Провидица-Душечка

— …мисс Эви О’Нил!

Диктор, высокий мужчина с тонкими усиками, опустил листик с текстом. За стеклом кабины инженер ткнул пальцем в мужской квартет, сгрудившийся в студии вокруг микрофона:

Она зеница ока Большого Яблока-а-а,
Она красотка-гадалка — почему, скажи-ка-а-а!
Провидица-Душечка-а-а!

— О-о-о, да, одаренная массой талантов из мира иного! — замурлыкал поверх ласкового гудения бэнда диктор. — Она называет себя провидицей, подобно ворожеям прошлого, но она — современная девушка от прически до маникюра. Кто бы мог подумать, что такие дарования обитают прямо у нас, в самом сердце Манхэттена — и в ангельском обличье такой очаровательной феи-крошки!

О-о-о, Эви, нам открой секрее-е-ет!
Что нам припасла судьба, что не-е-ет!
Часики, шляпка и ленточка-а-а,
Все наши тайны у тебя в ручка-а-ах.
С неба тайну нам достань, открой,
Провидица-душечка-а-а!

Оркестр смолк. Эви шагнула к микрофону со сценарием в руках и защебетала:

— Привет всем! С вами Эви О’Нил, Провидица-Душечка, готовая погрузиться в великое непознанное и раскрыть самые ваши заветные тайны. Так что надеюсь, мальчики и девочки, у вас есть для меня сегодня что-нибудь о-че-лют-но скандальное!

— Зачем оно вам, мисс О’Нил? — залопотал диктор.

Аудитория захихикала, маскируя шелест сценарных страниц в руках обоих ведущих.

— Не гоните коней, мистер Форман, — самым жизнерадостным тоном отбрила Эви. — Если что и способно как следует отмыть грязь скандала, так это наше патентованное мыло Пирса. Ни одно мыло на свете не справится с пятнами на вашей репутации лучше «Пирса»!

— С этим, мисс О’Нил, мы охотно согласимся. Если вам дорога ваша внешность, никакого другого мыла, кроме «Пирса», вам в жизни не понадобится. Это са…

— Эй, мистер Форман, вы так и будете сами всю ночь языком трепать? Или все-таки разрешите мне попрорицать немного для нашей изысканной публики? — закокетничала Эви.

Аудитория снова захихикала — все, как прописано в сценарии.

— Очень хорошо, мисс О’Нил. Итак, наш первый гость? Миссис Чарльз Рузерфорд, я так понимаю, вам есть чем поделиться?

— Еще бы! — Миссис Рузерфорд встала и двинулась к Эви, на ходу разглаживая юбку — хотя любоваться ею, кроме статистов в крошечной студии, было решительно некому. — Я принесла вот этот зажим для банкнот.

— Добро пожаловать к нам, миссис Рузерфорд. Спасибо, что сочли возможным прийти на Мыльный Час Пирса с нашей Провидицей-Душечкой, — «Пирс», мыло истинной чистоты. А теперь, миссис Рузерфорд, прошу, не рассказывайте мисс О’Нил ничего о вашем деле. Она сама извлечет ваши тайны из-за завесы непознанного, пользуясь исключительно своим сверхъестественным даром.

— Так что если вы ему еще не все выложили, миссис Рузерфорд, у вас есть шанс сделать это сейчас, — пошутила Эви.

Это, конечно, была подковырка, но мелкие пакости вообще хорошо удерживают внимание слушателей, разве нет?

— Ах, боже мой, — прыснула гостья.

— И кому же принадлежит этот зажим для банкнот? — c места в карьер ринулась Эви.

Миссис Рузерфорд зарделась.

— Это… моего… моего мужа.

Чтобы догадаться об этом, пророчицей быть не надо. Замужних дам почти всегда интересует исключительно, не гуляет ли их муженек налево.

— Итак, миссис Рузерфорд, как девочка девочке: что у вас там стряслось?

— Ну, видите ли, Чарльз в последнее время был ужасно занят. Все ночи проводил в конторе — только он и секретарша, больше никого, и я боюсь…

Эви сочувственно покивала.

— Не надо бояться, миссис Рузерфорд. Скоро мы докопаемся до правды. Не могли бы вы положить объект мне в правую руку, пожалуйста. Благодарю вас.

С видом заправского фокусника Эви накрыла правую ладонь левой и сжала руки, давая зажиму для банкнот время «расколоться».

— Ах ты, господи, — проворковала она, выныривая из легкого транса.

— Что там такое? Что вы видите? — засуетилась дама.

— Даже не знаю, стоит ли говорить, миссис Рузерфорд, — протянула Эви, специально нагнетая напряжение для радиопублики.

— Прошу вас, мисс О’Нил… если там что-то, что мне стоит знать…

— Ну, что ж, — начала Эви самым серьезным тоном, — вам хорошо известно, что предметы никогда не лгут.

По аудитории прошелестел ропот предвкушения. Ну, вот они и мои, подумала Эви и даже голову понурила, будто доктор, собирающийся сообщить пациенту плохие новости.

— У вашего мужа с секретаршей действительно сговор…

Не подымая головы, Эви считала про себя — …два, три… — а затем вскинулась с триумфальной улыбкой:

— …они планируют вечеринку по случаю вашего дня рождения!

Аудитория разразилась облегченным хохотом и бурей аплодисментов.

— Боюсь, теперь сюрприза у них уже не получится, — сокрушенно продолжала Эви. — Вам придется строить из себя глухую и немую. И, между прочим, к вам, мальчики и девочки, слушающие нас сейчас по радио, это тоже относится!

— Спасибо! Ах, огромное вам спасибо, мисс О’Нил!!

Миссис Рузерфорд повели обратно на ее место, и к микрофону снова выступил диктор.

— Давайте самым теплым образом поприветствуем отважную миссис Рузерфорд, леди и джентльмены!

Когда овации стихли, Эви вызвала следующего гостя. Покончив с ним (и рассказав, где в доме его дедушка спрятал клад старых военных облигаций), Эви подождала, пока «Четыре Пророка» споют очередной мыльный джингл, и снова шагнула к микрофону; отражения софитов загадочно сверкали у нее в глазах. Понятное дело, что радиослушатели тебя не видят, но из ежедневных занятий по технике речи она твердо усвоила, что улыбка передается даже по проводам, — и полыхнула ею во все тридцать два!

— Леди и джентльмены, после радиошоу ничто не доставит мне большего наслаждения, чем славная горячая ванна. И, разумеется, в ванне я не одна.

— Да неужто, мисс О’Нил! — выпалил диктор, подпустив в голос приличной случаю скандальности.

— О, нет! И у меня отличная компания!

— Ах, мисс О’Нил!!

— Как вам не стыдно, мистер Форман! Конечно, это мыло Пирса! «Пирс» хранит гладкость и прелесть девичьего личика, даже когда зимние ветра завывают, что твой джаз-бэнд. Чистота такая, что даже я ничего в ней не вижу!

— Истинно так, мисс О’Нил! Выбирайте мыло Пирса — самый современный вариант для вас и ваших любимых! А теперь, сударыня, прежде чем попрощаться с почтеннейшей публикой, не сообщите ли нашим радиослушателям, что вы видите?

— Буду рада, мистер Форман.

Эви затуманила голос, чтобы он доносился как будто издалека.

— Да… я вижу будущее, господа, и предрекаю… — она завесила паузу на счет раз… два… три, — что сегодня здесь, на Даблъю-Джи-Ай, будет шикарный вечер, так что даже не думайте переключаться на другую волну! С вами была Эви О’Нил, Провидица-Душечка всего американского континента, и я говорю вам спасибо и желаю доброй ночи. Храните только приятные тайны!

Пока Эви шествовала через оформленный в стиле ар-деко холл радиостанции, публика закидывала ее поздравлениями:

— Шикарное шоу, Эви!

— Прям закачаешься!

— Ты лучшая, детка!

Эви смаковала похвалу, словно коктейль с шампанским. Она даже остановилась на минутку в фойе огромного офиса со стенами сплошь в деревянных панелях и сверкающими черно-золотыми мраморными полами. Секретарша помахала ей из-за своего бастиона.

— Отличный эфир, Эви!

— Спасибо, Кей! — самодовольно бросила та.

В отношении шоу у нее было всего два правила, зато непреложных: во-первых, она никогда не вкапывалась глубоко — так хотя бы головную боль потом можно вытерпеть. И, во-вторых, никаких скверных новостей. Эви всегда говорила хозяину предмета только то, что он сам хотел услышать. А люди… люди хотели развлекаться — но больше всего они хотели надежды: скажи, что он все еще меня любит… что я не неудачник… скажи, это ничего, что я никогда не навещала маму, даже когда она звала меня перед самым концом… что у меня все будет хорошо.

— Здорово ты обыграла с этим зажимом для банкнот, — поделилась секретарша. — Я прямо нервничала за эту миссис Рузерфорд.

Эви попыталась заглянуть в офис у нее за спиной, но зеркальные золотые двери оказались закрыты.

— А… а мистеру Филипсу все понравилось?

Секретарша сочувственно улыбнулась.

— Да ну, милочка, ты же знаешь Большого Сыра: он выставляется только перед настоящими шишками. Ой! — она поспешно прикусила язычок. — Эви, я не то хотела сказать. У тебя очень популярное шоу.

Но не настолько популярное, чтобы удостоиться внимания самого хозяина Даблъю-Джи-Ай… Эви быстренько выкинула этот факт из головы, подхватила свое новое енотовое манто и серый фетровый клош [Клош — дамская шляпка-колокольчик, модная в 1920-е гг.] из рук гардеробщицы и устремилась вон, где на январской мороси ее ждала небольшая, но исполненная энтузиазма толпа. Стоило Эви распахнуть дверь, и люди хлынули к ней — черные зонтики колыхались сверху, будто мясистые, глянцевые лепестки какого-то исполинского цветка.

— Мисс О’Нил! Мисс О’Нил!