— Считаю, что пленных нужно казнить, — зычный голос отца разнесся в холодном шатре.

— Я тоже. Этим мы покажем наглым когурёсцам, что держим слово и не боимся их, — поддержал его вождь племени Бодэ.

— Это расточительно, — подал голос Мунно, стараясь звучать спокойно и выглядеть рассудительным. — У нас полтора десятка хорошо обученных, сильных воинов и красивая девчонка. Любой работорговец готов будет отдать за каждого не меньше двух слитков серебра.

— Кому нужны такие непокорные рабы? — фыркнул отец, отвернувшись от сына. — Когурёсцев боятся даже в Цзинь, всем известно, что приручить их невозможно. Проще убить.

— Я считаю, их нужно вернуть в Когурё, — медленно проговорил хан Кимун.

Все вожди недоуменно уставились на него в ожидании пояснений столь неожиданного предложения.

— Мунно отправится с ними, встанет на колени перед Владыкой и уладит проблему, причиной которой он стал. В письме прозвучала четкая угроза, и дело времени, когда Когурё решит на нас напасть, — произнес хан, поглаживая длинную бороду, заплетенную в две тонкие косицы. — Мы должны предотвратить заведомо проигранную войну.

«Ну вот, началось! — промелькнуло в голове у Мунно. — Хитрый лис использует эту возможность, чтобы избавиться от меня и сделать наследником Сумо своего племянника!»

Он предвидел такой поворот событий, поэтому сдержал гнев и, уверенно обведя взглядом старейшин, спокойно возразил:

— Сейчас у Когурё нет ресурсов для войны с нами. Они только что закончили военную кампанию против Пэкче, к тому же у них уходит много сил на поддержание линии обороны в Ляодуне. Чтобы восстановить силы, им нужно не менее трех лет. Именно поэтому они приехали к нам.

— А что будет по прошествии трех лет? — с ехидцей спросил Кимун, бросив на Мунно оценивающий взгляд.

— Мы должны напасть первыми, пока Когурё еще не оправилось, — решительно сказал Мунно, уперев руки в колени, и вожди потрясенно зароптали. Он сделал свой ход, и теперь осталось только довести дело до конца.

— Да ты не в своем уме, сын! — голос отца перекрыл все разговоры. — Мы ищем способ предотвратить войну, а ты говоришь о нападении на сильного противника!

— Давайте отбросим наши страхи и посмотрим на все с холодным разумом. Сейчас самое подходящее время. — Мунно уверенно поднялся с места и разложил на столе карту мохэ и примыкавших к ним земель. — Когурёсцы не видели всю нашу мощь и по-прежнему думают, что мохэ — нищие племена, которые они обирают до нитки. Но вы сами знаете, как давно мы готовимся, и сейчас важно нанести удар первыми, пока враг не успел опомниться и нарастить силы. Мы вернем себе крепость Хогён. — Он поставил деревянные якоря на точку, чуть западнее земель Сумо. — Там все еще живут наши люди. Отправим лазутчиков, и, я уверен, нам откроют ворота. Это исконно мохэские земли, которые мы должны вернуть себе.

— Хорошо, допустим, мы выступим против Когурё, — терпеливо и спокойно сказал хан Кимун. — Даже если нам удастся захватить несколько крепостей, Когурё бросит все силы на ответный удар. Всем прекрасно известно, чем это кончится.

— Если мы объединим все пять племен, то отстоим завоеванные территории. — Мунно нависал над склонившимися к карте ханами, уверенно ведя свою игру. — Кроме того, у когурёсцев много хороших мастеров и ремесленников, которых в случае проигрыша можно будет забрать с собой. Это позволит нам в будущем увеличить арсенал оружия и повысить его качество благодаря сплавам металлов, которые они используют для изготовления мечей, копий и стрел. Даже если мы проиграем, то все равно будем в выигрыше.

Вожди затихли, переваривая его слова.

Мунно видел, как каждому из них хочется вернуть некогда захваченные когурёсцами территории, и своей речью он задел их за живое. Поэтому вернулся на свое место и стал ждать вердикта.

— Начинаем готовиться к войне сразу после казни пленных. И пусть это станет символом нашей победы над Когурё! — Отец поднялся с места, воинственно воздев кулак.

Мунно внутренне торжествовал: его план удался, он разбудил подавленную гордость мохэ, и теперь у них появилась возможность вернуть все, что у них отняли.

Его с детства воспитывали как будущего хана. Отец всегда говорил, что жизнь вождя принадлежит не ему, а людям, и каждое свое действие нужно тщательно продумывать, ведь от одного решения зависит судьба целого народа. А цена ошибки — слишком велика.

С юных лет Мунно лелеял мечту о величии своего народа и ненавидел захватчиков, которые отняли у них все. Растоптали гордый дух племен, заставив жить в вечном страхе и поклонении.

Сейчас мохэ были, как никогда, близки к освобождению, и Мунно, воодушевленный своей маленькой победой, не стал просить Совет племен оставить Кымлан в живых. Да, недавно он расчувствовался и дал слабину, но теперь четко расставил приоритеты и отмел ненужные эмоции. Она — враг, и ее участь его не волнует. Она сама выбрала такую судьбу.

В таком настроении Мунно вернулся домой и неожиданно наткнулся на отчаянный взгляд черных глаз. Что-то неприятно царапнуло грудь, и он поморщился, ощущая, как на его решимости и безразличии появляются трещины.

— Нас казнят? — тихий голос Кымлан прозвучал слишком спокойно, будто даже равнодушно, хотя лихорадочный блеск в глазах выдавал тревогу.

— Да. — Он с вызовом вскинул голову. — Ты же сама говорила, что это привилегия сильнейшего, и я могу делать с тобой все, что захочу.

— Говорила и от своих слов не отказываюсь. Только… Можете ли вы отпустить Чаболя? Он безобидный ребенок и даже не хотел быть воином. Это… это я виновата, из-за меня он пошел в солдаты. — Кымлан опустила голову и сжала дрожащие пальцы. Вся ее гордость и дерзость испарились, и сейчас она выглядела как слабая девчонка, которая боится за себя и близкого человека.

Мунно стиснул зубы, пытаясь сдержать сожаление, прорывающееся сквозь броню равнодушия.

— Это решать не мне.

— Ты кажешься хорошим человеком, можешь ли помочь еще раз? Неважно, что будет со мной, но Чаболь… — Кымлан подняла на него блестящие глаза.

— Ты просишь меня о невозможном. То, что я позволил тебе остаться здесь, не делает нас друзьями. Мы все еще враги.

Мунно поспешно направился на свою половину, чтобы поскорее отгородиться ширмой от этих горящих глаз. Нет, он все сделал правильно. Уже то, что вожди согласились на его безумное предложение, было большой удачей, на которую он смел только надеяться. Два раза испытывать судьбу нельзя.

Он растянулся на жесткой кровати и устало закрыл глаза.

Завтра все закончится. Утром ее уведут из дома Мунно, и его душа успокоится.

Сквозь дрему он слышал тихие вздохи и всхлипы, но так и не понял, было ли это наяву или во сне.

Глава 5. Кымлан

Последняя ночь перед казнью тянулась бесконечно. Глядя на бревенчатый потолок над головой, Кымлан пыталась осознать, что завтра они умрут. И солдаты, имена которых она даже не успела запомнить за время похода, и бедняга Чаболь, и она сама. Пророчество действительно было бессмысленным, и почему она так легко в него поверила? Для чего всю жизнь училась драться? Стирала в кровь ладони, до исступления тренируясь владеть мечом? Сдирала кожу с пальцев, пытаясь выпустить стрелу точно в цель? Носила тяжелые, пригибающие к земле доспехи…

Кымлан и не думала никогда, что у нее может быть другая судьба. О любви и замужестве даже не мечтала, потому что с малых лет любила принца Науна. И хоть она знала, что не ровня ему, мысли о других мужчинах никогда не посещали ее голову.

По мере взросления их чувства росли и крепли, постепенно меняясь.

Наун из смешного и задиристого мальчишки превратился в красивого, высокого мужчину, обладающего прекрасными манерами и редким внутренним, будто бы кошачьим магнетизмом. Насмешки и колкости, которые еще совсем недавно с такой легкостью слетали с ее губ, стали казаться неуместными. И в один прекрасный момент Кымлан осознала, что Наун — не ее друг детства, не маленький мальчик, которого она толкнула в воду, а принц Когурё. Статный, сильный и… красивый. Ей вдруг стало неловко оставаться с ним наедине, а мимолетные дружеские прикосновения, которые раньше были чем-то совершенно естественным, поднимали изнутри что-то очень горячее. Будто спавший в ней огонь вспыхнул от небольшого дуновения ветра.

Ансоль все понимала и тихонько посмеивалась над братом и подругой. Бросала на них загадочные взгляды и все чаще заговаривала о любви, словно пыталась натолкнуть на какие-то выводы.

Однако Кымлан старалась затушить даже малейшую искру чувств, опасаясь, что та может превратиться в пожар. У нее и принца не могло быть одной судьбы, а их дороги разошлись еще при рождении. Она — дочь военного, он — королевский сын, которому никогда не позволят жениться на простой девушке.

Но любовь не спрашивает разрешения, и в какой-то момент чувства вырвались из-под контроля. Кымлан не могла скрыть волнения, которое охватывало ее в присутствии принца. Щеки заливал румянец от его взгляда, такого горячего и обжигающего, что сердце рассыпалось на горящие угли. Его легкие прикосновения на тренировках стали мучительными, и ей хотелось большего, намного большего. Чтобы его ладони, аккуратно поправляющие лук в ее руках, скользили по спине, касались пальцев, а идеальные пухлые губы обожгли рот горячим поцелуем.