— Ох, только не надо смотреть на меня вот так! — фыркает Фелисити. — У куклы была сломана рука. Я ее вылечила, вот и все.

— Ты ведь не сделала бы ничего такого, что навредит девочке?

— Нет, — холодно отвечает Фелисити. — Не сделала бы.

ГЛАВА 26

Едва проснувшись, я наскоро пишу письмо директрисе школы Святой Виктории — я спрашиваю в нем, когда именно там работала мисс Мак-Клити. И Эмили отправляет его еще до того, как чернила успели просохнуть.

Поскольку сегодня четверг, мисс Мур ведет нас в галерею, как и обещала. Мы садимся в омнибус и едем по лондонским улицам. Так здорово сидеть наверху, где ветер дует в лица, а мы смотрим вниз, на людей, толпящихся на тротуарах, и на лошадей, волочащих телеги с разнообразными товарами. До Рождества осталось меньше недели, и становится все холоднее. Над головами нависли тяжелые тучи, готовые разразиться снегопадом. Их пухлые животы цепляются за каминные трубы, поглощая их целиком, потом переползая к следующим, и к следующим… как будто тучи отдыхают на крышах, готовясь к долгому-предолгому путешествию.

— Скоро наша остановка, леди, — громко говорит мисс Мур, стараясь перекричать уличный шум.

Налетает сильный порыв ветра, и мисс Мур приходится придержать шляпу, чтобы не унесло. Мы осторожно спускаемся по ступенькам в нижний салон омнибуса, и там кондуктор в новенькой униформе подает нам руку, чтобы помочь выйти на улицу.

— Ну наконец-то, — с улыбкой говорит мисс Мур, поправляя выбившиеся из-под шляпки волосы. — Я уж думала, меня унесет этим ветром.

Галерея располагается в доме, где прежде находился какой-то мужской клуб. И сегодня сюда пришло множество людей. Мы движемся с этажа на этаж вместе со всеми, внимательно рассматривая каждую картину. Потом мисс Мур ведет нас по широкому проходу, в котором висят работы менее известных художников. Здесь мы видим милые портреты меланхоличных девиц, картины морских боев и пасторальные ландшафты, вызывающие у меня желание пробежаться босиком по траве. Потом мое внимание привлекает большое полотно, висящее в углу. Картина изображает целую армию ангелов, сошедшихся в схватке. Под ними — роскошный сад, и луг с одиноким деревом, и множество людей, в ужасе закрывающих глаза руками. Под ними — обширная пустошь, и черная скала, облитая яростным оранжевым светом. В облаках высоко над ангелами — золотой город. В самом же центре полотна столкнулись в бою два ангела, их руки переплелись так, что невозможно сказать, где один, а где — второй. И кажется, будто они только потому и держатся в воздухе, что цепляются друг за друга, а если разойдутся — то оба рухнут в пустоту.

— Вы нашли что-то такое, что вам понравилось? — спрашивает мисс Мур, внезапно возникая рядом со мной.

— Не знаю, не уверена, — отвечаю я. — Это как-то… тревожит.

— Хорошее искусство часто производит такое впечатление. Но что тревожит вас именно в этой картине?

Я всматриваюсь в живые оттенки масляных красок, в красные и оранжевые сполохи огня; крылья ангелов — белые, с легкими серыми тенями… их мускулы написаны так, что кажутся живыми, напряженными в стремлении к победе…

— Они выглядят отчаявшимися, как будто слишком многое поставлено на кон.

Мисс Мур наклоняется, чтобы прочесть надпись на бронзовой табличке под картиной: «Неизвестный художник. Около 1801 года. Войско мятежных ангелов».

Потом мисс Мур произносит нечто похожее на стихи:

— «…даже в бездне власть — достойная награда. Лучше быть владыкой Ада, чем слугою Неба!» Это Джон Милтон, «Потерянный рай», книга первая. Вам приходилось его читать?

— Нет. — Я краснею.

— Мисс Уортингтон? Мисс Брэдшоу? — спрашивает мисс Мур. Мои подруги качают головами. — Боже праведный, что станет с Империей, если мы не читаем лучших английских поэтов? Джон Милтон, родился в тысяча шестьсот восьмом году, умер в тысяча шестьсот семьдесят четвертом. Его эпическая поэма «Потерянный рай» — это история Люцифера.

Она показывает на темноволосого ангела в центре холста.

— Самый яркий и умный и самый возлюбленный из ангелов, который был изгнан за то, что поднял бунт против Бога. Утратив рай, Люцифер и его мятежные ангелы поклялись продолжить борьбу здесь, на земле.

Энн достает носовой платок и аккуратно сморкается.

— Я не понимаю, зачем ему нужно было воевать. Он ведь уже жил в раю.

— Верно. Только он не хотел довольствоваться служением. Он хотел большего.

— Но он мог получить все, чего только попросил бы? — спрашивает Энн.

— Именно так, — соглашается мисс Мур. — Он должен был попросить. Он зависел от чужих прихотей. А это слишком ужасно — не иметь собственной власти, власти над собой и своими желаниями. Постоянно находиться под угрозой отказа.

Фелисити и Энн бросают на меня быстрые взгляды, и я переполняюсь чувством вины. Я владею силой. Они — нет. Может, они меня ненавидят за это?

— Бедный Люцифер, — бормочет Фелисити.

Мисс Мур смеется.

— Весьма неожиданная мысль, мисс Уортингтон! Однако вы не одиноки, у вас хорошая компания. Милтон, похоже, тоже преисполнился симпатией к падшему. Равно как и вот этот художник. Видите, каким прекрасным он изобразил темного ангела?

Мы втроем самым внимательным образом всматриваемся в сильные, безупречные тела ангелов. Они выглядят почти любовниками, и им нет дела ни до кого вокруг. Они полностью поглощены схваткой.

— Я иной раз думаю… — произносит мисс Мур и замолкает.

— Что именно, мисс Мур? — мгновенно теряет терпение Энн.

— А что, если зла на самом деле не существует? Что, если зло придумано человеком и на самом деле нам нечему сопротивляться, кроме собственной ограниченности? Что, если это просто-напросто постоянная борьба между нашей волей и нашими желаниями, нашим выбором?

— Но зло действительно существует в реальности, — говорю я, думая о Цирцее.

Мисс Мур удивляется:

— Откуда вам это знать?

— Мы его видели, — брякает Энн.

Фелисити кашляет и бесцеремонно тычет Энн локтем в ребра.

Мисс Мур чуть наклоняется к нам:

— Вы совершенно правы. Зло безусловно существует.

У меня подпрыгивает сердце. Неужели?.. Неужели она признается нам кое в чем, прямо здесь и сейчас?

— И оно называется школами для молодых девиц.

Мисс Мур комично вздрагивает, а мы смеемся. Мрачная пара серых обывателей, проходящая мимо, глядит на нас с откровенным неодобрением.

Фелисити смотрит на картину так, словно хочет ее пощупать.

— А как вы думаете, возможно ли такое, что… что в некоторых людях кроется зло, которое заставляет других…

Фелисити умолкает.

— Заставляет других что? — спрашивает Энн.

— Совершать разные поступки.

Я не понимаю, что она имеет в виду.

Мисс Мур смотрит на ангелов.

— Мы должны сами отвечать за свои действия, мисс Уортингтон, если вы спрашиваете именно об этом.

Если Фелисити и вправду подразумевала именно это, по ней этого не видно. Я не могу сказать, получила ли она ответ на свой вопрос.

— Не пора ли нам двигаться дальше, леди? Мы еще не видели романтическое искусство.

Мисс Мур решительно шагает вперед. Энн идет за ней, но Фелисити не трогается с места. Она зачарована картиной.

— Ты ведь не лишишь меня всего этого? — спрашивает она.

— Не лишу тебя чего? — не понимаю я.

— Сфер. Ордена. Всего.

— Конечно, нет.

Фелисити склоняет голову набок.

— Как ты думаешь, они там сильно скучали по нему, когда он упал на землю? Интересно, Господь оплакивал своего потерянного ангела?

— Я не знаю, — с недоумением отвечаю я.

Фелисити берет меня под руку, и мы спешим за остальными, оставив позади ангелов и их вечную, непрекращающуюся борьбу.

— Да неужели это ты, Энн? И правда, это наша Энни!

К нам подходит какая-то женщина. Она перестаралась, навешивая на себя нитки жемчуга и надев бриллиантовые серьги, которые куда приличнее было бы надеть вечером. Очевидно, с деньгами у нее все в порядке, и ей хочется, чтобы все это знали. Мне неловко на нее смотреть. Ее супруг, мужчина с чрезвычайно аккуратно подстриженными усами, снимает черный цилиндр, здороваясь с нами. В другой руке у него трость, украшенная затейливой резьбой.

Женщина искренне обнимает Энн.

— Какой сюрприз, не ожидала увидеть тебя здесь! Но почему ты не в школе?

— Я… я… я… — запинается Энн. — П-позвольте представить мою кузину, миссис Уортон.

Ритуал знакомства завершен, и мы наконец-то понимаем, что миссис Уортон — дальняя родственница Энн, та самая, которая устроила ее в школу Спенс, чтобы девушка через год-другой могла стать гувернанткой ее детей.

— Надеюсь, эта выставка составлена со вкусом, — говорит миссис Уортон, морща нос. — Мы посетили одну выставку в Париже, и это было нечто непристойное, вынуждена признать с сожалением. Там были изображены разные дикари, совершенно голые!

— И притом эти картины были ужасно дорогими! — со смехом добавляет мистер Уортон, хотя упоминать о деньгах — дурной тон.

— Ах… Я вижу, вы истинные знатоки искусства. Вам необходимо взглянуть на картины Моретти, — говорит мисс Мур, подразумевая дерзкое изображение обнаженной Венеры, богини любви, при виде которого я залилась краской.

Это откровенное оскорбление Уортонов, и я подозреваю, что мисс Мур сделала это сознательно.

— Посмотрим, непременно. Спасибо, — весело чирикает миссис Уортон. — Нам повезло, что мы тут встретились, Энни. Похоже, наша гувернантка, Эльза, уедет гораздо раньше, чем предполагалось. Она возвращается домой в мае, и ты нам понадобишься, чтобы сразу ее заменить. Шарлотта с Каролиной будут очень рады иметь гувернанткой родственницу, хотя я подозреваю, что Шарлотте очень хочется иметь рядом кого-то, кто стал бы называть ее мисс Шарлоттой, ей ведь уже восемь лет. Но ты не должна позволять ей уж слишком тобой командовать.

Миссис Уортон радостно смеется, не замечая страданий Энн.

— Ну, нам пора двигаться дальше, миссис Уортон, — заявляет мистер Уортон, предлагая жене руку.

Мы ему успели надоесть.

— Да, мистер Уортон. Я напишу миссис Найтингейл, — говорит его супруга, путая фамилию нашей директрисы. — Рада была познакомиться с вами.

Она позволяет мужу увести себя, как будто она — малое дитя.

Мы отправляемся в темноватую, уютную чайную, чтобы перекусить и выпить чаю. Эта чайная совсем не похожа на клубы и гостиные, в которых мы обычно бываем, — полные цветов и чопорных разговоров. Это место, куда заходят работающие женщины, и здесь все наполнено энергией. Мы с Фелисити под впечатлением силы искусства. Мы обсуждаем картины, которые понравились нам больше всего, а мисс Мур рассказывает нам все, что ей известно о художниках, и от этого мы ощущаем себя весьма искушенными, как будто мы — постоянные гостьи какого-нибудь прославленного парижского салона. Только Энн хранит молчание. Она пьет чай, съедает два больших куска пирога, без перерыва, один за другим.

— Если постоянно будешь вот так есть, не влезешь в бальное платье на Рождество, — предостерегает ее Фелисити.

— Да какое это может иметь значение? — возражает Энн. — Ты ведь слышала, что сказала моя кузина. Я уеду из школы уже в мае.

— Это вы зря, мисс Брэдшоу, — решительно произносит мисс Мур. — У нас всегда есть выбор. Ваше будущее пока что не определено.

— Нет, определено. Они ведь частично оплатили мое обучение в школе Спенс. Я в долгу перед ними.

— А что, если вы откажетесь служить у них, а вместо того предложите вернуть им деньги, как только найдете себе работу где-нибудь еще? — спрашивает мисс Мур.

— Я никогда не смогу вернуть такой долг.

— Вы сможете, со временем. Это будет нелегко, однако возможно.

— Но тогда они ужасно обозлятся на меня, — говорит Энн.

— Да, скорее всего. Но вы от этого не умрете.

— Мне невыносимо знать, что кто-то станет так плохо обо мне думать.

— Значит, вы предпочитаете на всю жизнь отдаться на милость миссис Уортон, мисс Шарлотты и мисс Каролины?

Энн долго смотрит на крошки на своей тарелке. Как ни грустно, но я знаю, что она ответит. Она скажет «да». Энн слабо улыбается.

— Может быть, я стану кем-то вроде героинь романов… и кто-нибудь явится за мной. Какой-нибудь богатый дядюшка. Или, может быть, я случайно встречу очень хорошего человека, который захочет на мне жениться.

Энн немножко нервно поглядывает на меня, и я понимаю, что она думает о Томе.

— Чтобы ваши надежды осуществились, должно случиться слишком много совпадений, — говорит мисс Мур.

Энн тихонько фыркает. И в ее чашку падает крупная слеза.

— Ну, ну… — говорит мисс Мур, поглаживая Энн по руке. — Всему свое время. Что нам сделать, чтобы вас развеселить? Не хотите рассказать мне продолжение той чудесной истории о сферах?

— Там я прекрасна… — бормочет Энн, и ее голос звучит низко от душевной боли и подавляемых слез.

— Да, невероятно прекрасна, — говорю я. — Расскажи, как нас перепугали водяные нимфы!

Легкая улыбка трогает губы Энн.

— Но мы справились…

Мисс Мур делает вид, что сердится.

— Немедленно рассказывайте, незачем держать меня в неведении! Что это за водяные нимфы?

Мы рассказываем ей о случившемся, живописуя детали, и мисс Мур слушает очень внимательно.

— О, я вижу, вы в конце концов действительно взялись за книги. Это вполне согласуется с древнегреческими мифами о нимфах и сиренах, которые своим пением завлекали моряков и губили их. А вам удалось продвинуться в поисках вашего Храма?

— Пока нет. Но мы заглянули в «Золотой рассвет», это книжная лавка рядом с Бонд-стрит, и нашли там книгу о тайных обществах, написанную мисс Вильгельминой Вьятт, — сообщает Энн.

— «Золотой рассвет», — повторяет мисс Мур, отщипывая маленький кусочек пирога. — Не думаю, что мне знакома эта лавка.

— У мисс Мак-Клити в сумке была реклама этого магазина, — продает нас Энн. — Джемма сама ее видела.

Мисс Мур вскидывает брови.

— Она была открыта, — говорю я, краснея. — Я не могла удержаться и заглянула.

— И мы видели мисс Мак-Клити в том магазинчике, — говорит Фелисити. — Она спросила эту книгу, и мы тоже так сделали. В этой книге написано и об Ордене!

— А вы знали, что члены Ордена использовали анаграммы, чтобы в случае необходимости скрыть свои настоящие имена? — спрашиваю я.

Мисс Мур наливает нам еще чаю.

— А это действительно так?

— Да! — пылко подтверждает Энн. — И когда мы стали выяснять, какую анаграмму можно сделать из имени мисс Мак-Клити, у нас получилось «Мага титл — Киркэ»! Вот вам и доказательство.

— Доказательство чего? — спрашивает мисс Мур.

Она проливает чай и промакивает пятно салфеткой.

— Что мисс Мак-Клити — Цирцея, вот чего! И что она вернулась в школу Спенс с какими-то дьявольскими намерениями, — поясняет Фелисити.

— Вы имеете в виду преподавание рисования или латинского языка? — с улыбкой спрашивает мисс Мур.

— Это все очень серьезно, мисс Мур! — настаивает Фелисити.

Мисс Мур делает торжественное лицо.

— То есть в связи с посещением книжной лавки можно обвинить кого-то в ведьмовстве?

Получив выговор, мы молча продолжаем пить чай.

— Мы потом проследили за ней, — наконец говорит Энн, очень тихо. — Она пошла в Бедлам, где находится Нелл Хокинс.

Мисс Мур замирает, не донеся чашку до рта.

— Нелл Хокинс? Кто это?

— Это девушка, которая верит в существование Ордена. Она говорит, что Цирцея охотится за ней. И именно поэтому она сошла с ума, — с удовольствием отвечает Энн.

Похоже, она страдает склонностью к кровожадности.

— Мой брат, Том, работает в Бедламе ассистентом. Нелл Хокинс — его пациентка, — уточняю я.

— Очень интересно. И вы разговаривали с этой особой?

— Да, — киваю я.

— И она сказала вам, что знакома с мисс Мак-Клити?

— Нет, — качаю я головой, несколько смутившись. — Она безумна, и ее слова трудно понять. Но она училась в школе Святой Виктории, когда на нее свалилось это несчастье, и мы имеем все основания полагать, что мисс Мак-Клити служила там как раз в это время.

— Весьма удивительно, — говорит мисс Мур, добавляя в свою чашку молоко; она льет его и льет, пока чай не становится почти белым. — И вам это точно известно?

— Нет, — вынуждена признать я. — Но я уже отправила письмо директрисе этой школы. И думаю, что очень скоро все узнаю.

— То есть сейчас вы на самом деле ничего не знаете, — говорит мисс Мур, разглаживая салфетку на коленях. — Что ж, пока не узнаете, посоветую вам быть поосторожнее в обвинениях. Они могут привести к непредсказуемым последствиям.

Мы виновато переглядываемся.

— Да, мисс Мур…

— Энн, что это вы делаете? — спрашивает она.

Энн что-то царапает на обрывке бумаги. Она старается прикрыть листок ладонью.

— Н-ничего…

Фелисити ловко выхватывает бумажку из ее руки.

— Отдай сейчас же! — жалобно вскрикивает Энн, пытаясь отобрать листок.

Фелисити читает вслух:

— «Эстер Мур. Сэр Рутем».

— Это просто анаграмма вашего имени. Не слишком удачная, — оправдывается Энн. — Фел, отдай же!

Фелисити бесцеремонно читает дальше:

— «Терм Рэсу. Турэ Мерс».

И тут глаза Фелисити загораются. На ее губах появляется жестокая усмешка.

— «Том ад ой сл? Ад стой мол?» Ого!

Неважно, что все это — набор букв, не имеющий смысла. Но то, что Том и ад легли в одну строчку, заставляет Энн взорваться от унижения. Она резко выхватывает листок у Фелисити. Прочие посетители чайной наблюдают за нашим детским поведением, и я ужасно смущена, что наш визит сюда заканчивается подобным образом. Мисс Мур, наверное, никогда больше не пригласит нас на совместную прогулку.

Она и в самом деле смотрит на свои карманные часы.

— Пора вам, девушки, по домам.

В кэбе мисс Мур говорит:

— Я очень надеюсь, что вы не станете продолжать знакомство с водяными нимфами. Они, похоже, весьма и весьма отвратительны.

— Я с вами совершенно согласна, — с содроганием произносит Энн.

— Может быть, вы и меня включите в свою замечательную историю? Думается, мне было бы интересно сразиться с водяными нимфами.

Мисс Мур строит героическую гримасу. Мы все хохочем. Мне становится легче. День прошел замечательно; и конечно, мне было бы крайне неприятно, если бы мисс Мур больше не захотела с нами встречаться.

Энн и Фелисити благополучно доставлены домой, и мы вдвоем едем небольшой остаток пути до Белгрейв-сквер. Мисс Мур окидывает чудесный дом одобрительным взглядом.

— Может быть, вы зашли бы, познакомились с моей бабушкой? — спрашиваю я.

— Возможно, как-нибудь в другой раз.

Мисс Мур кажется немного встревоженной.

— Скажите, Джемма, вы действительно не доверяете этой мисс Мак-Клити?

— Да, в ней есть что-то неприятное, беспокоящее, — киваю я. — Только я не понимаю, что именно.

Мисс Мур кивает.

— Отлично. Я сама тоже проведу некоторое расследование. Может быть, ничего тут и нет, и мы потом просто посмеемся над собственной глупостью. А вам пока следует держаться с ней как можно более осторожно.

— Спасибо, мисс Мур, — говорю я. — Спасибо за все.