— Но… — начинаю я, пытаясь найти способ образумить его.
Он прижимает палец к моим губам.
— Тсс, нет смысла торговаться! Не с нами. Как только мы вас сломаем, куколки, мы высосем всю магию до последней капельки. Жертвоприношение. Это даст нам воистину свирепую силу.
— Но она вас погубит, — шепчет Энн.
— Мы уже погибли, куколка. Нет смысла рыдать над пролитой кровью. А теперь… кто из вас хочет стать первой жертвой?
Азрил смотрит на Фелисити.
— Мы бы отлично могли поиграть вместе, куколка.
Он проводит острым ногтем по щеке Фелисити, оставляя длинный тонкий кровавый след на коже.
— Да. Ты можешь стать отличной дичью, моя хорошенькая малышка. Итак, мы нашли первую жертву.
Он хватает Фелисити за руку — и она в ужасе падает на колени.
— Что я могу тебе дать взамен? — в отчаянии кричу я.
— Дать нам, куколка?
— Чего ты хочешь?
— Сыграть в нашу игру, конечно. Нам нечего искать, не за что бороться. Мы просто играем, соревнуемся.
Он хлопает в ладоши, и две твари хватают Фелисити.
— Подожди! — кричу я. — Это же не спортивно!
Азрил останавливает своих помощников.
— Продолжай, — говорит он мне.
— Ты ведь говорил о спортивной игре?
Азрил ухмыляется, и его лицо от этого становится похожим на маску смерти.
— Ты меня заинтересовала, куколка.
Он кладет ладонь мне на шею, лаская, и шепчет на ухо:
— Расскажи-ка, о какой игре речь?
— Охота, — шепчу я.
Азрил отступает на шаг.
— Что ты делаешь? — нервно спрашивает Энн.
Я не свожу глаз с Азрила. Если мне удастся собрать нас троих вместе, я могу вызвать дверь света, и тогда мы сумеем сбежать от Маковых воинов… Азрил снова хлопает в ладоши и негромко хихикает. Маковые воины вторят ему. Это звучит как птичьи крики, которые мы слышали, пересекая пролив.
— Весьма, весьма спортивная идея. Да-да, мне это нравится. Мы согласны, куколка. От охоты у нас разыграется аппетит. Видишь эту дверь?
Он указывает на железную арочную дверь в другом конце собора.
— Да, — киваю я.
— Она ведет в катакомбы под собором, и еще там пять туннелей. Один из них выводит наружу, на свободу. Возможно, вам удастся его найти. Но это было бы истинной магией, куколки. Можете начинать.
— Да, но нам нужна минутка, чтобы посоветоваться, — говорю я.
Азрил грозит мне пальцем.
— Не будет у тебя времени вызвать дверь, жрица Ордена! — говорит он, словно читая мои мысли. — Да-да, мне все известно об этом. Твой страх впускает меня внутрь.
Он трясет над нами ладонями, как бы рассыпая волшебную пыль, и его браслеты звенят, рождая эхо.
— Посмотрим, сможете ли вы найти туннель. Вперед, куколки! Бегом-бегом-бегом!
Он повторяет это, как благословение.
— Бегом. Бегом. Бегом.
Маковые воины подхватывают: «Бегом. Бегом. Бегом…» Их голоса заполняют весь собор, это уже оглушительный рев…
«Бегомбегомбегом! Бегомбегомбегом! Бегомбегомбегом!..»
Мы с Энн бросаемся вперед, как будто нами выпалили из пушки.
— Фелисити! — кричу я.
Она задерживается на мгновение, чтобы подхватить свой лук и колчан со стрелами.
— Умная куколка! — визжит Азрил. — В храбрости тебе не откажешь!
— Бежим! — кричит Фелисити, догоняя нас.
Мы не тратим времени зря. Мы распахиваем тяжелую дверь и выскакиваем в длинный коридор, на стенах которого горят свечи.
— Дайте мне руки! — кричу я.
— Сейчас? — взвизгивает Фелисити. — Они же совсем близко!
— Тем больше причин смыться поскорее!
Мы соединяем руки, и я пытаюсь сосредоточиться. Самое ужасное, что меня оглушают первобытные вопли и визги, гулко отдающиеся под сводом огромного собора. Твари гонятся за нами. Через секунду-другую они тоже ворвутся в коридор — и у нас не останется ни единого шанса. Я трясусь от страха.
— Джемма, вызови дверь света! Выведи нас! — отчаянно кричит Энн, она на грани истерики.
Я повторяю попытку. Пронзительные голоса сбивают меня, я теряю мысль. Лицо Фелисити искажено страхом.
— Джемма! — стонет она.
— Я не могу, — говорю я. — Не могу сосредоточиться.
Монотонный голос Азрила настигает нас:
— Здесь не будет никакой магии, куколка! Нам ведь предстоит такая интересная игра!
— Они отсекают от нас магию, — говорю я. — Мы должны найти другой выход.
— Нет, нет, нет! — всхлипывает Фелисити.
— Вперед! — кричу я. — Смотрите вокруг внимательно!
Мы шарим руками по стенам туннеля в поисках выхода. Занятие весьма неприятное: ладони натыкаются на осколки костей и зубы. Клочок волос прилипает к пальцам, и меня едва не рвет от страха и отвращения. Энн взвизгивает. Она наткнулась на скелет, вмазанный в стену, — это нечто вроде предупреждения о нашем близком будущем.
— Готовы вы или нет, куколки, мы идем за вами!
Ох, боже… Мои дрожащие пальцы нащупывают какую-то ручку. Это ручка маленькой двери, почти слившейся со стеной.
— Что там? — бормочу я.
Дверь со скрипом открывается, за ней — длинная крутая лестница. Ступени тянутся вдоль стены, заканчиваясь глубоко внизу, в комнате, из которой выходят пять туннелей.
— Сюда! — кричу я.
Фелисити и Энн входят, мы закрываем тяжелую дверь и запираем ее на засов. Я бормочу себе под нос молитву о том, чтобы деревянная палка, которую мы вдвинули в пазы, оказалась достаточно прочной.
— Придерживайтесь за стену! — говорю я.
Энн задевает ботинком камень, и тот летит вниз. Лишь через несколько секунд мы слышим удар… да, падать здесь не стоит. Быстро, но осторожно мы спускаемся. Это похоже на спуск в ад. Факелы бросают зловещий свет на сырые каменные стены. Наконец мы добираемся до конца лестницы. Вокруг нас пять входов в туннели, мы как будто оказались в центре пятиконечной звезды.
По щекам Энн текут слезы, из носа у нее тоже течет.
— А теперь что?
Она взвизгивает, когда Маковые воины начинают колотить в запертую дверь наверху. Они безжалостно разбивают ее, и дерево с оглушительным треском разлетается в щепки.
— Мы должны найти тот туннель, который выведет нас наружу.
— Да, но как его найти? — спрашивает Фелисити.
В туннелях, освещенных факелами, нервно прыгают тени. Пять туннелей. И мы не имеем ни малейшего представления, насколько они длинные… или что ждет в конце.
— Мы должны разделиться. И каждая пойдет по своему туннелю.
— Нет! — отчаянно кричит Энн.
— Тише! Это единственный способ! Проверяем и возвращаемся в центр. Если кто-то находит проход, зовет остальных.
— Нет, нет, я не могу! — рыдает Энн.
— Мы всегда вместе, помнишь? — говорит Фелисити, напоминая о клятве, данной в школе Спенс.
Это было всего две недели назад, но кажется — прошла целая вечность.
— Ладно, хорошо, — сдаюсь я.
Я выдергиваю из крепления на стене факел, и мы входим в полутемный туннель. Пламя освещает всего несколько ярдов туннеля впереди. Еще свет падает на крыс, которые разбегаются у нас из-под ног, и я с трудом подавляю крик. Мы делаем несколько шагов — и упираемся в глухую стену.
— Не то, — говорю я, поворачивая назад.
Пронзительные вопли тварей отдаются от стен. Они как будто отталкиваются от костей умерших, от останков невезучих игроков, проигравших Маковым воинам. Я бы что угодно отдала, лишь бы не слышать ужасных голосов. Дверь над нами продолжает трещать, но, к счастью, пока еще держится.
Огромные черные птицы, которых мы видели вокруг собора, кружат в катакомбах. Несколько уселись на лестнице. Другие спустились вниз и каркают. Второй туннель приводит во второй тупик. Когда мы входим в третий туннель, Энн уже рыдает, не скрывая этого, — а слабый свет факела показывает, что выхода нет и здесь.
Голос Азрила плывет вниз, к нам:
— Я тебя слышу, малышка! Я даже знаю, которую именно — пухленькую… И как вы намерены от меня сбежать, прекрасные закусочки?
— Энн, прекрати реветь!
Фелисити встряхивает Энн, но это не помогает.
— Мы в ловушке! — всхлипывает она. — Они нас найдут. Мы умрем здесь…
Визгливые крики Маковых воинов переходят в рычание и ворчание, это охота наоборот, когда дикий зверь загоняет человека. От их голосов у меня вся кожа покрывается мурашками.
— Тихо, мы найдем выход! — прикрикиваю я на подруг, снова выводя их в центр.
Птиц стало больше. Они просто кишат в воздухе.
— Всего два туннеля осталось! — кричит сверху Азрил.
Откуда он знает? Он ведь даже не стоит у самой двери, не смотрит вниз. Разве что тут есть еще один вход, вход, о котором знают только Маковые воины…
Сердце у меня бьется оглушительно, от страха я едва не теряю сознание, и тут вдруг Фелисити кричит:
— Джемма, твой амулет!
Амулет неясно светится сквозь ткань платья.
Энн перестает рыдать.
— Должно быть, он показывает на выход!
Боже праведный, ну конечно, выход! Я непослушными пальцами пытаюсь вытащить ожерелье, но оно цепляется за кружева. Дернув изо всех сил, я высвобождаю амулет, оборвав цепочку, — но при этом упускаю его. Он летит в сторону, скользит по полу — и исчезает где-то в темноте.
— Надо его найти. Быстрее, помогите мне! — кричу я подругам.
Слишком темно. Мы опускаемся на четвереньки и шарим вокруг руками, пытаясь отыскать что-нибудь светящееся. Сердце бьется все быстрее и тяжелее. Я никогда так не боялась. «Давай, Джемма, давай, найди его, будь умницей! Выгони страх из ума и сердца…»
Что-то слабо мерцает впереди. Металл. Мой амулет!
Я бросаюсь к светящейся точке.
— Я его нашла! — кричу я.
Рука тянется вперед, но я не могу взять амулет. Он за что-то зацепился… Это острый металлический носок башмака. Когда я нащупываю его очертания, у меня вырывается отчаянный вопль. Я поднимаю голову — и в свете факела вижу ухмыляющегося Азрила.
— Нет, это я тебя нашел, сладкая малышка.
ГЛАВА 42
Огромные птицы каркают. Они срываются со ступеней лестницы, хлопая крыльями. Когда они слетают вниз, их формы меняются, птицы превращаются в людей — это Маковые воины, и они окружают нас, отрезая путь к спасению.
Видя мое потрясенное лицо, Азрил поясняет:
— Да, именно Орден наложил на нас такое проклятие, заставил вечно играть. Вот только прошло уже очень много времени с тех пор, как нам доводилось поиграть с такими красавицами. И очень, очень много времени прошло с тех пор, как мы могли навещать ваш прелестный мир и приводить оттуда игрушки.
Он наматывает на палец мои волосы. Его дыхание касается моего уха, когда он наклоняется совсем близко ко мне.
— Очень, очень много времени.
В горле у меня дерет, колени дрожат.
— Не думаю, что он теперь принесет тебе много пользы, — говорит Азрил, опуская безжизненный амулет в мою ладонь. — Ну, так с кем мы поиграем для начала?
Он отходит от меня и останавливается перед Энн.
— По тебе кто-нибудь станет грустить, малышка? Кто-нибудь вздохнет, прольет слезу по еще одной погибшей девственнице? Возможно, и пролил бы, если бы ты была красивейшей из них. Но мы не в волшебной сказке. А ты не красавица. Совсем не красавица.
Энн настолько переполнена ужасом, что как будто впала в транс.
— Наверное, если мы тебя заберем, это будет просто благословением? Никаких больше внутренних терзаний, пока другие получают все, чего им хочется, а то и больше. Незачем терзать собственную плоть. Не нужно сжимать губы, стараясь удержать крик, который рвется наружу, когда над тобой насмехаются.
Энн кивает. Азрил склоняется над ней.
— Да, мы можем со всем этим покончить. Ты избавишься…
— Прекрати! — бешено кричит Фелисити.
Азрил переходит к ней, гладит ее по шее.
— Какой отчаянный дух у этой малышки! Интересно, как долго ты продержишься? Если я переломаю тебе кости и пущу кровь? Неделю? Две? Или… или ты сбежишь в спасительный внутренний мир, как делала каждый раз, когда он прикасался к тебе?
Стыд Фелисити вырывается наружу одной-единственной слезой, сползшей по щеке. Откуда Азрил знает все о ней?
— Заткнись, — шепчет она, и голос выдает ее боль.
— Все эти ночи в твоей комнате… Некуда бежать. Некому довериться. Никто тебя не услышит. А, малышка?
— Прекрати, — шепчет Фелисити.
Он лижет ее щеку.
— И ты приняла все как должное. В глубине души ты сказала себе: «Я сама виновата. Я сама сделала это возможным…»
Фелисити умирает от страха. Я чувствую это. Мы все чувствуем. Как это он сказал? «Я чую твой страх. Он пускает меня внутрь». А нет ли в нашем страхе чего-то такого, что усиливает магию Маковых воинов?
— Фелисити, не слушай его! — кричу я.
— А знаешь что, куколка? Мне думается, ты наслаждалась этим. Ты думала: «Уж лучше так, чем оставаться незамеченной всеми», а? Вот что на самом деле скрывает твой страх. Что ты в конце концов осталась нелюбимой. Так?
Фелисити всхлипывает, не в силах произнести ни слова.
— И тебе совсем не хочется жить с этим, да, куколка? Так стыдно. Так болит сердце. Такое пятно на твоей душе, такая грязь. Почему бы тебе не взять вот это лезвие и не покончить со всем?
Фелисити протягивает руку и берет предложенный кинжал.
— Нет! — кричу я, пытаясь броситься к ней, но меня останавливает Маковый воин.
Азрил продолжает нежно, ласково бормотать, обращаясь к Фелисити, — словно мать, баюкающая младенца.
— Вот так, вот так. Покончи с этим. И вся твоя боль исчезнет навсегда.
— Не впускай его в свои мысли! — говорю я Фелисити. — Они используют твои страхи против тебя! Ты должна быть сильной! Будь сильной!
Сила. Упорство. Это снова напоминает мне о словах Нелл Хокинс.
— Фелисити, Нелл говорила, что Маковые воины крадут наши силы. Фелисити, ты и есть наша сила! Ты нам нужна!
Я оказываюсь лицом к лицу с Азрилом и его мертвыми подкрашенными глазами.
— А как насчет твоих страхов, куколка? С чего бы нам начать? Ты ведь не можешь даже помочь собственному отцу!
— Я тебя не слушаю, — говорю я.
Я пытаюсь сосредоточиться, изгнать страх. Но это очень трудно.
Азрил тем временем продолжает:
— Такая сила, и при этом ты не можешь сделать то, что действительно важно для тебя!
Амулет начал светиться, показывая мне, где выход. Я сжимаю его в ладони, тайком направляя на два оставшихся туннеля. Который из них?
Азрил сильно бьет меня по щеке.
— Так ты слушаешь, куколка?
«Не теряй сосредоточения, Джемма…» Я это вообразила или амулет действительно светится? Светится! Свет слабый, но реальный! Он указывает на туннель, что прямо за спиной Азрила. Я нашла выход.
— Мы время от времени навещаем твоего отца, — говорит Азрил.
— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я.
Сосредоточение утеряно. Амулет погас.
— Когда он под воздействием наркотика, его ум открыт для нас. Такие игры, такие игры… Мы рассказываем ему о тебе. О твоей матери. Но он слабеет. И мы теряем игрушку.
— Ты оставишь его в покое.
— Да-да. Пока оставлю. Давай поиграем.
— Замри на месте!
Фелисити вспрыгивает на камень, натягивая тетиву лука, прищурив один глаз… Она целится в Азрила, и Маковые воины разражаются карканьем. Губы Фелисити изгибаются в презрительной усмешке, тетива натягивается еще туже…
— Немедленно брось лук, куколка!
Фелисити уточняет прицел.
— Нет.
Усмешка Азрила тает.
— Я сожру тебя прямо живьем.
— Не думаю, черт побери, — сквозь слезы отвечает Фелисити.
Громко каркнув, Азрил бросается к ней. Стрела взлетает в воздух — и вонзается прямо в горло Азрила, как раз над краем кольчуги. Он опускается на колени, а потом падает замертво на пыльный пол. Следует мгновение ошеломленного молчания, а потом вокруг воцаряется ад. Маковые воины визжат и воют от гнева и горя. Терять время нельзя.
— Сюда! — кричу я подругам, несясь к туннелю, указанному мне амулетом.
Девушки мчатся следом за мной, но и Маковые воины — тоже. У нас даже не было возможности прихватить факел. В туннеле темно, как в яме с дегтем, но мы не останавливаемся, хотя и натыкаемся друг на друга; мы чувствуем, как из-под ног шарахаются крысы, и слышим собственное судорожное дыхание… А совсем недалеко за нашими спинами раздается омерзительное карканье воинов, меняющих форму…
— Да где же он? — задыхаясь, вскрикивает Фелисити. — Где этот выход?
Вокруг по-прежнему так темно, что я собственных рук не вижу.
— Я не знаю!
— Джемма! — выдыхает Энн.
Маковые воины уже в туннеле. Я слышу, что они быстро приближаются.
— Не останавливаться! — кричу я.
Туннель делает резкий поворот. И тут я вижу впереди дыру, а за ней — серые клубы тумана. Сделав последний отчаянный рывок, мы выскакиваем в густой влажный воздух, жадно хватаем его ртами… Мы на берегу.
— Вон лодка! — кричит Фелисити.
Лодка там, где мы ее оставили. Энн забирается в нее и хватается за весла, а мы с Фелисити отталкиваем суденышко, по колено войдя в темную воду. А потом с некоторым трудом переваливаемся через борт.
К нам устремляются птицы — огромной черной волной громко хлопающих крыльев и пронзительного крика.
Мы с Энн работаем веслами, борясь с течением, а Фелисити целится из лука в ужасных крылатых тварей. Я закрываю глаза и гребу изо всех сил, слыша пугающее карканье и свист стрел Фелисити, рассекающих воздух.
Что-то ударяется о борт лодки.
— Что это? — спрашивает Энн.
— Не знаю, — говорю я, открывая глаза.
Я оглядываюсь по сторонам, но ничего не вижу.
— Гребите, не останавливайтесь! — приказывает Фелисити, продолжая стрелять.
Птицы падают с неба в воду. Они превращаются в мужчин и тонут.
— Они возвращаются! — кричит Фелисити. — Они уходят!
Мы радостно визжим. И тут весло вырывается из рук Энн. Лодка на что-то налетает с такой силой, что нас всех окатывает водой.
— Что происходит? — испуганно спрашивает Энн.
Лодку встряхивает еще раз, она переворачивается — и мы оказывается в темной воде. Я отплевываюсь, ладонью смахиваю воду с лица.
— Фелисити! Энн! — зову я подруг.
Никто не отвечает. Я кричу громче:
— Фелисити!
— Я здесь, — Фелисити выныривает рядом со мной. — А где Энн?
— Энн! — снова пронзительно кричу я. — Энн!
Ее голубая лента для волос плывет по волнам. Энн исчезла, и все, что мы видим, — это блестящие, словно маслянистые, тела водяных нимф.
— Энн!
Мы зовем ее, пока не теряем голос.
Фелисити ныряет, снова появляется на поверхности воды.
— Похоже, они ее схватили.
Мокрые и дрожащие, мы выбираемся на сушу. Издали мне подмигивают пустые окна собора. Магическое великолепие рассеялось, собор приобрел свой настоящий вид, превратившись в огромные развалины. Я прижимаю голову к коленям, кашляя.
Фелисити плачет.
— Фелисити, — говорю я, кладя ладонь ей на плечо. — Мы ее найдем обязательно. Я обещаю. С ней не будет как…
С ней не будет как с Пиппой.
— Он не должен был говорить мне все это, — бормочет Фелисити, продолжая всхлипывать. — Он не должен был говорить этого им!
Я далеко не сразу соображаю, что она имеет в виду Азрила и то, что случилось в катакомбах. Я как будто снова вижу перед собой Фелисити, стоящую на камне, пронзающую стрелой нашего мучителя.
— Ты, должно быть, сожалеешь о том, что сделала?
Фелисити смотрит прямо мне в глаза, ее рыдания затихают, лицо становится холодным, яростным. Она вскидывает на плечо почти опустевший колчан.
— Нет, не сожалею.
Наш путь обратно к саду долог и труден. Вскоре я узнаю густые заросли — это то самое место, где мы встретились с девушками, погибшими в пожаре на фабрике.