— Вы это серьезно? — спросил я, кивая на лицензионного какаду.

— А что? — Рыжий по-прежнему ломал комедию. Не все фигуры ритуального танца первого знакомства были пройдены. Я-то думал, что он сам сократит церемонию. Но раз нет, придется ему помочь.

— Был очень рад с вами поболтать, — объявил я и начал приподниматься. — Увы, мне пора. Извините, дела.

— Спокойнее, спокойнее. — Рыжий примирительным жестом усадил меня обратно. — Какая у нас нервная, однако, молодежь. Чуть что им не так, сразу на дыбы… Ты куда-то сильно торопишься?

— Двадцать первый век — век скоростей, Евгений Петрович, — напомнил я менеджеру. — Семь с половиной тысяч километров от Москвы до Нью-Йорка дирижабль «Андрей Рублев» пролетает всего за тридцать шесть часов. А я в вашем уважаемом магазине уже скоро полчаса, и мы с вами пока не сдвинулись ни на метр. Это обидно.

Рыжий менеджер глянул на меня испытующе. Я на него в ответ — честно-пречестно. Порядочная девушка, как известно, при первом свидании только присматривается и никогда не соглашается. Те же правила стараются соблюсти и торговцы пираткой: когда есть время прощупать незнакомого дилера, риск напороться на инспекцию уменьшается вдвое. С другой стороны, долго хранить крупную партию левака — тот еще геморрой. Во-первых, носители требуют ежедневного ухода. Во-вторых, шила в мешке не утаишь: либо стукнут прохожие, либо хакнут конкуренты. Место здесь людное, а нюх на свежий помет — не у меня одного. В магазине этом сторожа не держат, замки пустячные — такие даже я, если приспичит, вскрою без специальной отмычки… Короче, в тех случаях, когда новый дилер подозрений не вызывает, процедуру могут ужать. На это я и рассчитывал. Быстрота плюс обаяние — мой стиль.

— Ты, значит, хочешь прикупить Филиппа на родных болванках? — спросил у меня наконец рыжий менеджер.

— Именно так, Евгений Петрович, — ответил я. Лицо мое хранило невозмутимость, но душа пела. Процесс пошел, я в игре!

— Тогда тебе надо знать наши условия. Мы торгуем из расчета четыреста пятьдесят за птичку, стало быть, в количестве — по четыреста. Предоплата сто процентов. Вы берете у нас не меньше десяти и ставите у себя в розницу примерно по семьсот. Цену особо не задирайте. Дело, конечно, ваше, но товар подвиснет. Демпинговать не советую: вы на рынке не одни. Согласен?

— Очень заманчиво, дядя Женя, — сказал я. — Отпускная цена божеская, а с демпингом у нас строго, не волнуйтесь. Я готов взять партию хоть сейчас, налик есть. Дело за малым — надо проверить качество фонограммы. Как бы мне образец послушать?

До сих пор мы ходили у закона по краешку, но не переступали его. Разговоры ненаказуемы, зато живой образец — реальный шаг к криминалу. Однако сказавши «а», ты не можешь останавливаться на первой букве алфавита. К тому же состязание по гляделкам я могу выиграть даже у своего шефа, а здешнего перегляжу и подавно.

— Образец ему сразу… Ишь быстрый какой! — заворчал рыжий, но больше по инерции. — Ладно, жди, сейчас вынесу демоверсию.

Из нашей комнаты дядя Женя переместился в соседнюю. Хотя дверь он прикрыл плотно, на слышимость это не повлияло. Сперва до меня донеслись шум многих крыльев, карканье, похожее на старческий кашель, и скрежет когтей по металлу. Потом прорезался знакомый тенор, который с печальной хрипотцой сообщил о том, что у него устали ноги и что пока он сидит под деревом, играет на гитаре, а затем опять пойдет куда-то — влюбленный и безумно одинокий.

Мысленно я возликовал: весь товар прямо за стеночкой! Теперь бы еще узнать, сколько его там, — и можно раскрывать карты.

Через несколько минут дядя Женя возвратился с железной клеткой самого что ни на есть простецкого пошиба. Между этим решетчатым казематом из прутьев и позолоченным дворцом работы Арт. Лебедева сходства было не больше, чем между двумя жильцами клеток. Белый импортный носитель выглядел преуспевающим и довольным, а черный отечественный — грустным и неухоженным. Ворон был довольно скромного размера. Грязно-серое перышко в левом крыле носителя смахивало на неопрятную седину бомжа.

— Какой-то он мелкий и обшарпанный, — вслух пожаловался я. — Вся партия, что ли, такая? Тогда, может, скинете еще двадцаточку с клюва?

— Ну да, размечтался! — буркнул дядя Женя. — Больше никаких скидок, хорош. Все болванки в норме, тест-драйв прошли в штатном режиме. И вообще, я не понял: тебе саундтрек нужен или экстерьер?

— В идеале и то и другое бы не помешало, — вздохнул я, — но за четыреста рэ, догадываюсь, чудес не бывает. Давайте слушать.

Дядя Женя извлек из ящика стола двузубую вилку камертона и трижды, с интервалом в секунду, провел им по железным прутьям клетки ворона — дррыннь! тррыннь! бррыннь! После первого раза носитель встрепенулся, после второго тревожно завертел головой, а после третьего щелкнул клювом и начал, слегка заикаясь:

— П-предупреждение. Д-данная а-аудиопродукция я-является с-сертифицированной. В-все п-права з-защищены…

Каждая пиратская запись начинается с этого наглого вранья, которое раз за разом озвучивают сами производители контрафакта. Уловка гениальна по своей простоте. Несколько лживых фраз — и в законе пробита брешь: покупатель контрафакта перестает быть соучастником и тут же становится обманутым потребителем. Что характерно, обе стороны играют в одни ворота. Пиратка небрежно притворяется фирмой, а гражданин у лотка косит под простачка. Делает вид, гад, будто верит, что за бросовую цену получает легальный продукт. Разве он, гражданин, обязан разбираться в носителях? Попробуй, инспектор, придерись. Не лицензия? Ай-ай, какие жулики! Пойду ли с заявой в суд? Не-а, возиться неохота.

— Оболочку промотайте, — потребовал я, — и перейдем уже сразу к Филиппу. Какой там у него самый раскрученный хит? «Зайка»?

Память пернатых устроена так, что на нужную дорожку можно выйти сразу — или по названию песни, или по любому из ключевых слов. А если у тебя хороший слух, ты можешь просто насвистеть мелодию.

— Зай-ка, — произнес менеджер по слогам, наклоняясь к прутьям.

Ворон, который тем временем добрел уже до «о-ответственности з-за н-незаконное т-тиражирование», поперхнулся. Умолк, откашлялся, потоптался по клетке и завел голосом Киркорова:

— Зайка моя, я твой зайчик, ручка моя, я твой пальчик…

Судя по звуку, дорожку писали с качественной промокопии. Тембр был на уровне, низкие частоты проработаны на твердую четверочку.

— Недурно, — признал я, — а теперь чего-нибудь про любовь.

— Лю-бовь, — подсказал ворону дядя Женя.

— …любовь безумной птицей разобьет твое окно, — откликнулся носитель. Вид у него был недовольный, даже брезгливый. — Снова буду тебе сниться, буду сниться все равно, эх, все равно…

Вот почему наши певцы предпочитают импортные носители, думал я, глядя на ворона. Попугаи своим видом демонстрируют респект, а вороны — те наоборот. В их манерах поп-звездам чудится некий вызов. Хотя на самом деле птичкам пофигу, что именно запоминать и что исполнять. Мудреные тексты или простые — все усваиваются одинаково… но продаются, конечно, по-разному. Мне еще не встречались, например, пиратские записи аудиокниг. Ну, по крайней мере, книг для взрослых. То, что чуть сложнее Сергея Михалкова и Агнии Барто, массовым спросом у нас в стране не пользуется.

— Все, отключайте его, беру, — сказал я. — Пока десять, как договаривались, а вечером подгоню тачку побольше и возьму еще дважды по столько. Найдется к вечеру еще десятка два Филиппков?

Вопрос я задал самым небрежным тоном, на какой был способен.

— Найдется, без проблем, — успокоил менеджер. Обеими руками он приподнял воронью клетку-каземат и чуть встряхнул ее. Носитель, щелкнув клювом, умолк на середине слова «сердце». — Товар свеженький, только вчера завезли. Хоть сотню бери, хоть три…

С этой минуты можно было уже не шифроваться. Я сделал лицо кирпичом, вынул удостоверение и представился по форме:

— Иннокентий Ломов, Федеральная инспекция по авторским правам. Вы обвиняетесь в хранении и распространении контрафактной продукции. Выдадите ее добровольно или окажете сопротивление? Сопротивление, напоминаю, карается сроком до трех лет.

Пират пирату рознь. За время службы я успел привыкнуть к самым изощренным матюкам при исполнении. Были в моей практике и два случая небольшой потасовки с мелким членовредительством. Однако дядя Женя, надо отдать ему должное, оказался на высоте. Тратить силы на пустую брань и тем более на рукоприкладство он не стал, а первым делом накинулся на предъявленный документ: тщательно сравнил лицо с казенной литографией, деловито изучил подписи и, вооружившись лупой, проверил печать. Придраться было не к чему. Уж тут не подкопаешься, дорогуша, я теперь ученый. В самом начале моей работы один ловкач сумел меня отфутболить из-за чепухи — у нас в отделе кадров забыли продлить срок действия удостоверения.

— Ну ты орел, Иннокентий Ломов! — сказал он, возвращая мне документ. Даже через силу улыбнулся. — Подловил, как ребенка. А ведь у меня, ей-богу, сразу екнуло в желудке: больно уж рожица у тебя открытая. Не иначе, думаю, кидала. Я-то, грешным делом, больше боялся, что ты мне куклу всучишь вместо бабок, или будешь трясти липовой ксивой, или как-нибудь еще попробуешь развести на динамо… Но про то, что ты натуральный инспектор, — нет, врать не буду, сроду бы не догадался. Ладно, леший с тобой, сочиняй свой акт. Сопротивления не окажу, я ж не идиот.