— Так что меня не беспокоят никакие странности в той стране, куда мы с тобой направляемся, Элли, — говорил Эрик. — Странностей везде хватает, и это вовсе не значит, что мы с тобой обязаны с ними везде сталкиваться. Вовсе нет, тем более сейчас, когда мы едем просто отдыхать и не собираемся бегать по поручениям коллег, у нас другие цели. Ну а если тот, кто устроил этот переполох в Айлиархе, сам как-то столкнется с нами и проявит себя… Что ж… Ему же будет хуже.

Хм… А что, если попробовать заняться этим делом, ну, так, тихонечко, самостоятельно, в обход Эрика?

Интересно, как именно он накажет за мою самодеятельность?

Размышляя обо всем этом, я сделала короткий пас руками, сдувая магическим всплеском свое белье, застрявшее на люстре. Поймала в воздухе красные кружева и поторопилась надеть их поскорее. Впрочем, заметив алчный взгляд Эрика, внимательно наблюдавшего за каждым моим жестом, немного замедлилась, давая вволю полюбоваться моими стройными ножками.

— Тебе стоит поторопиться покинуть мой кабинет, незабвенная, — произнес Эрик. — А то у меня вновь возникло желание повторить, хм… Весь пройденный нами сегодня материал.

Я тихонько прыснула от смеха, одергивая длинную синюю юбку.

— Уверен, что не хочешь оставить красный кружевной талисман при себе? — спросила издевательским голосочком. — Он же приносит удачу, привлекает в твою жизнь жалованье, и всё такое…

— А он и так всегда при мне — будучи на тебе, а ты постоянно находишься рядом со мной, — невозмутимо произнес Эрик и тут же насмешливо хмыкнул. — То-то я такой богатый!.. Ритуал-то рабочий, оказывается… Ладно, поторопимся, Элли, а то ты в самом деле опоздаешь на церемонию официального вступления в должность инквизитора.

Он встал из-за стола и направился к выходу, намереваясь вместе со мной проследовать в церемониальный зал, но прямо перед нашим носом дверь в кабинет распахнулась, и в проеме показалась голова Лэра Коупмана.

— Мистер Айсбе… тьфу… Мистер Кларксон! Господин инквизитор! Забыл кое-что уточнить! — затараторил он с большим воодушевлением. — Скажите, а во время вот этого вашего ритуала призыва финансового благополучия, так сказать, нужно еще что-то делать, кроме развешивания белья на люстре?

— Ну-у-у, можно еще помолиться проклятому Маргсу или Хааску, — задумчиво протянул Эрик, буравя тяжелым взглядом физиономию Коупмана.

На мой вкус, в его голосе так и читалась рекомендация помолиться, чтобы боги или демоны защитили Лэра от праведного гнева Эрика.

— Ага, помолиться, значит… Запомню! Спасибо, господин инквизитор! Ой, погодите, а где же ваш талисман? — спросил Лэр, кинув подозрительный взгляд сначала на люстру, на которой больше не висело ничего лишнего, а потом еще более подозрительно покосившись на меня. — Он же буквально только что был тут… Куда делся?

— Ветром сдуло. В окно, — невозмутимо произнес Эрик. — Плохая примета. Видимо, жалованья я сегодня не дождусь.

* * *

Чтобы не давиться беззвучным хохотом, я всё-таки торопливо зашагала вперед, оставив Эрика обмениваться любезностями с Коупманом, а сама скорее побежала к лифту, где, наконец, смогла дать себе волю и открыто похихикать. И плевать, что другие инквизиторы, вместе со мной едущие в лифте на другой этаж, смотрят косо. Они хотя бы не знают о том, какой великий и могущественный кружевной талисман я пару минут назад снимала с люстры великого и ужасного мистера Ходячего Айсберга!

Настроение у меня было бомбически прекрасное, я улыбалась до ушей, прямо-таки сияла от счастья, чем невольно приковывала к себе внимание и вызывала любопытные взгляды.

Из лифта выскочила на третьем этаже и направилась в церемониальный зал. Разве что не подпрыгивала от счастья, которое затапливо меня до краев в последнее время. Сегодня был прекрасный день, и у меня было стойкое ощущение, что никто и ничто не способно испортить мое чудесное настроение.

Думала я так до тех пор, пока не услышала со стороны грубоватый голос:

— Инквизиторам не подобает бегать вприпляску по коридорам Генерального Штаба. Держи себя в руках, Элли. Ты и так опозорила всю семью.

Улыбку как волной смыло с лица. Я обернулась на голос и увидела, что со мной поравнялся высокий темноволосый мужчина с выдающимся подбородком и довольно крупным носом. Кайн Хоффман взирал на меня с надменной неприязнью, будто я была каким-то тараканом, случайно заползшим на торжественный ужин. В общем, максимально неуместный объект.

Я вмиг помрачнела.

Кайн был моим старшим братом. Ну, точнее, одним из пяти всех моих старших братьев, работающих в Инквизиции Генерального Штаба. И ни один из которых не принимал этот мой выбор по жизни.

У меня были очень сложные отношения в семье. Я родом из графской семьи с довольно жесткими семейными традициями, на которые я наплевала, чтобы пойти своей дорогой по жизни. Родители мои были строгих нравов и были глубоко убеждены, что женщинам их рода не подобает заниматься глубоко изучением магии, и уж тем более — боевой магией. Стыд и позор для графского семейства! Графиня, по мнению моих родителей и, в особенности, моей драгоценной мамочки должна сидеть дома, заниматься творчеством, музицировать, воспитывать как можно больше детей, ждать дома мужа и бесконечно восхищаться его достижениями.

Возможно, я бы рассуждала так же, если бы, как мама, уродилась очень слабой волшебницей, в которой едва теплилась магическая Искра. А что? Очень удобно прикрываться таким оправданием! Это не я слабая и не способная создать ни одно боевое заклинание, а просто я графиня, которая считает ниже своего достоинства опускаться до занятий боевой магией, да-да.

Чушь ди́лмонова, конечно. Представляете, каково во всем этом великолепии жилось мне, единственной дочке в этой графской семейке, да еще родившейся с очень сильной магической Искрой? Я с детства мечтала вырасти и стать настоящим инквизитором, как мои братья, но, увы, меня не собирались даже отправлять в магическую академию. Со мной занимались домашним обучением и только теми дисциплинами, которые, по мнению моих родителей, «не могли мне навредить».

В общем, однажды я попросту сбежала из дома и с легкостью поступила в академию магии, о чем никогда не жалела. Я довольно могущественная темная волшебница с хорошо развитым даром некроманта, ну как можно насильно сдерживать во мне развитие магии?

Родители меня и за какого-то престарелого графа выдать замуж хотели, но я сделала всё, чтобы вырваться из цепких лапок семейных традиций. Мама и папа от меня даже отреклись в итоге, стоило лишь мне закончить с отличием академию магии и заявить, что я смогла пробиться в Инквизицию Генерального Штаба.

Помню этот мерзкий разговор так, будто он состоялся только вчера… Мама тогда кинула на меня прощальный взгляд и даже не подошла обнять, ни слова не сказала о том, какая я молодец. Лишь сказала небрежно:

— Уйди с глаз моих долой. И чтобы ноги твоей больше не было в нашем доме. Я отрекаюсь от тебя и больше не считаю тебя своей дочерью. Ты — несмываемый позор нашей семьи, Элизабет Хоффман. Ты вообще не достойна быть носителем нашей фамилии и быть продолжателем нашего великого рода. Не хочу, чтобы кто-то из достойных графов считал, что ты — моя дочь. Не хочу иметь с тобой ничего общего.

Не знаю, как я тогда сдержалась, чтобы не наговорить гадостей, не расплакаться от обиды. Наверное, только благодаря поддержке Эрика, который был в тот момент со мной. Он поначалу не лез в наш разговор и стоял в стороне, не мешая, наблюдая за происходящим. Но после тех слов моей мамы, графини Хоффман, он шагнул ко мне вплотную, положил руку мне на плечо в защитном жесте. Взгляд его, направленный на моих родителей, был цепкий, осуждающий.

— Элизабет вырастет могущественной волшебницей, силе которой позавидуют все ее старшие братья.

— Этому не бывать! — рявкнул папа, который всё это время молча сидел рядом с мамой и ни слова не сказал в мою сторону.

Эрик проигнорировал его выпад и продолжил спокойным голосом:

— А фамилию вашу она носить действительно не достойна. Хотя Элизабет от своего рода не отрекается, скоро Элизабет будет носить мою фамилию и станет миссис Кларксон — достойным продолжателем нашего поистине великого рода. Уж не чета вашему.

— Да кто такие эти ваши Кларксоны? — неприязненно скривился мой отец. — Эта фамилия даже не обсуждается в наших высших графских кругах!..

— Что говорит лишь о скудоумии так называемого «высшего круга» и вашей полной неспособности видеть дальше своего носа, — ничуть не смутился Эрик.

Свирепый взгляд, который моя мама кинула на Эрика, так меня рассмешил, что я даже перестала давить в себе слезы — теперь наружу рвался хохот при виде перекошенных лиц моих родителей, в бешенстве глядящих на того, кто посмел такой непозволительный тон по отношению к ним.

Но Эрик уже потерял к ним интерес, развернул меня, приобнимая за плечи, и уверенно повел в сторону выхода.

— Идем, Элли. Нам тут больше делать нечего. Забудь, как страшный сон, этот несмываемый позор своих родителей, по какой-то ошибке носящих графский статус, — он произнес это громко, специально, чтобы его услышали мистер и миссис Хоффманы.