Я оставляю жемчужную брошь на каминной полке, хватаю пальто раньше, чем горничная успевает мне его подать, и выхожу в холодные сумерки. Саймон не пойдет за мной. Он не из таких. Он женится на девушке, которая не похожа на меня и которой эта брошь не покажется слишком тяжкой ношей.

Воздух прозрачен и холоден. По улице бредет фонарщик с длинным шестом. За его спиной загораются фонари. За Парк-лейн раскинулся Гайд-парк, и зимнее покрывало уже легло на его будущую зелень. А еще дальше — Букингемский дворец, в котором правит женщина.

Возможно всё.

А завтра я возвращаюсь в школу Спенс, на свое место.

ГЛАВА 50

Школа Спенс, эта суровая, импозантная леди за время моего отсутствия обзавелась добродушным лицом. Я никогда не была так счастлива за все мои шестнадцать лет, как в тот момент, когда снова увидела это место. Даже горгульи подрастеряли свою злобу. Они теперь похожи на домашних зверьков, которым не хватает ума спуститься с крыши, и потому мы оставили их, полных бодрости, жить там.

Слухи, вспыхнувшие в тот вечер, когда констебль нашел меня на Бейкер-стрит, уже бушуют в школе. Меня похитили пираты. Я стояла на пороге смерти. Я чуть не потеряла ногу — нет, руку! — из-за гангрены. Я умерла, но, к счастью, пошевелила пальцем ноги во время похорон, до смерти напугав несчастного могильщика, которому пришлось извлекать меня из гроба в последнее мгновение. Просто удивительно, каких только историй не выдумывают девушки от скуки! И все равно мне приятно, что все наперебой предлагают помощь, приглашают в свою компанию, как только я вхожу в комнату. Мне даже не приходится лгать, все сами говорят за меня; я же искренне наслаждаюсь выздоровлением.

Фелисити начала давать младшим девочкам уроки стрельбы из лука. Конечно, малышки в восторге от нее, и от ее парижских гребней для волос, и от того, что она старше и всегда одета по последней моде. Я подозреваю, что они могли бы последовать за ней, как за крысоловом из Гаммельна, пусть даже Фелисити обращалась бы с ними хуже некуда. И еще я подозреваю, что Фелисити все это прекрасно осознает и наслаждается такой толпой поклонниц.

Поскольку у меня строгий приказ от бабушки и от миссис Найтуинг не позволять себе никаких физических нагрузок до полного выздоровления, я просто сижу в большом кресле под горой одеял, принесенных специально для меня. И мне это кажется самой лучшей нагрузкой, так что я намерена продолжать ее так долго, как только это возможно.

Перед школой на большой лужайке установлены мишени. Фелисити объясняет какой-то девчушке лет десяти технику стрельбы, поправляет положение ее рук и спины, девочка хихикает. Получив замечание, девочка выпрямляется, зажмуривает один глаз и пускает стрелу. Стрела неуверенно летит над землей и втыкается в ком грязи.

— Нет, нет! — вздыхает Фелисити. — Повнимательнее, пожалуйста. Я еще раз покажу правильное положение.

Я вскрываю утреннюю почту. Пришло письмо от бабушки. Она до самых последних строчек ни словом не упоминает об отце. «Твоему отцу в санатории стало гораздо лучше, он шлет тебе самые теплые пожелания».

Пришла маленькая посылка от Саймона. Мне страшно открывать ее, но в конце концов любопытство пересиливает. Там маленькая черная коробочка, которую я вернула ему с посыльным вместе с его запиской: «Для хранения всех ваших тайн». И ничего больше. Он удивил меня. Я уже не так уверена, правильно ли я поступаю, отказываясь от Саймона. В нем есть что-то очень спокойное, надежное. Но это чувство — вроде коробочки с двойным дном. Я знаю, что какая-то часть меня может постепенно просочиться сквозь это дно яркого притяжения Саймона — и оказаться в ловушке.

Я настолько ушла в свои мысли, что не заметила, как за моей спиной возникла миссис Найтуинг. Она смотрит на девушек с луками и стрелами в руках и неодобрительно прищелкивает языком.

— Не уверена, что мне это нравится, — говорит она.

— Хорошо, когда есть возможность выбора, — отвечаю я.

Я изо всех сил сдерживаю слезы.

— В дни моей молодости у нас такого выбора не было. Не было такой свободы. Никто не говорил нам: «Смотри, перед тобой лежит целый мир. Тебе надо только протянуть руку».

Пальцы Фелисити разжимаются, отпуская стрелу. Она рассекает воздух и вонзается точно в центр мишени — в здоровенный бычий глаз. Фелисити не в силах сдержаться. Она кричит, радуясь победе, и это так естественно и так не по-дамски… а девочки поддерживают ее.

Миссис Найтуинг покачивает головой и возводит взор к небесам.

— Не сомневаюсь, конец цивилизации близок.

На ее губах проскальзывает легкая улыбка, но миссис Найтуинг гасит ее. И я впервые замечаю обвисшую кожу под ее подбородком и гадаю, каково это — видеть, как увядаешь с годами, зная, что остановить это невозможно. Каково это — посвятить свои дни совершенствованию реверансов юных девушек, выпивать на ночь стаканчик шерри, стараясь не отставать от мира, стремительно несущегося в будущее, и понимать, что всегда оказываешься на шаг позади.

Миссис Найтуинг смотрит на коробочку в моей руке. И слегка откашливается.

— Я так понимаю, вы решили отказать мистеру Миддлтону.

Сплетницы неплохо поработали.

— Да, — отвечаю я. — Все считают меня сумасшедшей. Может, я и в самом деле сошла с ума.

Я пытаюсь рассмеяться, но у меня вырывается лишь короткое рыдание.

— Возможно, во мне что-то настолько не так, что я не смогу быть счастлива с ним.

Я ожидаю, что миссис Найтуинг скажет, что все не так и это видно каждому, что я должна осушить глаза и перестать делать глупости. Но вместо того рука миссис Найтуинг мягко опускается на мое плечо.

— Да, тут лучше подумать еще и еще раз как следует, — говорит она, не сводя глаз с девочек, бегающих и хохочущих на лужайке. — А иначе вы можете однажды вернуться в пустой дом, где останется только записка: «Я ушел». Вы можете всю ночь ждать его возвращения. Но ночи превращаются в недели, недели в годы. Это так ужасно — ждать. Вы просто не в силах этого вынести. И возможно, много лет спустя, поехав на каникулы в Брайтон, вы увидите его, шагающего по тротуару, и вам покажется, что это сон. Но это явь. Ваше сердце начинает биться быстрее. Вам надо бы окликнуть его… но кто-то другой уже его окликает. Хорошенькая молодая женщина с ребенком. Он останавливается, берет ребенка на руки. Это его ребенок. Он пылко целует молодую жену. И протягивает ей коробку конфет. Вы знаете, что это — шоколад «Кольер». Он уходит вместе со своей семьей. Что-то в вас ломается, рассыпается. Вы уже никогда не станете прежней. Вам остается только одно: стать кем-то другим, новым. Но, по крайней мере, с ожиданием покончено.

Я едва дышу от потрясения.

— Да. Благодарю вас, — говорю я наконец, когда ко мне возвращается голос.

Миссис Найтуинг легонько похлопывает меня по плечу, а потом разглаживает на себе юбку, разгоняя морщинки у талии. Одна девочка громко кричит, подзывая других. Она нашла цыпленка, непонятно откуда появившегося среди зимы, осиротевшего. Цыпленок пищит в ее руках, а девочка несется к миссис Найтуинг.

— Ох, ну что теперь с ним делать? — бормочет наша директриса, начиная действовать.

— Миссис Найтуинг, пожалуйста… можно нам оставить его у себя?

Лицо юной девочки горит энтузиазмом и состраданием.

— Пожалуйста, пожалуйста!

Девочка пищит не хуже цыпленка.

— Ох, ну хорошо…

Девочки восторженно визжат. Миссис Найтуинг приходится повышать голос, чтобы ее услышали.

— Но я не стану за него отвечать! Вы должны сами о нем заботиться. Вы решили его оставить. Но не сомневаюсь, что я пожалею о своем решении, — фыркнув, говорит она. — А теперь, надеюсь, вы меня извините, мне бы хотелось дочитать книгу, причем в одиночестве, чтобы ни одна шумная девочка меня не беспокоила! И если вы придете звать меня на ужин и обнаружите, что мое тело осталось в кресле, а душа отлетела к ангелам, вы поймете, что я скончалась в одиночестве, а это можно назвать истинным блаженством!

И с этими словами миссис Найтуинг решительно направляется к зданию школы. По меньшей мере четыре девочки останавливают ее по дороге, чтобы спросить кто о чем. Они просто осаждают ее. Но наконец она справляется с их проблемами и скрывается в школе, преследуемая стайкой учениц. Конечно, ни за какую книгу она не примется до самого вечера, и я вдруг понимаю, что это как раз то, чего она желает — быть нужной кому-то. Это ноша, которую она несет с радостью. Миссис Найтуинг на своем месте. Она нашла его. Или место нашло ее.

После ужина мы собираемся у камина в большом холле, и как раз возвращается мадемуазель Лефарж — после выходного дня, проведенного в Лондоне с инспектором Кентом. Она сияет. Я никогда не видела ее такой счастливой.

— Bonjour, mes filles! [Добрый день, девушки! (фр.).] — говорит она, врываясь в комнату. На ней красивая новая юбка, нарядная блузка. — У меня есть новости.

Младшие девочки устраивают вокруг нее безумную суету, не давая ей даже сесть у огня и снять перчатки. Когда она наконец устраивается в кресле и стягивает перчатки, мы сразу же замечаем кольцо с маленьким бриллиантом на среднем пальце ее левой руки. У мадемуазель Лефарж и впрямь есть новости.

— Мы поженимся в мае, — сообщает мадемуазель Лефарж и улыбается так, что кажется: она вот-вот лопнет от счастья.

Мы ластимся к нашей учительнице, рассматривая кольцо и забрасывая мадемуазель Лефарж вопросами: а как инспектор просил ее руки? А когда венчание? А можно нам там присутствовать? Это ведь должно быть венчание в Лондоне… нет, в деревне! А у нее будут апельсиновые цветы на счастье? Она приколет их к волосам или украсит ими платье?

— Как радостно думать, что даже такая старая дева, как я, может найти свое счастье! — со смехом говорит мадемуазель Лефарж.

Она смотрит на свое кольцо, не замечая того, насколько она выглядит ошеломленной и ослепленной его блеском.

В первую среду нового года мы отправляемся в очередное паломничество к алтарю Пиппы. Мы садимся у основания старого дуба, пытаясь найти вокруг признаки приближения весны, хотя и знаем прекрасно, что до нее еще очень далеко.

— Я написала Тому и рассказала ему всю правду, — говорит Энн.

— И что? — с любопытством спрашивает Фелисити.

— Ему не понравилось, что его так одурачили. Он написал, что я вела себя ужасно, притворяясь кем-то, кем я не являюсь на самом деле.

— Мне очень жаль, Энн, — говорю я.

— Ну, я думаю, что он просто грубиян и невежа, — заявляет Фелисити.

— Нет, он не такой. И он в полном праве сердиться на меня.

На это мне сказать нечего. Энн тоже права.

— В книгах всегда правда все проясняет и приносит пользу. Добро торжествует. Зло наказано. Все счастливы. Но в жизни, похоже, это не совсем так?

— Да, — киваю я. — По-моему, все просто вскрывается, выходит наружу, и только.

Мы прислоняемся спинами к стволу дерева и смотрим на пухлые белые облака.

— Ну и зачем тогда это делать? — говорит Энн.

Над нами проплывает облачный замок, постепенно превращающийся в собаку.

— Потому что ты не можешь вечно поддерживать иллюзию, — говорю я. — Никто не обладает настолько могучей магией.

Мы долго сидим так, не говоря ни слова. Никто из нас не пытается ни пошевелиться, ни пошутить, ни поговорить о том, что с нами произошло или что случится в будущем. Мы просто сидим спинами к дереву, наши плечи касаются друг друга. И этого легчайшего прикосновения достаточно, чтобы удерживать меня на земле, в реальности.

Я вдруг понимаю, что у меня есть настоящие друзья на этом одиноком пути. Иногда важно не то, что ты ищешь или нашел, а то, что у тебя есть, когда ты в этом нуждаешься.

Поднимается ветер. Он ворошит сухие листья, кружит их над землей, потом ветер стихает — и листья снова с шорохом падают, как будто говоря: «Тсс, тихо, тихо, все в порядке…» Лишь один листок продолжает танцевать в воздухе. Он взлетает все выше и выше, отрицая и закон тяготения, и логику, стремясь к чему-то такому, что за пределами нашего понимания. Конечно, он все равно должен будет упасть обратно. Потом. Но прямо сейчас я, сдерживая дыхание, слежу за ним, желая продолжения полета, ощущая некую поддержку в его борьбе за свободу.

Налетает новый порыв ветра. Лист мчится к горизонту на его могучих крыльях. Я провожаю его взглядом, пока он не превращается в точку. Я слежу за ним до тех пор, пока уже ничего не вижу, пока тропа, по которой он отправился в свое путешествие, не исчезает под шквалом других листьев, взлетевших в воздух.

Благодарности

Книги не пишутся сами по себе. Если бы они это делали, у меня было бы куда больше времени для других занятий. Книгу невозможно написать без мудрых советов, искренней самоотдачи и одобрения со стороны друзей. Именно поэтому я должна поблагодарить очень многих.

Прежде всего — моего замечательного редактора Вэнди Логгия, без которой я бы совсем растерялась. И моего здравомыслящего издателя Беверли Горовица; и талантливого дизайнера Триш Парсел Уэтс; и литературного редактора, божественную Колин Феллингхэм; и Эмили Якобс, по которой я ужасно скучаю; и сделавших мне рекламу Юдифь Хот и Эми Эренрич; и Адриэну Уэйнтроб и Трейси Блум — за то, что не давали мне остыть; и плутоватого сумасброда Чипа Гибсона; и всех остальных за все остальное.

Еще я благодарю моего ужасного агента Барри Голдблэта, и не только за то, что он постоянно подталкивал меня и заставлял идти дальше, когда я думала, что пишу нечто уж слишком никудышное, и проклинала себя за это.

И еще я благодарю божественных знатоков викторианской эпохи; прежде всего старшего архивариуса из Королевского госпиталя в Бетлеме, который без устали отвечал на мои вопросы и чья книга «Исцеление возможно» была для меня настоящей находкой. И Марка Кирби из лондонского Музея транспорта, который всегда был неизменно вежлив и отвечал самым подробным образом, даже если я брякала какую-нибудь чушь вроде: «Ну хорошо, а если она доедет на подземке с Пиккадилли…» И восхитительного Ли Джексона, ведь он — неисчерпаемый источник вообще всяческих знаний, действительно всяческих, в том, что касается Викторианской эпохи. Умный, веселый, фантастически знающий, мгновенно отвечающий на мои вопросы по электронной почте, да еще и поклонник Элвиса Костелло! Мое сердце переполнено любовью к нему. Эти мужчины знают свое дело! Так что любые ошибки в тексте лежат исключительно на совести автора.

Благодарю также Лауру Элли, редкую читательницу, которая вновь помогала мне от начала и до конца.

Благодарю и Холли Блэка, Кассандру Клэр и Эмили Лоэр — им известно о силе воображения и о магических системах столько, сколько мне не узнать за всю жизнь.

И Нэнси Верлин, постоянно задававшую мне правильные вопросы.

И весьма почитаемую Кэйт Даффи, несравнимого ни с кем критика.

И персонал чайной компании «Ти Лондж» в Бруклине — Бригид, Бена, Марио, Али, Алму, Шерри, Питера, Аманду, Джонатана, Джесси, Эмили, Рэйчел, Джеффри — за то, что снабжали меня кофеином, давали мне возможность слушать удивительную музыку, позволяли сидеть в их зале долгие часы и превращали мою работу в чистое счастье. Дождаться не могу, когда снова окажусь там.

Благодарю увлеченных библиотекарей и продавцов книг, с которыми я никогда не встречалась. Вы — мои герои!

И издательство «Дивас» — пусть оно живет и процветает долгие годы!

И всех читателей. Спасибо вам за поддержку!

И наконец — благодарю моего сына Джоша за терпение. Да, милый, теперь мы можем поиграть в загадки.