— Пустите меня! — все еще до конца не придя в себя от пощечины, не слишком твердым голосом требую я.

— Ты выйдешь замуж за господина Хруда. Я все решил, — словно не слыша моего требования, продолжает граф, брызжа от гнева слюной. Сейчас, когда его лицо перекосилось от злости, он потерял всякую привлекательность.

— А если не выйду? — поймав его взгляд, спрашиваю я. Во мне начинает просыпаться злость, быстро перерастающая в ярость.

Он ударил меня! Меня! Как посмел?!

— Если не выйдешь за господина Хруда, я выброшу тебя на улицу и отрекусь. Будешь побираться и собственным телом торговать, чтобы кусок хлеба получить! Ясно тебе?! — Граф хватает меня второй рукой за плечо и начинает трясти. — Паршивка неблагодарная! Решила характер показать? Так я быстро желание отобью. Мать твою воспитал и тебя послушанию научу!

Упоминание матери Ариеллы становится последней каплей. Эта смелая красивая женщина вызывает безграничное уважение и восхищение в моей душе. И то, что граф посмел заговорить о ней, намекнуть, что он и ее бил, срывает все барьеры. Ярость накрывает меня. Затуманивает разум.

— Ты только и можешь, что применять силу, чтобы вызвать страх! Потому что не можешь заслужить уважение! Ты жалкий мерзкий трус! — с бешенством, клокочущим в груди, четко говорю графу.

Он не ожидал таких слов и такой смелости от зашуганной и молчаливой дочери. Удивление, смешанное с неверием, легко читается на его покрасневшем от гнева лице. Даже хватка слабеет, чем я спешу воспользоваться, чтобы освободиться. Скинув с себя мужские руки, на пару шагов отхожу от «отца».

— Ты… ты… Как ты смеешь так со мной разговаривать? — Графа просто распирает от эмоций.

— А как ты смеешь бить меня? — возвращаю вопрос ему.

— Дрянь!!! — кричит он так, что закладывает уши, и снова надвигается на меня.

В этот раз я готова защищаться. Да только что может хрупкая, не до конца оправившаяся девушка против сильного взбешенного мужчины?

Моя попытка увернуться от новой пощечины только еще больше злит графа. Он ловит меня за волосы и отшвыривает в сторону так легко, словно я и вовсе ничего не вешу.

Когда мой висок встречается с углом деревянного столика, я болезненно стону, оседая на пол. Перед глазами начинает плыть, и почему-то не хватает воздуха. Пытаюсь встать с пола, но головокружение убеждает этого не делать.

Слышу, как кричит, нависая надо мной, граф. Также слышу голос Алмы, которая с мольбой что-то ему говорит. Слов разобрать не могу. Пульсирующий от боли висок и непроходящее головокружение не дают сосредоточиться.

Новая пощечина, прилетевшая на уже пострадавшую ранее щеку, погружает меня в объятия темноты. На этот раз болезненно выворачивающей мое сознание наизнанку. Яркими всполохами начинают проявляться новые видения из чужой жизни. Жизни Ариеллы Белфрад. Они заполняют мою голову, вытесняя все остальное.

— Ариелла! — Громкий, полный недовольства голос графа заставляет дребезжать стекла окон. Их дрожи вторит и четырнадцатилетняя Ариелла, стоя в коридоре и не решаясь зайти в столовую, где собрались ужинать ее отец и брат.

— Где вечно шляется эта девчонка?! — требовательно спрашивает у прислуживающей за столом служанки граф.

— Наверное, снова забилась в какой-нибудь угол с книжкой и забыла про твой приказ явиться на ужин в столовую, — ехидно говорит отцу Нияр.

— Иди приведи мою дочь, — отдает приказ служанке граф и приступает к еде. Его примеру следует и Нияр.

Поклонившись господину, служанка быстро покидает столовую. Прикрывает дверь и, повернувшись, замечает графскую дочь, стоящую в коридоре.

Ариелла испуганно смотрит на служанку, и та без слов понимает, чем вызван страх маленькой госпожи.

— Госпожа, вам лучше явиться в столовую, — опасливо оглянувшись на дверь за спиной, шепотом говорит служанка. — Если вы не появитесь, то только сильнее разозлите отца.

Ариелла понимает, что служанка права, но не может заставить себя сдвинуться с места. Ее ноги словно приросли к полу. Ни пошевелиться, ни шагу ступить.

— Ари, — спешно приближаясь к замершей в коридоре девочке, зовет ее Алма.

Девочка переводит полный страха и мольбы взгляд на самого близкого человека.

— В чем дело, Люси? — тихо спрашивает няня у служанки, приобнимая за плечи подопечную.

— Граф потребовал, чтобы госпожа явилась на ужин, — быстро отвечает служанка. — Он сегодня вернулся злой, словно порождение хаоса, — понизив голос до еле слышимого шепота, добавляет она.

Услышав, что граф явился домой в скверном расположении духа, Алма поджимает губы, в глазах проступает тревога за подопечную.

Всем слугам прекрасно известно, чем это может обернуться для маленькой госпожи.

Хоть граф и старался не срываться на дочери в присутствии слуг, скрыть от них жестокое обращение с дочерью не смог. Ари часто ловила на себе взгляды слуг, полные жалости и говорящие о том, что они все видят и замечают, но, увы, помочь не в силах.

Синяки на теле Ари не всегда удавалось скрыть от посторонних. Ведь лекаря никто не вызывал, чтобы залечить последствия графского гнева. Слишком это накладно. Да и ни к чему — само заживет. Синяки на теле дочери — не тот повод, по которому граф стал бы платить лекарю. Как итог, всем в особняке было известно положение, в котором находилась она.

— Пойдем, милая, не будем еще больше злить твоего отца, — обращается Алма к дочери графа.

— Ты пойдешь со мной? — дрожащим голосом спрашивает Ари у няни.

— Конечно. Я буду рядом, — успокаивающе погладив девочку по ярко-рыжим волосам, мягко отвечает та.

Близость няни и ее поддержка придают Ариелле сил и смелости. Она смаргивает непролитые слезы, расправляет плечи и, сделав глубокий вдох и выдох, направляется в столовую. Истинная аристократка.

Следом, чуть отставая, идет преданная Алма.

Стоит Ари появиться в столовой, как звук столовых приборов замолкает. Два похожих взгляда — отца и сына — впиваются в склонившуюся в изящном поклоне девочку.

— Приветствую вас, отец. И приношу извинения за опоздание, — ровным голосом, словно это не она только что тряслась от страха в коридоре, произносит Ари.

— По какой причине ты опоздала на ужин? — недовольно интересуется у дочери граф Белфрад.

— Я читала.

Услышав смешок брата, Ари кидает на него быстрый взгляд. Нияра веселит ситуация, в которой оказалась сестра. Более того, ему явно хочется еще больше подкинуть дров в костер, чтобы сильнее распалить злость отца на рыжее недоразумение, которое все считают его сестрой.

Сам Нияр Белфрад, не раз говоривший вслух об этом, отказывался даже мысленно называть Ариеллу сестрой.

— Я же говорил. Эта книжная моль днями и ночами напролет читает. Все хочет казаться умнее, чем есть на самом деле, — брезгливо кривя полные губы, говорит Нияр и с азартом, свойственным только заядлому игроку, ждет развития событий. Ари видит это в его глазах.

— Что же ты такого читала, что забыла про мой приказ явиться на семейный ужин? — все так же сверля дочь тяжелым взглядом, спрашивает граф.

— Историю нашего королевства, — опустив глаза в пол, отвечает Ари.

— В твоей книжке написано, что бывает с теми, кто смеет нарушать приказы?

Ари отрицательно качает головой. Она знает: что бы она ни ответила, итог один. Граф ищет только повод. Точнее, он уже его нашел. Она опоздала на ужин, и за это придется понести наказание.

— Раз чтение книжек для тебя важнее, чем ужин с отцом и братом, то сегодня ты останешься голодной. Не смей кормить ее, Алма, иначе я не посмотрю на годы твоей службы и выставлю на улицу. Поняла?

— Как прикажете, господин, — спокойно отвечает Алма, склонив голову.

Удовлетворившись ответом, граф снова смотрит на дочь.

— Иди к себе в комнату и не смей до утра оттуда выходить.

— Хорошо, отец, — не веря своему счастью, послушно отвечает Ари.

— Уйди с моих глаз! — В последний раз посмотрев на дочь, так сильно похожую на покойную жену, сердце которой он так и не сумел покорить, граф отворачивается. Берет вилку и со злостью втыкает ее в кусок истекающего соком мяса.

— Нужно было высечь ее за непослушание, — говорит недовольный исходом Нияр, когда Ари собирается повернуться в сторону выхода.

— Не тебе это решать. Ешь, — подняв на сына тяжелый взгляд, сурово говорит граф.

Нияр (всегда хорошо чувствующий отца и знающий, когда можно что-то говорить, а когда следует закрыть рот и помолчать), бросив на сестру полный ненависти взгляд, послушно смолкает. Ариелла же в некотором замешательстве от поведения отца спешит покинуть столовую.