— Спасибо, очень вовремя, — ядовито бросила она телохранителям. — Господин, — вновь обратилась она к Науну и даже постучала костяшками по деревянному столу, — я пришла сюда первая. Пока разговаривала с хозяйкой, вы заняли мое место. Прошу вас уйти.

Раздраженный тем, что девица все донимает его и не дает ему вернуться в привычную пустыню горя, Наун поднял на нее сердитый взгляд.

— Я бываю здесь почти каждый день, госпожа. Это место мое. Можете выбрать любое другое. — Широким жестом он обвел свободные столы и наполнил глиняную чашу.

— Меня не интересует, как часто вы сюда приходите, но сегодня вам придется сесть в другом месте. — В голосе надоедливой девчонки послышались стальные нотки.

— Сколько вам заплатить, чтобы вы наконец-то ушли и оставили меня в покое? — Траурное настроение было безвозвратно разрушено, и Наун раздосадованно вскочил на ноги.

Незнакомка смерила его презрительным взглядом и, сложив руки на груди, сказала:

— Я не нуждаюсь в ваших деньгах. Давайте лучше сыграем — так будет честно. Кто попадет в мишень из лука с первого раза, остается здесь. Ну как, согласны?

Никак не ожидая такого поворота событий, Наун молчал и хмуро разглядывал дерзкую девчонку. Она нисколько не походила на Кымлан, но все же… все же неуловимо ее чем-то напоминала. И от этого боль в его сердце будто бы становилась чуть меньше.

— Да вы хоть знаете, кто я? — раздраженно спросил он. Далекое воспоминание о маленькой девочке, дерзко выбившей из его рук деревянный меч, больно хлестнуло по сердцу.

— Мне все равно, — нахально усмехнулась незнакомка. — Я не привыкла отдавать свое.

— Хорошо. Но я отличный стрелок, поэтому готовьтесь уйти, госпожа.

Кивнув хозяйке трактира, Наун вышел на улицу в поисках подходящего места. На противоположной стороне дороги рос высокий старый дуб, и если отойти чуть дальше, то расстояние до него будет примерно таким же, как до стандартной мишени. Девчонка проследила за направлением его взгляда и согласно кивнула. Один из ее телохранителей вырезал кинжалом на стволе аккуратный круг, но света, который исходил от трактира, не хватало, чтобы хорошо осветить цель.

Наун прищурился, пытаясь привыкнуть к сумраку.

— Что, не уверены в своих силах? — насмехалась незнакомка.

Он бросила на нее презрительный взгляд и, вытянув руку, по привычке властно сказал:

— Лук и стрелы.

— Я вам не служанка, господин. — Ее смех подобно звонким колокольчикам разнесся по пустынной улице. — Пять попыток. Я первая!

Наун понял, что чуть не выдал себя, ожидая, что любой его приказ тут же безоговорочно исполнится. Он с раздражением следил за девушкой, которая умело натянула тетиву и прицелилась. Стрела просвистела в воздухе и вонзилась почти в самый центр вырезанного круга.

— Ваша очередь. — Она самодовольно улыбнулась и отдала лук Науну.

Ее самоуверенность немного выбила его из колеи, но он принял из ее рук оружие и прицелился. Когурёсцы всегда славились меткими лучниками, и каждый мальчик с ранних лет учился стрелять. Наун не был исключением и по праву гордился своими превосходными навыками. Неужели какая-то девчонка сможет его превзойти? Да никогда!

Его стрела воткнулась чуть выше и еще дальше от центра, чем предыдущая, и принц скрежетнул зубами.

— Нервничаете? — ехидно спросила незнакомка, даже не пытаясь скрыть ликования.

Первый проигрыш поколебал уверенность Науна. Каждый его последующий выстрел был хуже предыдущего, тогда как девчонка со второй попытки отправляла свои стрелы точно в «яблочко». Он злился и на нее, и на себя из-за того, что ведет себя как капризный ребенок.

— Что ж, победа за мной, господин! — Девушка ликующе воздела ладони, когда последняя стрела принца вновь попала за пределы мишени.

Наун сердито сунул ей в руки лук и направился к трактиру. Ему нужно было срочно запить свой позорный проигрыш. Но в этот час, как назло, свободным оставалось только одно место: именно то, которое и стало яблоком раздора между молодыми людьми. Он выругался сквозь зубы, злобно сверкнул глазами на незнакомку и отправился во дворец.

Возвращаясь домой, Наун снова и снова переживал поражение и ругал себя за недостаточную концентрацию. Прикидывал, что не учел движение ветра и слишком небрежно целился.

Внезапно он осознал, что за время «поединка» ни разу не подумал о Кымлан. Ему было и совестно, и радостно из-за того, что впервые за много дней он хоть ненадолго забыл о печали. Но стоило ему вспомнить об этом, как тяжелая тоска опять навалилась на сердце.

Однажды Ансоль осторожно нарушила его уединение.

— Брат. Отец и матушка зовут нас в свои покои.

На лице Науна отразилась легкая озадаченность: их семья никогда не отличалась крепостью и теплотой семейных уз, и на его памяти они собирались вместе лишь один раз — когда отец объявил, что Насэму пора жениться. Это случилось два года назад, и у Науна зародилось нехорошее подозрение, что и сегодня Владыка хочет огласить какое-то неожиданное и не очень приятное решение. Почему-то ему казалось, что оно непременно затронет его, Науна, который в последнее время вел аскетический образ жизни и отошел от государственных дел.

В королевские покои они с Ансоль прибыли одновременно со старшим братом. Наун, редко встречавшийся с Насэмом, отметил, как тот повзрослел и возмужал. Он был всего на год старше, но выглядел уже совсем взрослым мужчиной со спокойным и уверенным взглядом, в котором, как в зеркале, отражалась властность, передавшаяся от отца. Статус наследника престола наложил свой отпечаток на его личность, и Наун особенно остро ощутил, как сильно они отдалились друг от друга.

Поклонившись Насэму, младшие вошли в королевские покои.

Родители сидели друг напротив друга за круглым столом и неспешно пили чай. Простое домашнее платье из нежно-розового шелка ничуть не убавляло величественности королевы. Каждый раз, когда Наун видел мать, его на мгновение охватывала робость и стеснение. Она была самой властной и сильной женщиной, которую он когда-либо встречал, и принц в глубине души побаивался ее. Впрочем, отец — ее достойный соратник и опора — не уступал, и Наун невольно подумал, что в союзе двух настолько сильных личностей не может быть и речи о любви. Но он мало что знал о личных взаимоотношениях родителей, которых с раннего детства видел редко. Практически лишенный родительской любви и ласки, Наун отчаянно искал ее у друзей, и, возможно, поэтому так привязался к Кымлан, которая всегда была рядом.

Почтительно поклонившись королевской чете, дети расселись вокруг стола в ожидании пояснений, зачем их сюда позвали. Наун с тревогой наблюдал за бледным отцом. После последней войны против Пэкче его здоровье заметно пошатнулось, а с их последней встречи в зале Совета Владыка еще больше похудел и ослаб. Костлявые руки слегка дрожали, когда он поднимал наполненную травяным чаем пиалу, и Наун обеспокоенно переглянулся с Ансоль, от внимания которой тоже не укрылось состояние отца.

— Давно мы не собирались вместе. — Владыка добродушно улыбнулся, тяжело откинувшись на резную спинку стула. — Наун, говорят, ты заперся в своих покоях, словно монах.

— Ты принц, тебе нельзя поддаваться чувствам. Подданные могут усомниться в тебе, — спокойно изрекла матушка, величаво поставив пиалу на блюдце. От острого взгляда, который она бросила на младшего сына, у того тревожно трепыхнулось сердце.

— Траур по этой девчонке слишком затянулся. — Отец говорил о смерти Кымлан так пренебрежительно, что кровь устремилась Науну прямо в голову.

— Она не «девчонка»! Она — женщина, которую я любил! Но вы отдали приказ казнить ее, — выпалил он, сжав руки в кулаки.

Рядом с ним ахнула Ансоль, а Насэм дернулся, положив ладонь на рукоять меча.

— Как ты смеешь разговаривать с отцом в таком тоне! — Королева угрожающе сверкнула глазами, отчего обвинительная речь застряла у Науна в горле.

— Отец, думаю, Науну пора взяться за ум. — Холодный голос брата будто заморозил все его внутренности.

Наун медленно повернулся к наследному принцу. Перед ним сидел совершенно чужой человек, которому были чужды его переживания.

— Согласен. Ты должен жениться и забыть, наконец, о своей мальчишеской привязанности, — уверенно закивал Владыка, медленно поглаживая поседевшую бороду.

Наун не шевелился, надеясь, что услышанное — просто дурной сон. Даже в самом страшном кошмаре он не мог представить рядом с собой другую, чужую и незнакомую женщину, когда его душа все еще стонала и болела из-за потери единственного любимого и самого дорогого человека.

— Отец, — услышал он дрожащий голосок Ансоль, — но прошло еще так мало времени… Память о Кымлан еще свежа!.. Не лучше ли немного подождать, пока…

— Он принц, а не сопливый щенок! И пусть трон по праву наследования перейдет не к нему, я не могу допустить, чтобы министры и простой люд болтали глупости и порочили члена королевской семьи! — прогремел отец и ударил ладонью по столу. Выцветшие, потухшие глаза Владыки вспыхнули прежним огнем, и слуги залебезили вокруг, умоляя его не волноваться. — Я и так корю себя за то, что пошел у вас на поводу и позволил простолюдинке околачиваться возле своих детей! Вот к чему привела моя беспечность!