Пока он говорил, Пип разглядывал его исподлобья, а когда шут замолчал — не отвел взгляда.

— Папа! — проникновенно сказал Дрюня. — Да люблю я ее, Ванильку твою, неужели не ясно!

Ванилла судорожно вздохнула.

— Ах! — воскликнула Туча Клози, трепетно прижимая руки к груди. — Вот это, я понимаю, чуйство! Чуйство полета!

Она огляделась в поисках поддержки, обнаружила затихшего рядом Висту, захомутала его в объятия и одарила страстным поцелуем.

— Это по-нашенски! — заметил Дрюня и протянул Пипу раскрытую ладонь. — Благословишь?

Тот подумал с мгновенье, показал старшей дочери увесистый кулак и только после этого пожал шуту руку.

— Благословляю! — буркнул он. — Когда свадьба?

— В первую неделю осени сыграем, — подала голос Ванилла, стирая слезы радости, обильно залившие щеки. — Аккурат на Золотые дни!

— Мало тебя супруга-покойница лупила! — проворчал повар.

Персиана — не такая дородная, как сестрица, но по-семейному ехидная, хихикнула и показала старшенькой язык.

— Ну! — огладив огненную бороду, провозгласил Пелеван. — Значит, у нас двойной праздник! А посему предлагаю отдать должное лакомствам, приготовленным умелыми ручками нашей Бруни и ее повара. Скажу по секрету — стряпня ваша достойна кухни самого Редьярда! Ребрышек с можжевеловыми ягодами вкуснее нет нигде в Вишенроге! А потом… — он, загадочно блестя глазами, потянул из-за пазухи свиток, оплетенный сине-золотым шнуром Магического ведомства, — устроим танцы!

Его супруга — Алисия — женщина в годах, сохранившая, несмотря на возраст и троих детей, хрупкую, будто фарфоровая статуэтка, фигуру, захлопала в ладоши и горячо поцеловала мужа.

Матушка наблюдала за ними с удовольствием — ей было приятно видеть, что после стольких лет супружества Пелеваны не утратили интерес друг к другу. Вот бы тоже так…

Порозовевший от комплимента Пиппо потянул ее за рукав, заставляя сесть.

На стол был водружен бочонок добротного вишневого вина, которое зажигало кровь и хмелило голову. Веселье наконец начиналось.

К удивлению Бруни, шут замолчал надолго. Лишь перепробовав все стоявшие на столе блюда, он, тяжело отдуваясь, расстегнул камзол и погрозил Томазо длинным пальцем.

— Хотел я тебя, братец мастер, отругать за пренебрежение к кухне его величества! А теперь вижу — прав ты! Как простые люди есть соль земли, так и еда простая, по народным рецептам приготовленная, — суть вершина поварского искусства.

— Твоя правда, шут! — жахнула по столу кулаком Туча Клози. — Но куру уметь разделать недостаточно! С чуйством надо готовить! С чуйством!

— Сосредоточение тут необходимо! — неожиданно подал голос маленький Висту. Он пил наравне с Клозильдой и оттого с трудом удерживался, чтобы не упасть со стула. — Когда вокруг никого не видишь… ик!.. не слышишь и не чуйствуешь!

Матушка поняла, что словечко Клози привязалось к нему, как и к самой Бруни, надолго.

Соседка пихнула его локтем под бок с такой силой, что Висту упал на колени сидевшему рядом с ним Марху Тумсону — мужу Персианы.

— Чуйство, говорю тебе, главнее! — рыкнула она. — Как бесчуйственный чурбан изобразит шедевру?

Марх — крепкий парень, работавший старшим конюхом у одного из господ в квартале Белокостных, аккуратно водрузил Вистуна на место.

— Не ссорьтесь! — подал голос Дрюня, разглядывая спорщиков с блеском в глазах. — Оба вы правы. Лишь отрешившись от низких мыслей, уйдя в себя, ощутишь истинное… чуйство творчества! — он тихонько хрюкнул от удовольствия и довершил: — И сотворишь шедевру!

А затем подскочил, выхватив из-под руки Томазо музыкальный свиток. Умело снял оплетку и, изящно развернув пергамент, прочитал первое название:

— Бранли «Утки вышли погулять»!

Со свитка зазвучала веселая музыка — сначала тихо, а затем громче и громче, будто побуждая пуститься в пляс, растрясти ужин, тряхнуть стариной.

Томазо, крякнув, поднялся, снял добротный суконный кафтан, оставшись в одной рубашке. Курчавая шерсть на его могучей груди под распущенной шнуровкой ворота была такой же ярко-рыжей, как и борода. Развернувшись к супруге, глава Гильдии каменщиков шутливо поклонился.

— Госпожа соизволит ли подарить мне первый танец?

Алисия, млея, что делало ее невыразимо привлекательной, подала мужу руку.

Дрюня, чмокнув Ваниллу в макушку, в мгновение ока оказался рядом с Матушкой.

— Первый танец — твой, маменька! — он едва ли не насильно поднял Бруни со стула, в который она вцепилась со страху. — Нетанцующая именинница — то же самое, что немечтающая девственница!

О чем полагается мечтать девственнице, шут уточнять не стал, а Матушка по понятным причинам не спросила.

Бранли танцевали еще деды и прадеды. Особое внимание в этом танце уделялось не столько движениям, сколько задору. Танцевали его как парами, так и «ручейком», держа друг друга за бока или плечи, в чем с удовольствием принимали участие и взрослые, и дети.

Туча Клози, понаблюдав, как безуспешно пытается встать на ноги Висту Вистун, подхватила его под мышки и вытащила в круг танцующих.

— Я… — блеял Висту из-под ее могучей руки, — вполне согласен, что чуйство для творчества не… ик! …обходимо! И то, что вы это осознаете, прекрасная Клози, делает вам… Ик!

Клозильда встряхнула партнера, заставляя замолчать, и закружила в веселой пляске. Пип прошел пару кругов со старшей дочкой, запыхался и уютно устроился за столом, потягивая вино. Персиана танцевала то с мужем, то с детьми, по очереди. Виеленна с Питером удивили всех, пустившись в такой зажигательный пляс, что с полок за стойкой попадала утварь.

— Мазурка «Веселый менестрель»! — объявил Дрюня.

Магический свиток «подавился» темой Бранли и заиграл мазурку.

— Все-все! — протестующе подняла ладони Матушка, когда шут угрожающе двинулся к ней. — Я отдохну, с твоего позволения!

— На! — Дрюня сунул ей в руки морковку, которую вытащил из кармана камзола. — Это поможет восстановить силы!

И поскакал за возлюбленной, по-журавлиному поднимая длинные ноги.

— Невозможный человек! — сказал ему вслед Пип, приобняв Бруни одной рукой. — Вот уж не ожидал я от нее такого жениха!

— У них же чуйство! — машинально ответила Матушка и наморщила нос. Поправилась: — Чувство, то есть! Пип, даже со стороны видно, что им хорошо вместе. Не беспокойся, прошу тебя!

Повар пристально взглянул ей в глаза.

— А ты когда замуж выйдешь?

— За кого? — удивилась Бруни.

Пиппо смутился.

— Не знаю! Но ты же не можешь всю жизнь оставаться вдовой! Ты молода и хороша собой! Да и мне помощник нужен. Я старею!

Матушка молча прижалась щекой к его плечу. Что она могла ответить? Разве только правду.

— Я люблю Кая, — тихо сказала она, — хотя до сих пор ничего о нем не знаю, могу только догадываться… Пусть Индари сама решит, как мне быть с этой любовью!

Пип вздохнул и ничего не ответил. Матушка была благодарна ему за это, потому что прекрасно понимала, о чем он заговорит. Даже голос его слышала у себя в голове!

Стремясь избавиться от наваждения, она пересела к Григо, которому не позволяло танцевать здоровье, однако он с удовольствием наблюдал за танцующими.

— Как вам вечер, господин Турмалин? Желаете еще вина?

Григо благодарно похлопал ее по руке.

— Наливай, дорогая моя, наливай! Скоро осень, и мои старые кости вновь начнут ныть от холода, а пока есть возможность приобщиться к теплу, надо ей пользоваться!

Когда они выпили по глотку вина, пахнущего свежо и пряно, Турмалин полез в карман поношенного камзола и, достав небольшой сверток, протянул его Матушке.

Конец ознакомительного фрагмента