Как-то утром, встав перед зеркалом, я увидел вполне откровенно намечающийся животик. Огорченный увиденным, решил потихоньку начать тренироваться. Нет, не бокс. Но к тому времени уже появились качалки, где за деньги можно было потягать штангу, гантели, подергать тренажеры. Утром пробежка, вечером — тренировка. Постепенно привел себя в порядок.

Но историю не бросил. Архивы и качалки благополучно совместились. И даже девушки стали появляться. Правда, я старался не влюбляться: сильно обжег меня первый опыт. В общем, как-то жил.

На досуге увлекся старым оружием. Даже не мечами, хотя это тоже прикольно, а первым огнестрелом на Руси. Запоем читал про пищали, ручницы, фитили и кремнёвые замки. На заводе, где работали мои одноклассники, я даже смог сделать пару таких. Понятно, что наличие фрезерного и токарного станков позволяло мне то, что не смог бы сделать кузнец четыре столетия назад. Но мне казалось, что я просто супермастеровой. Даже стрелял из них за городом, на берегу Амура. Занятие было то еще: ведь это тебе не магазин в «макарове» снарядить. Ничего, справлялся.

В какой-то момент я всё свободное время стал проводить на заводе. Даже архивы забросил. Не совсем: диплом-то писать было надо, но огонь куда-то делся. Ну не ученый я. Делать что-то мне по-любому интереснее, чем изучать, как кто-то что-то делал.

На досуге стал часто думать про наш край. Он же правда необычный. Далеко от всего. Европа понятно: «Потому что путь непрост — целых десять тысяч верст». Это я еще со школы помню. Но ведь и Азия далеко. Ну, обжитая Азия. У нас теплее, чем в Сибири. Пшеница растет, соя. Под Владиком виноград и арбузы вызревают.

Люди всё больше предприимчивые, вольные. Кто не крутится, нормально не живет. Только как-то так получается, что нас всё время в какое-то стойло стараются загнать, причем чужое. То царь Петя под номером один устроил из нашей земли каторгу, чтобы серебро, медь, олово из нее выкачивать. Потом, в начале двадцатого века, сделали из нашей земли военный лагерь. То в недавнем прошлом из Дальнего Востока один ГУЛаг устроили с военными городками: ты или сидишь, или охраняешь. В крайнем случае работаешь на заводе по обеспечению тех, кто охраняет. Как-то всё неправильно. Так я жил себе и думал.

Тут и СССР кончился. В провинциальном Хабаровске это было странно: какой-то ГКЧП кого-то от кого-то спасает или не спасает. Был митинг на центральной площади, где все были против. Я, конечно, тоже. В смысле за Ельцина и против ГКЧП. Типа мы за всё хорошее, против всей чушни.

Так, вуз я закончил уже в России. Закончил с красным дипломом и рекомендацией в аспирантуру. В СССР это было бы круто. А в России? Шут его знает… Там какие-то биржи появились, купи-продайки всякие. Я не то чтобы очень сильно топил за Советы, просто оно как-то слишком резко поменялось, не дав даже минуты, чтобы подумать, сообразить, что к чему. А для меня тем более. Почему?

Как раз тогда один за другим ушли родители. Даже не родители, а мама и папа — самые дорогие люди на этом свете. Олигархами они не были: мама — врач, папа — преподаватель. Но по тем годам жили мы нормально, про хлеб насущный особо не задумывались. Книжки читали, вместе в походы ходили, на озеро лотосов ездили. Теперь вдруг я один оказался, да и проблема, где брать деньги, встала во весь рост. Осталась двухкомнатная квартира почти в центре города, на улице Серышева, и всё.

На то, чтобы думать, времени уже совсем не стало. Попробовал и я бизнесом заниматься. Что-то получалось, что-то нет. Только стремно это было, да и как-то… странно. Партнеры кидают, с какими-то «крышами» надо договариваться… Нет, я, конечно, договаривался: не тупее других. Только пить не с друзьями, а с неприятными мужиками в бане, возить им конверты с «искренней благодарностью в долларах» было совсем не радостно. И понимать надо, что пить здесь — не отдых, а работа такая. Тошная, надо сказать. Голова потом болит, начинаешь ненавидеть всё вокруг. Особого куража у меня лихие деньги не вызывали. И жить на грани, когда или ты, или тебя, мне сильно не нравилось.

Чтобы как-то не совсем в коммерса превратиться, я даже в аспирантуру поступил. И не просто поступил, а что-то делал. Конечно, не рвал жилы на почве разгрызания гранита науки, но и не бездельничал уж совсем.

Так и жил между двух миров. В первом ходил в малиновом пиджаке, пил водку с правильными пацанами, продавал и покупал всё, что продавалось и покупалось, носил оформленную в ментовке пушку. Даже пару раз пулял. Во втором — надевал скромный костюмчик и шел в архивы, делать научные открытия. Жил не очень. Не нравилась мне такая жизнь. Да и бизнес мой к середине девяностых стал как-то сдыхать. Не то чтобы в минус, но уже совсем не в такой плюс.

Одно было здорово: выбрать пару часов, примчаться на берег Амура, желательно без архитектуры всякой. Просто чтобы берег был и река наша великая. Есть такие местечки за поселком Воронеж. Вот туда я и ездил. Для каких дел? Ни для каких. Приехать на реку, встать возле нее, раствориться в ветре, запахах, заблудиться в сопках, уступами спускающихся к воде, ощутить силу места.

Особенно классное ощущение было ранней осенью, когда листва переливалась немыслимыми оттенками от кроваво-красного до нежно-золотистого. И эта разноцветная волна катится по сопкам, тянется к речной глади, отражается в ней. И не верится, что это не картинка лихого художника, а просто сопки над рекой. Это было здорово, но мало и редко…

Спасение пришло неожиданно: появились реконструкторы. Сначала всякие толкинисты: эльфы, цвёльфы, гоблины и другие существа. Собирались они в парке «Динамо», в какие-то свои игры играли. Устраивали спектакли для себя. А для игр им нужны были эльфийские мечи, луки и прочие аксессуары. И ребята эти часто были совсем не из бедных семей.

Тут я и вспомнил про свое увлечение. Думаю: а почему мне не совместить приятное и полезное? Стал для них мастерить всякие мечи, самострелы и прочую красоту. Деньги у меня были: всё-таки какой-никакой промысел у меня получался.

Купил я гараж на окраине, недалеко от башни Инфиделя (это такое странное здание на сопке перед выездом из города на мост через Амур). В ней, сколько себя помню, тусовались хабаровские неформалы. С местными гаражными мужиками по рюмке чая выпил, договорился. Помогли они мне свет протянуть, воду. Даже нужник с душем себе соорудил. До кучи прикупил пару списанных станков, инструменты, оборудовал там мастерскую. Там и делал свои поделки, а коммерцию потихоньку свернул.

Миллиона денег мне это не приносило, но на нормальное житье хватало. Да и времени забирало куда как меньше. Сначала заказов было немного. А потом…

Как-то зашел ко мне приятель студенческих лет. Только он не на истфаке учился, а на филологическом. Ходил в неформалах и реконструкторах. Как увидел мои мечи, кинжалы, так и запал. В тот вечер я продал первый меч и два лука.

На следующий день пришли два чудака с паролем: «Мы от Дмитрия». Потом еще. И понеслось. Я у них сам стал реконструкторским персонажем. Так и говорили: купил у Кузнеца возле башни Инфиделя. Хотя сам я старался от них, как бы сказать, держаться чуть в стороне. Да, хорошие клиенты, но я не из этой тусовки. Как-то оно там было всё… слишком пафосно, что ли. А клиенты всё шли.

Кто только ко мне не приходил. Из Владика, из Иркутска люди обращались. Сарафанное радио в таких делах лучше любой рекламы. Делал им и мечи, и шашки, и даже шпаги. Пистоли делал. Правда, огнестрел требовал огромного времени. То есть просто поделка — это недолго. У меня свой смак был: сделать так, как оно на самом деле было. Но это уже мой прибабах.

Постепенно всякие замки ружейные освоил. Даже колесцовый замок делал. Это такая сложная загогулина, которая считалась шагом вперед на пути совершенствования ручного огнестрела. Его предшественник, фитильный замок, был менее надежным, требовал постоянного доступа к огню. Правда, колесцовый замок приходилось «заводить» ключом для каждого выстрела. Был еще ударно-кремнёвый замок. Поначалу он имел не особенно много поклонников, зато потом, когда его доработали, он больше ста лет был основным. Считай, что до изобретения патрона.

Не только всякие реконструкторы, которые после толкинистов появились, но и нормальные люди заказывали. Кто-то в подарок для друга или начальника заказывал, кто-то себе. А кто-то и любимой в подарок. Я наловчился из металла всякие красивые вещи делать: серьги, браслеты, даже розу раз выточил из бронзы.

Братки тоже заходили. Выкидные ножики-бабочки заказывали. Пару раз даже огнестрельное оружие чинил. И ничего так. Ну бандюки. Жизнь такая, что от бандюков пользы больше, чем от государства. Тем более что бандюки были знакомые: с кем-то вместе учился, с кем-то в секции занимался. Кстати, это и помогло мне от всяких «крыш» избавиться. Наезды были, не без того. Но это так, не серьезные люди, а хулиганье местное. Поскольку парень я был нехилый, смог объяснить, что им здесь не тут.

Так и жил. И честно говоря, жизнь эта мне нравилась. Про меня знали. Обращались часто. Денег хватало. Квартиру не менял: мне на одного и двухкомнатной было выше крыши. Вот ремонт сделал, машину купил. Понятно, что подержанную «тойоту», на таких весь город ездил. Но год не старый, рабочая такая лошадка. Тусовки я никогда не любил. Наркотой (у нас говорили «химкой») не баловался, хоть и модно оно тогда было. Мастерил себе в гараже на заказ и для души. По чуть-чуть писал свой диссер. Нет, в вуз идти я не собирался. Так, для себя пописывал. Интересно же. И чем больше читал-писал, тем интереснее становилось.