— Так порите их, матушка, порите почаще.
— Ну тебя, бестолковую. Давай уже, чеши волосы. — Ольга села на табурет перед зеркалом. — Видел бы Игорь эту красоту. — Гордость и сожаление прозвучали в ее голосе. Княгиня перекрестилась, повернув голову к висевшим в углу иконам, привезенным из Константинополя.
Будана почтительно склонилась, украдкой глянув на грозное лицо, намалеванное на деревянной доске. Она не была христианкой, но всегда с уважением относилась к непонятной ей страсти Ольги в поклонении заморскому богу.
— Ваш Бог любит вас и во всем помогает.
Ольга благодарно улыбнулась комплименту.
— Для меня нет большего счастья, чем увидеть Русь в Христовой вере. Видела бы ты, Буданушка, Царьград. Невероятно, как христианство может преобразить страну, неся культуру, искусство, образование.
Волосы Ольги струились под костяным гребнем в руках Буданы, напоминая тонкие волокна льна.
— Вера во Христа делает людей лучше, миролюбивей, порядочней, честней. Она превращает зверей, жаждущих крови, в старательных тружеников. Жаль, что ты не осознаешь все величие единого Бога.
— Мне нравится ваш Бог, но я как-нибудь со своими Иштеном и Эрдегумой проживу. Мой отец молился Хадуру каждый раз, уходя на войну, и благодаря этому возвращался домой. Мать ублажала подарками тюндереков, чтобы они даровали пищу, и мы не умирали с голода. Мои боги ни разу не подвели меня. Я не могу их предать.
— Всему свое время. — Ольга произнесла эти слова спокойно, но с уверенностью, что придет такое время, когда Будана полюбит Христа.
— Ваш Бог разрешает замужней женщине иметь других мужчин? — Будана попыталась перевести разговор на нужную ей тему.
— А почему ты спрашиваешь? Неужели собралась замуж? — шутливо спросила Ольга.
— О, нет-нет, упасите меня боги от обузы в виде ленивого мужчины, которому вечно нужна служанка. Мне достаточно моей госпожи. — Будана была искренна, как никогда. В ее планы не входило обзаводиться семьей.
— Тогда к чему этот интерес? — Ольга остановила руку служанки, ее глаза смотрели настороженно.
— Мне неудобно вам говорить, чтобы не выглядеть наушницей… — Будана картинно замялась.
— Ничего, говори. Твоя многолетняя преданность и искренность снимают с тебя любые подозрения. — В голосе княгини появился металл.
— Я случайно видела, как Марфа ночью покинула стены дворца верхом на лошади. — Будана говорила медленно, одновременно наблюдая за реакцией княгини, чтобы правильно дозировать предоставляемую информацию.
— Это, конечно, странный поступок, но какое отношение он имеет к посторонним мужчинам? — Ольга начала нервничать.
— По мне, так нет другого повода для ночной поездки, как мужчина. — Будана не могла рассказать о том, что видел Каницар, но должна была посеять в душе княгини недоверие.
— Совсем необязательно. Может быть множество других причин, я постараюсь все выяснить и обязательно развею твои подозрения. — Княгиня явно не хотела верить очевидному.
Будана понимала, что оправдаться Марфе не составит труда, поскольку Ольга сама уже ее оправдала.
Утренний туалет княгини подошел к концу.
— Я уверена, что Марфы до сих пор нет во дворце. — Ситуацию необходимо было форсировать, пока у княгини не прошло раздражение на поведение невестки.
— Хорошо, я зайду к ней, заодно и позову на завтрак.
Ольга отстранила служанку и направилась к выходу.
Будана выглянула из-за плеча Ольги, с волнением всматриваясь в пустоту комнаты. Марфы в покоях не было. Ольга, шагнув через порог, пристально осмотрелась по сторонам. Этот взгляд показался Будане нелепым. Девушка еле сдержала смех, представляя, как обнаружится Марфа, случайно затерявшаяся в углу небольшой комнатки. Княгиня гневно нахмурила лоб, и служанка поспешила удалиться, понимая, что разгорающийся в глазах Ольги огонь может обрушиться на нее.
— Не буду мешать. — Будана не стала дожидаться ответа и, гулко топая по деревянному полу коридора, поспешила прочь.
«Найти Марфу. Найти Марфу», — ритмично отдавалось в голове в такт перестуку каблуков.
«Поездка. Лошадь. Конюшня», — выстраивались в логическую цепочку слова, направляя в нужное место.
«Признание. Чувство вины. Угрызения совести. Тайное становится явным. Прощение. Раскаяние», — набор эмоций, слов, действий, складывающихся в речь, предназначенную для ушей Марфы.
— А-а-а! Ты кто? — выпалила Будана, вздрогнув от неожиданного появления конюха.
— Так это же я, Добрыня. — Конюх развел руки в стороны, словно собираясь обнять девушку.
— Тьфу на тебя, Добрыня! — Будана глубоко вздохнула, приходя в себя от испуга. — Марфа не возвращалась? Ее княгиня ищет.
Добрыня прищурился, въедливо рассматривая девушку:
— А ты как знаешь, что она уехала?
— Хватит так на меня смотреть. — Будана придала голосу максимальную непринужденность. — В нашем тереме все про всех знают. Говори, не томи.
Добрыня смутился от излишне проявленной подозрительности.
— Только что приехала. Ты через ворота вошла, а Марфа через дверь вышла. А зачем ее княгиня-то ищет?
Будана не обратила внимания на последние слова, бросаясь к невысокой дверце, ведущей в подсобное помещение терема, соединяющееся с комнатами слуг.
Заметив усмешки парней, несущих на кухню корзины с овощами, Будана зло посмотрела в их сторону. Убедившись, что улыбки исчезли, она, высоко подобрав подол платья, побежала, сверкая голыми лодыжками.
Дверь сменяла дверь. Поворот менялся поворотом, все сокращая расстояние до покоев Марфы и время до ее встречи с Ольгой.
— Княгиня! Княгиня! — Будана не стесняясь прокричала в спину Марфе. Вздох облегчения вклинился в сбивчивое дыхание при виде поворота Марфы, среагировавшей на крик.
Удивление, вспыхнувшее в глазах Марфы, придало лицу, обрамленному растрепанными волосами, нелепое выражение.
— Здравствуйте, княгинюшка Марфа. — Будана постаралась улыбнуться, сдерживая сбивчивое дыхание.
— Здравствуй, Будана. — Марфа сдвинула брови, образовавшие зловещую морщинку на лбу.
— Матушка-княгиня ожидает в ваших покоях… — Будана замялась, опуская глаза в пол.
— И что? — Марфа повысила голос.
— Мне кажется, вас ждет неприятный разговор.
— Рассказывай, не томи, коль уж начала. — Марфа злилась и не скрывала этого.
— Ночью за вами проследили люди княгини. Они доложили ей, что вы встречались с каким-то мужчиной.
Марфа побледнела.
— Вам лучше во всем сознаться и раскаяться, тогда, может быть, гнев Ольги смягчится. — Будана нагнетала обстановку, видя, как меняется лицо Марфы, выдавая смятение и растерянность.
— Бред все это! — выпалила Марфа. — Не суй свой нос, куда не просят!
— Простите, если что не так. — Будана смиренно опустила голову. — Я хотела как лучше.
— Слухи распускать будешь — запорю до смерти.
Не поднимая головы, Марфа повернулась, направляясь в свои покои, напоминая осанкой дружинника перед боем.
Лицо Ольги казалось темным пятном на фоне окна. Марфа прищурилась, вглядываясь в еле различимые черты. Возникло ощущение нереальности происходящего, подчеркнутое зловещей тишиной.
Княгиня молчала. Марфа отчетливо слышала удары своего сердца, монотонные и вязкие, отдающие эхом в голове.
— Молчать долго будешь? — негромкий, но наполненный гневом голос Ольги заставил Марфу вздрогнуть. Совершенно лишними казались эти слова, разорвавшие тишину и хороводом закружившиеся в мозгу.
Рот не открывался, и язык не поворачивался. В голову не приходило то слово, с которого должна начаться ее речь. Девушка глубоко вздохнула, сосредоточившись на пятнах грязи, прилипших к подолу.
— Скажи что-нибудь. — Интонация Ольги стала мягче. Марфа различила легкий испуг, скорее угаданный, чем расслышанный.
— Прости меня, матушка-княгиня. — Слова звучали тихо, почти шепотом, забирая у девушки последние силы. Слабость подогнула колени, вызывая непреодолимое желание упасть на пол и молить о прощении. Осознание ужаса совершенного давило на плечи, все больше пригибая к земле.
— Где ты была? — Голос Ольги звучал далеко и еле различимо.
Марфа медленно опустилась на колени, задавленная стыдом.
— Я встречалась с мужчиной, — наконец-то нашлись подходящие слова. Девушка закрыла глаза, чувствуя облегчение. Вокруг потемнело, и она повалилась на пол, погружаясь в эту темноту.
Удары ладоней обожгли щеки, отозвавшись тупой болью в затылке. Марфа открыла глаза. Ольга сидела рядом с ней на полу, аккуратно поддерживая ее голову. В лице княгини не было гнева, лишь озабоченность и беспокойство. Марфа уткнулась Ольге в грудь, пряча в складках ткани невыносимый стыд. Она плакала, задыхаясь и всхлипывая, переполненная нестерпимым желанием открыться.
Слова полились бесконечным потоком. Сбивчивые и бессвязные, они постепенно выстраивались в историю любви. Слезы не останавливались, обжигая уголки дрожащих губ.
Камень лжи и предательства, который она носила последние годы, свалился с души.
Марфа столько таилась и пряталась, что сейчас рассказывала все с неистовством, ничего не пытаясь утаить.
С каждой фразой приходило облегчение. Она как будто перекладывала всю тяжесть ответственности на Ольгу. Каждой новой подробностью, рассказанной княгине, она как будто говорила: «Я такая, тебе решать, что со мной делать…» Ей уже не нужно было думать о том, что будет в результате порочной любви, — все уже случилось.