Пусть Мадди так и думает. У нее самое большое, самое нежное, самое доброе сердце из всех женских сердец, какие он знал.

Ривлин опустил глаза на безмолвный голубой сверток, покоившийся у Мадди на руках вместе с сумкой, которая была пристроена так, чтобы защищать ребенка от ветра.

— Эта сумка принадлежала твоей матери? — спросил он, осторожно дотрагиваясь до кожаного ремня.

— Тетя Люси сшила ее для меня, когда я была арестована. Говорила, будто духи попросили ее, так как я нуждаюсь в их защите.

Грейс повезло — она попала к Мадди Ратледж, а он позволил это. Вздохнув, Ривлин напомнил себе, что от жизни не всегда стоит ждать разумного выбора.

Подняв из травы наручники, он некоторое время смотрел на них, а потом засунул в седельную сумку.

Глава 9

Было уже за полночь, когда они достигли места слияния рек Большой и Малый Арканзас. Пришлось сделать порядочный крюк к северу, чтобы избежать встречи с огромным гуртом скота, и это стоило им не меньше часа времени.

Холм, на котором они остановились, казался невысоким, но с него благодаря лунному свету Мадди довелось увидеть панораму того, что с некоторой натяжкой можно было назвать городом. По восточному берегу мелководной реки тянулась широкая грязная дорога, с обеих сторон беспорядочно застроенная деревянными домами. На балконе одного из этих домов расположился духовой оркестр, но люди, снующие по деревянным тротуарам, казалось, не обращали ни малейшего внимания на его музыкальные усилия. За пределами главной магистрали на некотором расстоянии по равнине кое-где светились огоньки.

На западном берегу реки, соединенном с восточным широким деревянным мостом, располагалась еще одна группа зданий — свет и шум, долетавшие из них, далеко превосходили то, что можно было услышать на западном берегу. Люди там тоже двигались по деревянным тротуарам, но уже шатаясь и покачиваясь.

Мадди опустила глаза на неподвижный сверток у себя на руках. За несколько часов, прошедших после ее рождения, Грейс заплакала только один раз, но когда ей сменили пеленки, снова затихла и погрузилась в такой глубокий сон, что ее спасительница время от времени дотрагивалась до груди малышки, надеясь убедиться, что та дышит, и затем пережить очередной прилив облегчения.

— С ней все в порядке?

Мадди кивнула, гадая, понимает ли Ривлин, какие трудности им предстоят. Время от времени он принимался ворчать по поводу того, как неразумно было брать с собой ребенка, однако Мадди прекрасно знала, что он так же не способен был бросить на произвол судьбы невинного младенца, как и она.

— Ну что ты скажешь насчет Уичито и Делано? — спросил он, держа руку на луке седла и созерцая открывшуюся перед ними картину.

— Сказать по правде, после восторженных рассказов Майры я ожидала, что в Делано больше одной улицы.

— Да, улица одна, зато длиной в целых два квартала.

— И на ней нет перекрестков. — Мадди крепче прижала к себе Грейс. — Всего одна прямая дорога. С чего ты решил, что нам может грозить опасность?

— Не обольщайся, — возразил Ривлин, — улица невелика, но в Делано много приезжих, и любой, кто имеет на то причины, вполне серьезно обмозгует возможность обнаружить тебя именно здесь.

— Почему?

— Что говорила тебе Майра насчет Делано и Уичито?

— В Делано мало кто спит, и это хорошее место для бизнеса, а ковбои в гораздо большей степени джентльмены, чем о них думают. Что касается Уичито… — Мадди бросила взгляд через реку. — Майра утверждала, что на восточном берегу живут одни ханжи и лицемеры.

— Нетрудно догадаться, почему Майра судила о них таким образом. Позволь теперь мне рассказать о том, что я знаю об Уичито и Делано. В Уичито действует закон о ношении оружия, по которому любой приезжий должен немедленно сдать оружие властям и получает его обратно, только покидая город. Зато в Делано полная свобода и каждый вооружен до зубов. Подвыпившие ковбои и профессиональные игроки остаются в живых, только если придерживаются простого правила: сначала стреляй, а потом задавай вопросы.

— Но ведь существуют и другие способы убить человека, — нерешительно возразила Мадди. — Сэм Лэйн всегда носил с собой нож — он называл его щекотунчиком для пуза.

— Нож годится лишь для небольшого расстояния, — сказал Ривлин. — Никто не может находиться настолько близко к тебе, кроме меня и Грейс. Только полному болвану пришла бы в голову мысль напасть на тебя с ножом.

— Понятно. Я считаю, что малые размеры Делано нам на руку. Нам совсем не трудно будет найти дом Майры.

— А с чего ты взяла, что мы сразу направимся именно туда?

Конь Ривлина нетерпеливо переступал ногами, и хозяин ослабил поводья.

— Но почему бы нам этого не сделать? — спросила Мадди, нагнав его. — Майра — моя подруга; она постоянно твердила мне, что если я попаду сюда, то непременно должна ее навестить. Я помогала ей писать письма, и она упоминала в этих письмах обо мне. Кроме того, у нее есть прачка по имени Кэтрин О’Малли, и эта самая Кэтрин кормит малыша.

Ривлин взглянул на младенца на руках у Мадди и усмехнулся.

— Ты когда-нибудь бывала в доме… с плохой репутацией?

— Нет.

— Тебе стоило бы дважды подумать, прежде чем, как ты выразилась, переступить его порог.

— Спасибо за заботу о моей репутации. В этом нет необходимости, но я все равно признательна тебе.

— Видишь ли, они там не слишком деликатно говорят о некоторых предметах, и я не хотел бы, чтобы тебя это задело.

Мадди почувствовала, что краснеет, и была рада темноте, окружавшей их сейчас.

— Ох уж эти мне «некоторые предметы»! — усмехнулась она. — У меня нередко глаза на лоб лезли при разговоре с Майрой. Помимо всего прочего, она грубовата и прямолинейна. Однако мне приятно узнать, что ты не считаешь меня чересчур просвещенной.

Ривлин некоторое время молчал.

— Я всегда отлично знал, чем мой отец зарабатывает на жизнь, — сказал он наконец. — Но однажды обнаружил, что есть огромная разница между таким знанием и реальным запахом пороха, грохотом пушек и свистом снарядов в воздухе.

Мадди уже слышала, что ее конвоир оставил родной дом и уехал на Запад, так как родные хотели видеть его женатым человеком, а также из-за нежелания носить модную одежду и корпеть над бумагами. Но это были далеко не главные причины. Ривлин Килпатрик побывал на войне, видел ужасную бойню и понял, что его семья богатеет, снабжая людей оружием, которое помогает им убивать друг друга, убивать сотнями и тысячами.

Увиденное на полях Гражданской войны и во время кампаний против индейцев явило ему картину, которой не ведал ни один из членов его семьи. Узнав, за счет чего Килпатрики хорошо питаются и красиво одеваются, он не захотел принимать участие в торговле кровью и ушел от домашнего очага, из родного дома, чтобы не пользоваться доходами бизнеса смерти. Теперь Мадди понимала это всем своим существом.

— Нам надо бы достичь взаимопонимания насчет кое-каких деталей до того, как мы въедем в город.

Она усмехнулась:

— Первая: если я попробую убежать, ты должен остановить меня даже ценой грубой силы.

— Первая вещь такая: ты никуда не уходишь без меня, а я — без тебя, — серьезно объяснил Ривлин. — Ты предпочитаешь наручники или железный уговор?

— Еще не решила. А вторая?

— Думаю, в доме у Майры не возникнет никаких сомнений насчет того, кто мы, — я бывал там достаточно часто, чтобы меня запомнили; к тому же сама суть их бизнеса не побуждает задавать вопросы. Однако Уичито — мирок совсем иных людей; когда мы переедем через мост, никому не говори о себе больше, чем следует. Чем меньше о нас знают, тем лучше. Готов держать пари — те, кто хочет нас убить, рано или поздно появятся здесь.

Он, конечно, был прав. Он вечно прав. Джим — человек, который погиб, пытаясь убить их, — тоже предполагал, что они станут искать убежища именно здесь. Господи, неужели кому-то так важно, чтобы она не добралась до Левенуэрта живой?

— Каждый знает, что люди не в меру любопытны. — Мадди осторожно положила Грейс головкой на сгиб локтя. — Расспрашивать, разумеется, будут. Как же нам объяснить, почему мы вместе?

— Лучше всего, — с улыбкой заметил Ривлин, — ответить любому, кто задаст такой вопрос, что это не его собачье дело.

Они въехали в Делано по проулку между двумя домами и остановились у задней двери дома Майры. Над входом была намалевана надпись, гласившая, что у Майры всегда открыто и что плата за услуги взимается наличными.

Спрыгнув со своего коня, Ривлин подошел к Мадди, и та, передав ему девочку, тоже спешилась.

— Да, вот еще что, — тихо заговорил Ривлин, возвращая ей Грейс, — пока мы здесь, называй меня просто по имени. Девушки Майры знают, кто я, но не надо, чтобы об этом узнали посторонние.

— Думаю, что легко с этим справлюсь, — не колеблясь, ответила Мадди.

Ривлин подмигнул ей, а потом жестом предложил первой подойти к двери. Она подчинилась, но у самого входа остановилась и перевела дух. Тогда он протянул руку через ее плечо и громко постучал. Мадди чувствовала идущее от него тепло, и на мгновение ей неудержимо захотелось прижаться к нему, чтобы он обнял и поддержал ее.

Спустя минуту Ривлин постучал еще раз, уже сильнее.

Топанье башмаков по деревянному полу возвестило, что кто-то приближается к двери; потом ручка повернулась и дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы полоса света от лампы упала на лицо Мадди.

Худая черноволосая женщина смерила пришедшую подозрительным взглядом с головы до ног; выражение ее лица сделалось жестким, когда она увидела завернутого в одеяльце ребенка у нее на руках.

— Чего вы хотите?

Мадди сдвинула шляпу чуть назад.

— Меня зовут Мадди Ратледж. Я подруга Майры…

— Майры здесь нет.

— Да, я это знаю. В настоящее время она в заключении в Форт-Ларнеде.

— Вот как? И где же вы с ней познакомились?

— Там же, в Форт-Ларнеде, — рискнула сказать Мадди.

Черноволосая тотчас широко распахнула дверь. Во внезапно открывшемся проеме появилась молодая, весьма пухленькая особа со светло-рыжими волосами и широкой улыбкой. Эта вторая женщина едва не сшибла с ног первую, ринувшись к Мадди, и ухватила ее за плечо с громким восклицанием:

— Так вы и есть та самая Мадди Ратледж? Что же вы сразу не сказали? — Она потянула Мадди к себе. — Входите же, входите!

— А вы, очевидно, Элен. — Мадди сощурилась от яркого света.

— Как вы догадались?

— Разговоры — один из способов скоротать время, — улыбнулась Мадди. — Майра подробно описала мне всех знакомых из Делано, и в особенности тех, кого она называла «своими девочками». Она говорила, что вы очень дружелюбны и что у вас чудесная улыбка. Это так и есть.

Мадди услышала, как шаркают сапоги Ривлина по полу в прихожей. Черноволосая женщина при виде ее спутника полностью преобразилась: жесткая сухость манер сменилась ласковой приветливостью.

— Гляньте-ка, что за птица к нам залетела! — пропела она медовым голоском. — Ривлин Килпатрик собственной персоной.

Краем глаза Мадди заметила, что глаза Ривлина сузились, когда он произнес:

— Мое почтение, мисс Мередит.

— Принести вам выпить?

— Благодарю, не сейчас.

— Это Мередит Гран, — прошептала Элен.

— Я поняла, — тоже шепотом ответила ей Мадди.

Майра не слишком хорошо отзывалась о Мередит — в одном из своих пространных обозрений она назвала ее грифом в павлиньих перьях. Однако Мередит отменно вела счета и умела общаться с особой категорией клиентов, к которой, как предположила Мадди, относился и Ривлин Килпатрик.

— А это что такое? — спросила Элен, осторожно дотрагиваясь до голубого одеяльца.

— Это Грейс, — ответила Мадди, приподнимая краешек материи, чтобы стало видно личико младенца.

Элен провела пухлым пальцем по маленькой щечке.

— Она родилась вчера днем в прерии на северо-востоке отсюда, — объяснила Мадди. — Ее мать умерла во время родов, а отец не захотел оставить ребенка у себя. Помнится, Майра говорила, что Кэтрин О’Малли как раз кормит ребенка, и мы явились сюда в надежде на ее отзывчивость.

Элен согласно кивнула и отступила на шаг.

— Да уж, — сказала она, — всем известно, что доброта Кэти такая же обширная, как…

— Где мы можем повидать ее? — быстро спросил Ривлин.

— Комната Кэтрин здесь, позади холла. — Элен повернулась и жестом пригласила Мадди следовать за собой. — Я вас провожу, познакомлю и все объясню. Уверена, Кэти не станет возражать.

Мадди испытала величайшее облегчение и вместе с тем грусть при мысли о том, что нашелся приют для ребенка. Но Грейс будет сосать грудь, и это намного увеличит ее шансы выжить; в противном случае она скорее всего умрет. К тому же если девочка попадет в комнату Кэти, там она и останется. Именно это необходимо ради безопасности Грейс.

— Вам не о чем беспокоиться, — заявила Элен, останавливаясь у комнаты Кэти и стуча в дверь. — Даже если бы вы не были подругой Майры, мы бы не выгнали вас.

Голос из-за двери предложил им войти, и Элен немедленно последовала этому приглашению. Мадди прошла следом за ней, крепко прижимая к себе Грейс, вдыхая запах новорожденной и понимая, что о часах, когда она держала ее на руках, не забудет до конца своих дней.

Ривлин наблюдал за Мадди до тех пор, пока она не вошла следом за добросердечной Элен в комнату Кэти.

— Кто ведет дела в отсутствие Майры? — спросил он у Мередит. — Вы?

— Да, я. — Она с достоинством наклонила голову. — Чем могу служить?

Ривлин знал, что Мередит нравится подчинять людей своей воле — и в постели, и вне ее; каждый разговор, который ему доводилось вести с ней, оборачивался битвой за превосходство. Разговор, предстоящий теперь, не будет исключением, так что незачем ходить вокруг да около, пытаясь избежать ненужного спора.

— Мадди и мне нужна комната на два-три дня, не больше. Мередит бросила взгляд в сторону холла, куда ушла Мадди.

— Вам известно, что здесь у нас не пансион, — улыбаясь, объявила она. — Пансионы там, за рекой, и ни один не откажет в приюте вам и вашей… — Улыбка ее приобрела саркастический оттенок. — Вашей подруге.

Ривлин и бровью не повел.

— Майра скоро выйдет из тюрьмы и отнюдь не обрадуется, когда узнает, что вы отказались принять Мадди.

Мередит скрестила руки на груди и одарила собеседника еще одной улыбкой — на этот раз самоуверенной и пренебрежительной.

— Вы, конечно, полагаете, что она об этом узнает?

— Я устрою так, что узнает непременно. — Мередит увидела выражение его глаз, и улыбка сошла с ее лица. — А на тот случай, если вы не заметили этого сами, мисс Мередит, скажу, что, обладая щедрым и великодушным сердцем, Майра наделена и обостренным чувством справедливости. Я бы поостерегся наносить ей болезненный укол — это было бы неразумно с вашей стороны.

Стиснув зубы, Мередит процедила:

— Я надеюсь, вы не преминете воспользоваться нашим гостеприимством…

— Премного обязан. — Ривлин прикоснулся к шляпе. — Нет ли у вас парнишки, который мог бы присмотреть за нашими лошадьми?

— Генри Штуцман обычно в это время крутится где-то поблизости.

— Кто в городе считается лучшим детским врачом?

Как он и ожидал, Мередит резко выпрямилась. Глаза ее стали черными, как черное дерево, и наконец она произнесла:

— Ни один врач не переступит порог нашего дома — это подразумевает проблемы и может нанести ущерб бизнесу.

— Я полагаю, мисс Мередит, что ради спасения жизни ребенка следует отбросить подобные соображения. Я пошлю за врачом этого вашего парнишку, Генри, и пусть они воспользуются задней дверью. Таким образом, вам не придется слишком сильно беспокоиться за ваши пятицентовики и четвертаки.

— Вы не владелец этого дома, мистер Килпатрик, — возразила Мередит. — Соответственно вам не пристало заявлять, что следует и чего не следует здесь делать.

— Вы тоже им не владеете, — осадил ее Ривлин. — А я сумею оправдать свои действия в глазах Майры, когда она вернется.

Довольно долгое время Мередит пребывала в молчании, затем, по-видимому, осознав, что Ривлин не намерен отступать, произнесла с жесткой холодностью:

— У нас есть одна свободная комната — Эдит сбежала с ковбоем на прошлой неделе, и я не имела возможности заменить ее. Вы можете снять комнату за те же деньги, что платила она, то есть за пять долларов в день. Это номер двенадцатый, в дальнем конце верхнего коридора.

— Плата справедливая. Я хочу взять ключ прямо сейчас — тогда мне не придется беспокоить вас позже.

Мередит достала из кармана ключ, но не спешила отдавать его новому постояльцу.

— Вначале уплатите пятнадцать долларов.

Ривлин достал из кармана деньги, вынул из пачки бумажку в двадцать долларов и бросил на кухонный стол.

— У меня нет сдачи, — заявила Мередит железным тоном.

— Ее и не требуется. — Ривлин решительно забрал у нее ключ.

Когда он уходил, то продолжал чувствовать затылком недоброжелательный взгляд Мередит и хмуро думал, что найденное им укрытие само представляет немалый источник опасности, а его шансы получить награду за блестящее исполнение задания все уменьшаются.

Глава 10

Наилучшим «доком для детишек» в городе, по словам Генри, являлся доктор Фабрик, и хотя Ривлину на этот счет дополнительно удалось выяснить немногое, он не сомневался в справедливости такого утверждения. Седобородый врач подошел к задней двери дома Майры и с чисто профессиональной корректностью негромко постучал, после чего Ривлин проводил его в комнату Кэти и предоставил полную свободу действий.

Фабрик был человеком скрупулезным и тщательнейшим образом обследовал каждый квадратный дюйм тельца Грейс, задавая при этом Мадди вопросы о рождении девочки и о ее поведении. Та отвечала максимально точно и подробно — даже Салли Рейнолдс, останься она жива, не могла бы знать больше о собственном ребенке. Кэти, женщина грандиозных размеров, сидела на своей узкой кровати в белой ночной рубашке и, когда доктор обращался к ней, дополняла сказанное Мадди своими наблюдениями за малышкой.

— Вы сделали все просто замечательно, юная леди, — с улыбкой заявил врач, закрыв свой медицинский саквояж и обращаясь к Мадди. — Если бы вы не попали в фургон в самый ответственный момент, ребенок, несомненно, умер бы. Я полагаю, — добавил он, ласково проводя рукой по щечке мирно спящей Грейс, — что на ближайшее время следует оставить ребенка на попечении Кэти. Девочка нуждается в грудном молоке, оно необходимо ей, чтобы окрепнуть. — Он снова внимательно посмотрел на Мадди. — Каковы ваши планы на будущее? Вы оставите Грейс у себя или отдадите на удочерение?

У Ривлина сжалось сердце, когда он увидел, какое отчаяние появилось в глазах Мадди при этих словах врача. С печальной улыбкой она ответила:

— Как бы мне ни хотелось оставить ее, теперешние обстоятельства моей жизни никак не позволяют этого сделать. — Мадди тяжело вздохнула. — Если у вас есть на примете семья, которая приняла бы ее и полюбила, это было бы наилучшим выходом.

— Что ж, я наведу справки, — негромко откашлявшись, пообещал врач и, взяв саквояж, направился к двери. Ривлин вышел следом за ним.

— Позвольте заплатить вам за визит, доктор.

Старый врач повернулся к нему в полутьме коридора.

— Я не стану брать с вас деньги, молодой человек, — тихо произнес он. — Грейс — не ваше дитя, и вы уже выполнили долг человечности, привезя ее сюда. Не знаю, какого рода отношения связывают вас с мисс Ратледж, да это и не мое дело, но если вы позволите, я попросил бы вас позаботиться о ее здоровье — она физически истощена и нуждается в том, чтобы выспаться как следует и с удобством. К тому же мысль о ребенке разрывает ей сердце — я заметил это по ее глазам, да и вы, я думаю, тоже это заметили. Мое профессиональное мнение таково: мисс Ратледж надо как можно скорее уехать отсюда, чтобы привязанность к девочке не стала еще более глубокой, чем теперь. Дайте ей хорошенько отдохнуть и уезжайте.