Только при одном упоминании названия этого города София почувствовала, как мурашки пробежали у нее по коже. Завтра. Завтра утром она уже уедет.

София не спала почти всю ночь. Ее чемодан уже лежал на кровати: девочка собрала его вместе с Томасом. Со времен приюта гардероб Софии заметно увеличился, тем не менее в дорогу она собиралась взять только спортивный костюм, пару свитеров и джинсы.

— Ты такая красивая девочка… Почему бы тебе не прихватить с собой одно из этих платьев? — подсказывал Томас, указывая на наряд, который София любила больше всего.

Здесь же висело и то платье, что неделю назад на ее день рождения подарил ей профессор. И все же каким чудесным подарком для Софии была бы возможность отправиться вместе с ним в Венгрию! Она ведь никогда еще не была за границей. А вместо этого ей приходится ехать в… Беневенто.

София глубоко вздохнула:

— Не думаю, что у меня будет возможность его надеть. Я иду в цирк, а не на торжественный вечер.

Но Томас все равно достал платье из шкафа.

— Всякое может случиться. И как бы то ни было, но на твоем месте я не стал бы недооценивать Беневенто.

София пожала плечами:

— Я никогда о нем не слышала. То есть все хвалятся, что бывали в таких городах, как Флоренция или Венеция, но никто никогда не сказал: «Я был в Беневенто, это просто потрясающий город».

— А между тем это… магическое место. Знаешь ли ты, что, по легенде, там собирались все ведьмы мира? — с улыбкой возразил ей Томас. — А одна из церквей сооружена в честь святой Софии.

— Я еду туда вместе с цирком, поэтому не думаю, что у меня будет время осматривать его достопримечательности.

— Всегда найдется время побродить немного по новому городу, — заметил дворецкий. А потом уверенным движением рук самым безупречным образом уложил платье в чемодан.

* * *

На следующий день за Софией пришла Альма. Девочка уже знала, что та руководила цирком и была единственной живой родственницей Лидии. Женщина приходилась ей троюродной или четвероюродной тетей, ну, или кем-то в этом роде: София всегда имела очень смутное представление о видах родства, но, без всякого сомнения, между ними существовала очень глубокая незримая связь. Именно Альма обсуждала с профессором будущее Лидии.

Это была сухонькая старушка, но при этом с живым и несколько лукавым выражением лица. У Альмы была обветренная кожа, длинные седые волосы, украшенные косичками с множеством разных монет и амулетов. На ней был бархатный корсаж, поверх красной рубашки с длинными рукавами, и сверкающая зеленая юбка. Во рту у женщины имелась пара золотых зубов, которые она то и дело выставляла напоказ, поскольку довольно часто улыбалась своей открытой и искренней улыбкой. А еще она без конца курила.

София была просто ошарашена, впервые увидев Альму: девочка представляла себе, что все женщины в определенном возрасте должны становиться куда скромнее и одеваться во все черное, как те старушки, что время от времени приносили поношенную одежду в сиротский приют.

— А знаешь, она до сих пор все еще очень сильно привязана к нашим корням.

— К каким корням, кто вы такие?

— Мы — ромалы, цыгане.

София ничего такого и подумать не могла, хотя совершенно очевидно, что так и было на самом деле. Однако Лидия вовсе не походила на тех цыган, о которых София была много наслышана. Просто невероятно, чтобы Лидия или Альма занимались воровством или выкрадывали детей. И потом, быть может, истории, которые она слышала от разных людей, были всего лишь выдумками.

София двумя руками держала свой чемодан. Она чувствовала себя почти так же, как в сиротском приюте, когда ее забирал профессор. Только тогда она навсегда покидала однообразную, тоскливую тамошнюю жизнь, чтобы отправиться в сказочное место, где наконец обретет свою семью. Теперь же София покидала этот чудесный дом, где жил человек, которого она любила больше всего на свете, с тем чтобы отправиться в странное, едва знакомое ей место.

Девочка попрощалась с профессором, расцеловав его в обе щеки. Мужчина крепко обнял Софию.

— Тебе там понравится, вот увидишь. А из Будапешта я тебе что-нибудь привезу, — шепнул он девочке на ухо.

Потом София направилась к Альме, поджидавшей ее со своей неизменной сигаретой в зубах. Рядом с женщиной стояла Лидия.

— Добро пожаловать к нам, — поприветствовала ее цыганка, демонстрируя свои золотые зубы.

Девочка вздохнула, но ничего не ответила.

Ее путешествие с цирком началось уже здесь, а закончилось месяц спустя, когда она упала, угодив лицом прямо в гигантский торт.

3

Кошмары и нечаянные встречи

Должно быть, это закат. Вокруг нее все стало темно-фиолетовым. Даже небо приобрело тот же оттенок, словно кто-то раскрасил все одним цветом.

Несмотря на то что было еще довольно светло, София не заметила в этом пейзаже ничего странного. Да, она чувствовала, что здесь возвышались дворцы, и каким-то особым образом она видела их, при этом с трудом различая детали. В ее глазах стояли только безымянные параллелепипеды, выстроенные в линию, один за другим, словно гигантское домино.

Ее шаги по булыжной мостовой. Слегка приглушенный отчетливый звук, многотысячным эхом разносившийся по округе.

«Стук каблуков», — снова подумала София. Но на ней были ее любимые голубые кроссовки, никаких каблуков.

Шагая вперед, София пыталась узнать хотя бы один фрагмент окружавшего ее сюрреалистического пейзажа, но тщетно.

Потом она почувствовала что-то под своими ногами. Глухая вибрация поднималась по спине до самых ушей девочки.

Она слышала мрачный рокот, но не могла точно сказать, что это было. Софию охватил безумный страх.

«Он идет», — с тревогой подумала девочка.

Казалось, почва под ней заходила ходуном, потом она почувствовала неравномерное колебание, а затем ощутила медленное вращение.

Земля вздыбилась, словно потрясаемая волнами. София упала, но едва ее руки коснулись земли, вместо шероховатой поверхности асфальта она ощутила под своими ладонями холодную и скользкую чешую.

Девочка в ужасе огляделась по сторонам: дороги больше не было. Вместо нее неистово извивающееся тело громадного змея. Чтобы не упасть, охваченной отчаянием Софии пришлось вцепиться в чешую. Девочка закричала, но из ее горла не вышло ни звука.

По бокам огромного змея открылись две красные прорези, из которых стали медленно появляться гигантские перепончатые крылья. Длинные и острые когти с жутким скрежетом цеплялись за безымянные дворцы.

Потом чудище обернулось назад, но, даже не видя его, София уже знала, кто это был. Она поняла это с самой первой минуты, как только оказалась в этом абсурдном месте, как только почувствовала первые толчки под своими ногами. Это — Нидхогр, ее заклятый враг и страшный злодей.

Красные глаза на непомерно огромной голове змея пылали такой беспримерной злобой, что София почувствовала себя совершенно подавленной. От страха по ее щекам покатились слезы. Она лихорадочно соображала, что единственным спасением для нее может быть только бегство. Но куда ей бежать, где укрыться? Повсюду только он.

«И так было всегда, — говорит чей-то громыхающий жуткий голос. — И если ты и вправду настолько глупа, полагая, что сможешь убежать от меня только потому, что сумела победить в этой жалкой схватке, то ты сильно ошибаешься. Мы с тобой связаны навечно, и тебе хорошо это известно. Таково наше с тобой предназначение, и скоро наши пути снова пересекутся».

Кроваво-красная пасть Нидхогра раскрылась, обдавая девочку своим нестерпимо жарким дыханием.

София вновь попыталась крикнуть, и снова безуспешно: над ней сомкнулись гигантские челюсти, а кости девочки хрустнули от вонзившихся в нее острых, как ножи, клыков. И только тогда из ее горла вырвался нечеловеческий жуткий крик.

Придя в себя, София резко вскочила. Внезапно она ощутила холод, пропитанная потом пижама прилипла к ее телу. Вокруг рассеянный полумрак. Светало. Девочка увидела одеяла, трубку неоновой лампы на потолке, задвинутую на окошке штору — словом, всю умиротворяющую картину вагончика, в котором она жила на протяжении почти месяца. А еще Лидию.

— Все в порядке? — спросила встревоженная подруга.

София ответила не сразу.

— Да, думаю, что да. Это был просто ночной кошмар.

— Я услышала, как ты закричала, и тогда…

Лидия несколько смутилась.

София все еще продолжала сердиться. Она старательно пыталась не вспоминать про казус на арене и все, что за ним последовало.

Она никак не могла в это поверить: Лидия, улыбаясь во весь рот, вошла в раздевалку и даже стала осыпать ее комплиментами. Но за что? За грациозный прыжок в торт?

Ох уж она и расхваливала ее, еще бы! Быть может, даже слишком.

Как бы то ни было, но София не хотела мириться, и Лидия, казалось, была раздражена этим не меньше своей подруги.

— Давай пошевеливайся. Тетя Альма приготовила завтрак.

София умывалась еще четверть часа. Она завтракала вместе со всеми артистами на цирковой арене, в окружении ряда столов, устанавливаемых по утрам, в обед и на ужин. Само по себе это не вызывало у девочки никакого раздражения: в это время всегда царило беззаботное настроение, и потом циркачи были весьма симпатичными людьми. Здесь сидел Маркус, укротитель зверей, сильный и добрый мужчина, который, казалось, только что сошел с цирковых афиш прошлого. Из него вышел бы отличный конферансье. А вместо этого он дрессировал слониху Орсолу, с которой у Софии прежде вышла еще одна пренеприятная история, как раз в тот день, когда она познакомилась с Лидией. Профессор тогда настоял на том, чтобы девочка сфотографировалась со слоном, и она, по своему обыкновению, нашла способ стать всеобщим посмешищем, полетев вверх тормашками в тот самый момент, когда попыталась взобраться на круп животного. Маркус и Орсола были словно отец и дочь и просто потрясающе понимали друг друга. София могла поклясться, что они смотрели друг на друга влюбленными глазами.

— Маркус любит Орсолу больше, чем кого-либо из людей, — говорила Лидия.

На что он отвечал:

— Животные не предают, они искренни, словно дети, и никогда не причинят зло только ради удовольствия — почему бы мне не предпочесть их людям?

Потом близнецы Гектор и Марио, акробаты и жонглеры. Однажды они подготовили номер с горящими кеглями, наблюдая за которым София даже почувствовала себя плохо. Языки пламени лизали тела юношей, подбираясь к ним так близко, что хватило бы малейшей ошибки, чтобы огонь охватил их с головы до ног. Однако их вера в собственные силы была просто безгранична, и к тому же они никогда не ошибались.

А еще в цирке был карлик Коротышка, работавший в качестве конферансье, — никто не знал его настоящего имени. Дальше Бесса, акробатка и наездница со своей кобылой Данной, Карло и Мартина, а еще Сара, которая в зависимости от программы выступала то в качестве женщины-пушки, то бородатой женщины. Отдельный мирок, странный и веселый. Но только не в это утро. Сегодня, София знала это наверняка, все непременно начнут вспоминать предыдущий вечер, словом, именно то, о чем бы ей хотелось поскорее забыть.

— Ну, как впечатления от вчерашнего выступления? — начала Мартина.

София пожала плечами и попыталась спрятать лицо за чашкой с молоком.

— Ну же, это было просто восхитительно, не так ли? Я никогда еще не слышал, чтобы публика так хохотала, — заметил Карло.

И головы всех присутствующих согласно закивали.

— Оставьте ее, — резко вмешалась Лидия. — Она настолько глупа, что даже не заметила свой оглушительный успех.

— По-твоему, выглядеть посмешищем на глазах у всех — это большой успех? — возразила София, сжимая чашку в руках.

— Мартина и Карло занимаются этим каждый вечер.

От воцарившегося молчания повеяло холодом.

София почувствовала себя неловко.

— Я вовсе не это хотела сказать, — заметила девочка, бросая на Мартину свой полный отчаяния взгляд.

— А между тем ты выразилась именно таким образом. Признайся, что наша жизнь тебе не по душе, — накинулась на Софию Лидия.

— Девочки, прошу вас, — попытался вмешаться Коротышка.

— Вы смешите людей и вам это нравится, а у меня это получается случайно, — с отчаянием в голосе произнесла София.

— А что ты скажешь насчет того, чтобы поучиться? — улыбаясь, предложил Карло, но наткнулся на неодобрительный взгляд Мартины.

— Нет! — вспыхнула, вскакивая, София. — Я не желаю учиться! Это не по мне, это мне не нравится, почему вы не понимаете меня? Я такая неуклюжая, а уж в этом костюме и подавно. Я не такая веселая, как вы, я всего лишь слезливая девчонка!

И с этими словами София, вбежав в свой вагончик, схватила пальто и умчалась за пределы лагеря: она ощущала крайнюю необходимость в том, чтобы побыть наедине и все обдумать.

Она пешком направилась в центр города. Путь был неблизкий. Но холод и усталость помогали ей проветрить мозги. Ярость постепенно ослабевала.

Девочка позволила городу увлечь себя. Ей нравились эти дома, потому что они таили в себе множество сюрпризов. Порой в самых неожиданных местах, среди камней, прямо на бетонном основании, появлялась то римская капитель, то фрагмент гробницы, то барельефы. Это поражало ее. Сама мысль о том, что остатки древнего прошлого, быть может даже бесценные, использовались в качестве строительного материала, вызывала у Софии возмущение. Но, подумав немного, она решила, что это просто жизнь одерживала верх над смертью; все то, что прежде было руинами, мертвыми камнями, внезапно обретало новый вид. И, если вдуматься хорошенько, это вселяло уверенность в будущее. Когда-нибудь эти стены, выполнив свою миссию, тоже послужат новому замыслу.

Но больше всего в Беневенто Софии нравилась его таинственность и мистичность. Город нравился ей тем, что до него не так-то просто было добраться и что в нем почти не было туристов.

Перейдя проспект Гарибальди, София добралась до хорошо знакомого ей переулка. Достаточно было ступить на него ногой, и гул машин становился заметно тише. Девочка словно оказывалась в ином измерении, в тишине и одиночестве. Пару раз завернув за угол, она уже стояла перед красной стеной. Калитка, как всегда, была чуть поодаль. София замедлила шаг и неторопливо вошла, словно вступая в святилище. И в каком-то смысле так оно и было: это ее укромный уголок, где она могла наконец насладиться покоем и одиночеством.

Этот сад назывался Закрытый сад, но София не знала значения этого наименования. В крошечном парке, окруженном со всех сторон высокими домами, росли платаны и конские каштаны. А еще бамбук и папирус. И прямо посреди растений и кустарников внезапно то тут, то там возникали изваяния. Над стеной возвышалась статуя лошади с длинными и тонкими ногами и с покрытой золотом мордой. Огромный бронзовый диск, вбитый в землю; из диска струилась вода, стекавшая в большую емкость. Человек с необычайно длинными руками, а на нем странного вида вытянутая шляпа. Эти мечтательные образы, похожие на видения, казалось, вырастали прямо из земли. И это нравилось Софии. Сад зачаровывал девочку. Городской шум оставался где-то за его пределами, едва она ступала в него ногой. А здесь лишь журчание воды из фонтанов.

София глубоко вздохнула, она уже почувствовала себя чуточку лучше.

Как всегда, девочка немного прогулялась по саду. Постепенно освоившись, она убедилась в том, что была здесь совсем одна.

София подошла к каменному фонтанчику. Он представлял собой неглубокий бассейн, в котором росло великое множество кувшинок и других водяных растений. По поверхности водоема бегали водомерки. София остановилась, чтобы посмотреть на этих маленьких упорных гребцов. В конце концов, они тоже были акробатами, как и Лидия; и как только им удавалось держаться на поверхности воды на таких тонюсеньких лапках?

Лидия. Лидия все явно преувеличивала, и София это явственно осознавала.

Но… но, быть может, она тоже хватила лишку, хотя и самую малость. Ладно, довольно об этом. И все же София была измучена до крайности: ей не хватало ее дома и профессора.

В воде среди водорослей сновали маленькие хитрые рыбешки. София собралась с духом и вынула из кармана пальто конверт. Получив его пару дней назад, девочка тут же узнала этот изящный, аккуратный, порхающий почерк. От волнения сердце едва не выскочило у нее из груди.

«Для Софии…»

Только для нее одной.

Повертев конверт в руках, София принялась рассматривать великолепную бумагу и почтовый штемпель. Письмо пришло издалека: оттуда, куда ей так хотелось поехать, — из Будапешта.

Это было первое долгожданное послание профессора, которое София получила с тех пор, как оказалась в цирке. Ей так сильно его не хватало.

В конверте помимо письма была открытка — великолепная панорама ночного города: на переднем плане несла свои воды гладкая, словно масло, река, а позади при свете тысячи огней возвышался собор. У Софии защемило сердце. Сложенное вчетверо письмо было написано на чудесной веленевой бумаге, хрустевшей всякий раз, когда девочка разворачивала его. И София в очередной раз прочитала послание.

«Дорогая София,

я действительно надеюсь на то, что ты простила мне мой выбор. Я по-прежнему убежден в правильности своего поступка и еще более уверен в том, что теперь у тебя появилась возможность привыкнуть к цирку и понять, какое это необыкновенное место».

София глубоко вздохнула. Похоже, профессор переоценивал ее.

«Поиски продолжаются, хотя и не так быстро, как я думал. Даже если бы ты отправилась вместе со мной, у нас совсем не оставалось бы времени на то, чтобы побыть вдвоем. Я только и занимаюсь тем, что хожу по библиотекам, пядь за пядью обследуя город в поисках призрака.

О нем мне известно только то, что это юноша чуть старше тебя, а в остальном — кромешная тьма».

София испытала слабое чувство разочарования, когда узнала, что третий Драконид — юноша. А она так надеялась на то, что это будет еще одна девочка.

«Он оставил следы повсюду на своем пути, но каждый из них заводит меня в тупик. Знаешь, эта ситуация начинает понемногу выводить меня из себя. Но как бы то ни было, я не отступлю. И ты тоже не отступай.

Я прекрасно знаю, насколько ты сейчас разочарована и что ты винишь себя за то, что никак не можешь найти плод. Не надо.

Хочу признаться тебе: я отправил тебя к Лидии еще и по этой причине. София, тебе необходимо сменить обстановку. Озеро с его навевающей грусть атмосферой и мой дом не очень хорошо действуют на тебя, ты чахнешь. Там, начиная с твоей комнаты, так похожей на Драконию, для тебя не существует ничего, кроме твоей миссии. Тебе нужно отвлечься и хоть немного насладиться своей молодостью. Вот я и подумал, что цирк был бы для этого идеальным местом, и я уверен в том, что ты весело проводишь там время».

София отвела взгляд в сторону. Ее очень трогала мысль о том, что профессор высоко ценил ее; девочке было очень приятно ощущать его любовь и знать, что он беспокоится о ней… Но она вовсе не нуждалась в развлечениях, ей нужен был ее обретенный отец, тот самый единственный человек, которого она могла бы назвать своей «семьей». Ведь в эти годы именно семьи ей так не хватало.

«Я нисколько не сомневаюсь в том, что вы вместе с Лидией продолжаете свои поиски, но не стоит слишком усердствовать. Да, война объявлена, и время не на нашей стороне, но не следует отчаиваться. Нужно еще и наслаждаться жизнью. Усталость и моральная подавленность не позволят вам в полной мере воспользоваться своими умениями.