— Ты позволяешь себе делать смелые предположения, — резко сказал Чарлз.

Он не хотел в данный момент иметь дело с сестрой: перебрасываться с ней репликами, видеть ее недовольную гримасу или слушать льстивые речи. Он предпочел бы сейчас стаканчик бренди или даже три и поразмыслить в уединении о другой женщине.

Чарлз подошел к камину и резко дернул шнур звонка. Его слуга Кендалл должен знать, что вызов в такой час означает его желание пообедать.

— О, я же не идиотка, — сказала Милли. — Два дня назад ты втянул меня в этот дурацкий спор, а сегодня надолго задержался. Я обращалась письменно к сестре сэра Натаниела, к леди Виктории и к Летисии Мортимер — никто из них не знал, где ты находишься.

— Тебе следовало бы поступить на службу в Скотленд-Ярд, — сказал Чарлз, подходя к шкафчику со спиртными напитками и развязывая галстук. — Уверен, они наняли бы тебя в качестве сыщика.

— Кто она? — резко спросила Милли, игнорируя его насмешку. — Я должна знать!

— Если даже предположить, что я действовал в интересах пари, ты слишком льстишь себе, если считаешь, что я трачу столько времени ради выигрыша. И почему, черт возьми, я должен что-то рассказывать тебе? — возмутился Чарлз.

— Я не из тех, кого ты можешь обмануть, — сердито заявила Милли. — Можешь дурачить кого угодно, только не меня.

Чарлз налил себе приличную порцию спиртного и поднял бокал, вопросительно взглянув на сестру. Та сморщила нос, понимая, что он дразнит ее.

— Однако ты, дорогая моя сестра, напрасно распространяешь информацию о нашем споре.

Милли нахмурилась:

— Просто я хотела узнать, кто она. Я обращалась к лорду Гиффорду… то есть к его сестре. Лорд очень любезен со мной. Более любезен, чем ты.

Чарлз вздохнул и плюхнулся в кресло, которое она освободила.

— Ради Бога, Милли, ты уже не ребенок. Тебе не следует писать письма каждому мужчине, который любезен с тобой. Достаточно того, что ты нравишься Кристоферу Рэдклиффу, но если он узнает о твоей несдержанности, сомневаюсь, что у вас что-нибудь получится. Если ты не хочешь умереть незамужней старой девой, постарайся немного повзрослеть и не совершать глупых поступков.

Милли оцепенела, и Чарлзу показалось, что она вот-вот заплачет. Если это произойдет, он выставит ее комнаты — насильно, если потребуется. Но сестра лишь печально вздохнула и села на оттоманку у его ног.

— Я всегда считала тебя лучшим братом в мире, — грустно сказала она. — Ты разрешал мне кататься на твоем пони и потихоньку таскал для меня сладости. Но ты вернулся из Рагби таким мрачным, что немного стал пугать меня. И сейчас… я даже не могу купить себе новое платье!

— Ты приобрела в этом году пять новых платьев, Милли, — устало заметил Чарлз.

— Но папа никогда не ограничивал меня так жестко, а ты, насколько я поняла, решил окончательно лишить меня дополнительных средств, когда сказал, что я должна жить на наследство бабушки. Значит, теперь я вынуждена буду носить прошлогодние тряпки все лето и осень! — Милли сделала паузу, пытаясь оценить произведенный эффект, но Чарлз лишь медленно потягивал бренди, наслаждаясь жжением в горле. — Что случилось, Чаз? — тихо спросила она, используя прозвище, которое он не слышал от нее более десяти лет. — Почему мы не можем позволить себе развлекаться, как раньше?

— Потому что я повзрослел, — резко ответил Чарлз. — Чего и тебе желаю. Никто больше не дарит мне ни пони, ни сладости.

Милли смотрела на него непонимающим взглядом. Чарлз сделал еще глоток, когда раздался стук в дверь.

— Войдите, Кендалл, — отозвался он. Дверь открылась, и появился камердинер. — Спокойной ночи, Милли, — решительно сказал Чарлз сестре, когда слуга вошел.

Сестра неохотно встала с холодным выражением лица и вышла из комнаты.

«Вот так тиран ожесточает членов своей семьи», — мрачно подумал Чарлз.

Он посмотрел на поднос, который Кендалл поставил на столик рядом с креслом.

— Жареная утка под абрикосовым соусом, — отметил Чарлз. — Повар явно превзошел себя в последние дни, — добавил он и с аппетитом стал есть. Но даже во время еды перед его мысленным взором маячил образ маленькой женщины на сцене, которая пела, осуждая царящий в мире деспотизм.

Мэгги проснулась утром, когда миссис Першинг раздвинула шторы и в комнату устремился не по сезону яркий поток света. Она попыталась сесть в постели среди многочисленных покрывал, но ее ягодицы погрузились еще глубже в толстый пуховый матрас. Мэгги потерла глаза. Она плохо спала этой ночью. Матрас был слишком мягким, простыни — слишком гладкими, и вся постель — слишком большой и пустой для одного человека, в отличие от железной кровати, которую она делила с Салли и Нэн. Для нее также казалась странной и гнетущей окружающая тишина. Когда вечером церковные колокола пробили десять, улица опустела и все вокруг замерло. Слышен был лишь скрип телеги ночного сборщика мусора да звук неторопливой, преисполненной важности походки полицейского во время обхода.

В полночь Мэгги встала и раздвинула шторы так, чтобы видеть угол улицы, где все еще маячил юный подметальщик, хотя в это время никто не нуждался в его услугах. Полицейский остановился около него, и они о чем-то поговорили. После этого мальчишка исчез на минуту, прежде чем полицейский, совершая обход, появился из-за угла, и вновь оказался на прежнем месте. Ловкий парень, решила Мэгги, наблюдая за повторением этого цикла в течение часа. Потом напряженность минувшего дня дала о себе знать, и Мэгги в изнеможении снова легла на слишком большую, слишком мягкую кровать и еще долго смотрела на розовые шелковые занавески балдахина, прежде чем ей удалось уснуть.

— Доброе утро, мисс Кинг, — сказала миссис Першинг, проворно подвязывая шторы.

— Доброе утро, — пробормотала в ответ Мэгги. Она посмотрела на голубое небо, еще бледное с утра.

В прежние дни, обычно до десяти часов утра, нечего было ждать, что кто-нибудь будет покупать ее гороховый суп. Так как представление Маленькой Пег обычно длилось до поздней ночи, Мэгги редко видела раннее утро, а когда просыпалась в полдень, то брала тачку и отправлялась торговать до вечера.

— Который час? — спросила она.

— Скоро девять, — любезно ответила экономка. — Я не будила вас, пока не прибыла девушка от мадам Рошель. Я принесла завтрак, и сейчас вам надо поскорее поесть. — Она кивнула на поднос на маленьком столике. — Насчет одевания не беспокойтесь, я пришлю сюда девушку через несколько минут.

Так начался самый головокружительный день в жизни Мэгги.

Ее обмеряли и осматривали со всех сторон; сначала это делала высокая бледная девица из ателье, потом сама мадам Рошель, которая, закончив свое дело, уверила Мэгги, что лично позаботится о каждой детали ее гардероба, начиная от дамской шляпки до обуви. От Мэгги до сих пор исходил запах барона, и она боялась, что молодая помощница мадам тоже почувствует его, но даже если это и произошло, та не подала виду.

Когда они ушли, Мэгги решила насладиться неизведанной роскошью и, наполнив ванну горячей, почти обжигающей водой, погрузилась в нее по грудь. Непривычно было ощущать себя наполовину плавающей в горячей воде, которая, как ни странно, подействовала на нее успокаивающе, несмотря на неестественность ситуации. Здесь был целый набор нежного ароматного французского мыла, и Мэгги попробовала каждый кусок, пока не остановилась на сочетании двух видов, которые понравились ей больше всего. Мыло скользило по коже, словно лаская ее, и не было необходимости скоблить кусок, чтобы образовались хлопья, которые следовало предварительно растворить в кастрюле с кипящей водой. Мыльная пена не щипала кожу и не вызывала боли, попадая на царапину на тыльной стороне ладони.

Вскоре в дверь постучалась миссис Першинг и сообщила, что прибыла компаньонка Мэгги. Компаньонка? Испытывая любопытство, Мэгги поспешно надела сорочку, корсет и нижние юбки. Потом натянула готовое платье, которое мадам Рошель оставила в качестве замены прежнего платья Мэгги на более респектабельное, и спустилась в гостиную, чтобы встретиться с вновь прибывшей женщиной.

Мэгги с радостью отметила, что все чехлы сняли с мебели, отчего комната совершенно преобразилась по сравнению с прошлым вечером.

Ожидавшая ее молодая женщина встала со стула с жесткой спинкой и представилась. Компаньонкой, как выяснилось, являлась приставленная к ней гувернантка, которая должна была обучать ее этикету.

— Я знаю, что вы должны быть представлены высшему обществу, несмотря на не совсем блестящее происхождение, — откровенно заявила мисс Уэст и осторожно протянула руку. Она была элегантной молодой женщиной, и опытный глаз Мэгги отметил ее весьма респектабельную, но не чрезмерно дорогую одежду.

Мэгги пожала руку.

— Это верно, — робко сказала она.

— Вам нечего бояться, мисс Кинг, поскольку мое агентство имеет огромный опыт в обучении дочерей и жен тех, кто неожиданно оказался среди аристократов.

Мисс Уэст без лишней суеты начала распаковывать свой саквояж, излагая в общих чертах курс обучения. Мэгги должна научиться правильно вести себя в обществе и танцевать, иметь представление о литературе и немного говорить по-французски, знать кое-что из географии, истории и политики, а также овладеть арифметикой, помимо основных вычислений, которые Мэгги уже знала. Они начнут заниматься в строго конфиденциальной обстановке, но когда ее способности возрастут, мисс Уэст выведет ее на публику под бдительным наблюдением.

— А когда я начну петь? — спросила Мэгги. — Я должна получать также уроки вокального искусства.

— О да, — сказала мисс Уэст и заглянула в расписание, которое лежало у нее на коленях. — Я буду приходить сюда ровно в девять. С одиннадцати до часу у меня ленч, а вы в это время будете заниматься пением. — Она улыбнулась. — Затем состоится ваш ленч и начнутся уроки географии и математики. Я уйду в семь часов вечера, после ужина, так что у вас будет время выполнить задания и подготовиться к следующему дню.

— Понятно, — сказала Мэгги, испытывая некоторое замешательство.

В гостиную снова вошла миссис Першинг.

— Прибыла миссис Арабелла Лэдд, — доложила экономка. — Она будет давать вам уроки пения.

— А я понаблюдаю, — сказала мисс Уэст. — Мне надо ознакомиться с вашими манерами поведения.

Мэгги кое-что слышала о миссис Лэдд. Каждый, кто был связан с миром лондонской оперы, знал о ее таланте. Арабелла Ньюкомб блистала на оперной сцене вслед за Дженни Линд в течение пяти лет, пока у нее не пропал голос. Тогда она вышла замуж и, имея большой опыт, основала вокальную школу — одну из наиболее популярных в Англии. Мэгги испытала благоговейный страх, когда внушающая уважение женщина плавной походкой вошла в гостиную, удивляясь, что лорд Эджингтон заключил с ней договор, и еще более удивляясь тому, что он ухитрился сделать это буквально накануне вечером.

Миссис Лэдд не стала зря тратить время и немедленно приступила к занятиям, предложив Мэгги ряд упражнений для голоса и аккомпанируя ей на фортепиано, которое стояло у окна в конце гостиной. Миссис Лэдд быстро выявила ряд недостатков в голосе Мэгги и заявила, что им придется начать с основ вокального искусства. В течение двух часов Мэгги осваивала правильное дыхание во время пения, и к концу занятия мышцы ее живота болели от напряжения, спица ныла, а ноги онемели.

Затем пришло время ленча, и мисс Уэст заняла Мэгги беседой, поправляя ее ошибки и указывая на бестактности, а также посвящая ее в различные аспекты этикета. Все эти правила смешались в голове Мэгги, но Она старалась по возможности запомнить их. К вечеру все ее тело ныло. Мэгги не могла оторвать глаз от часов и с нетерпением ждала, когда стрелки покажут семь.

До ужина оставалось десять минут. Мэгги обернулась на звук у двери, ожидая, что сейчас войдет миссис Першинг, и у нее перехватило дыхание при виде лорда Эджингтона. По спине ее пробежала дрожь, и она слегка зашаталась. Мгновенно ожили воспоминания о прошлом вечере, и она почти явственно ощутила его губы на своих губах, его горячие руки на своей груди, его тело…

Мэгги быстро поднялась с места.

— Лорд Эджингтон, — произнесла она слегка охрипшим голосом, — как хорошо, что вы пришли.

Он поднял бровь, глядя на мисс Уэст.

— В вашем агентстве мне сказали, что вы хороший специалист.

— Ваша милость, я лучшая, — самодовольно ответила мисс Уэст. — Однако мисс Кинг забыла, что дамы не должны вставать при появлении джентльменов.

Покраснев от раздражения и замешательства, Мэгги села.

— Держитесь как леди, — добавила мисс Уэст, и Мэгги выпрямила спину и расправила плечи. При этом се щеки покраснели еще больше.

— Пожалуйста, садитесь, — предложила Мэгги барону самым аристократическим тоном, на который была способна, хотя внутри у нее все кипело. Сколько вздорной чепухи во всех этих светских правилах, соблюдение которых заставляет взрослую женщину выглядеть глупо. Однако она понимала, как важно, даже необходимо, знать их, и потому, подавив внутренний протест, широко улыбнулась.

Барон тоже улыбнулся в ответ и сел на стул напротив женщин, однако глаза его не выражали приятной учтивости и время от времени сверлили Мэгги напряженным взглядом.

«Значит, он ничего не забыл, — подумала Мэгги. — Он чувствует то же, что и я». Ее охватило волнение в сочетании с нерешительностью.

— Мадам Рошель приходила сегодня? — спросил барон, как всегда, равнодушным тоном.

— Да, сэр, — ответила Мэгги, стараясь преодолеть неуверенность в себе. — Говорит, первая партия моей одежды поступит завтра.

— Она говорит, — спокойно поправила Мэгги мисс Уэст.

— Она говорит, — повторила Мэгги, с трудом удержавшись от того, чтобы не заерзать на стуле. — Она готовит более дюжины платьев.

Барон слегка кивнул.

— Я знаю. Для вашей роли потребуется обширный гардероб, который, боюсь, будет немало стоить. — Он нахмурился, глядя на ее платье. — Это от мадам Рошель?

— Да, — ответила Мэгги.

Он еще больше помрачнел.

— Встаньте, чтобы я мог получше разглядеть его.

Мэгги послушно встала и медленно повернулась, подчиняясь нетерпеливому движению его руки.

— Совершенно неприемлемо, — сказал барон, оценивая серый полушерстяной материал с таким видом, словно в нем было нечто оскорбительное.

— Думаю, она дала мне это платье, чтобы я могла надеть его взамен моей прежней одежды, — рискнула пояснить Мэгги.

— Как только новые платья прибудут, никогда больше не надевайте это, — приказал барон. — Вы поняли? Отправьте его назад. Я не намерен платить за него.

Мэгги на мгновение изумленно раскрыла рот.

— Да, сэр, — промямлила она.

Барон жестом дал понять, что разговор закончен, и она села. В комнате воцарилась тишина. Мэгги поймала себя на том, что пристально смотрит на горло барона, скрытое воротником его рубашки. Мисс Уэст многозначительно кашлянула, и Мэгги, очнувшись, заговорила:

— Надеюсь, завтра в доме появятся новые слуги, с которыми я хотела бы побеседовать, сэр, — с поваром, горничной и личной служанкой.

— Хорошо, — сказал барон.

Казалось, он старался принять непринужденный вид, но Мэгги заметила некоторые признаки его напряженности. Четыре года назад подобные признаки предупреждали ее, когда Джонни готов был ударить или пнуть ногой кого-нибудь из своих нерадивых подопечных. В случае с лордом Эджингтоном не было угрозы проявления насилия, и все же такая напряженность была не менее пугающей.

Мэгги слегка пошевелилась.

— Поскольку вы хотите, чтобы наше соглашение оставалось в тайне, я подумала, что в качестве служанок лучше всего взять двух девушек, которых я знаю. Вы можете быть уверены — Нэн и Салли будут держать язык за зубами.

— Сохранять конфиденциальность, — поправила мисс Уэст с тенью неодобрения.

— И это тоже, — сказала Мэгги, поморщившись.

— Хорошо, — снова сказал барон.

— Правда, Салли лишится своего места, если перестанет обслуживать свои постоянные дома, — настойчиво продолжила Мэгги, — а Нэн потеряет свои улицы, которые займет другой торговец.

— Понятно, — сказал лорд Эджингтон.

Снова наступила тишина. Неужели он старается умышленно затруднить общение с ним?

— Я научилась есть как леди, — нерешительно сообщила Мэгги в надежде, что барон как-то поддержит беседу.

— Хорошо, — опять повторил Эджингтон. Ее терпение достигло критической точки.

— Мадам Рошель заказала для меня пять пар панталон. У меня никогда прежде не было панталон, но она говорит, что все леди носят их под кринолином. Вам нравятся панталоны?

Глаза мисс Уэст расширились, а лорд Эджингтон откашлялся.

— Мисс Уэст, не будете ли вы так любезны оставить нас на минуту?

— Конечно, — сказала женщина, поспешно встала и вышла, осторожно закрыв за собой дверь.

Барон пристально посмотрел на Мэгги, и она ответила ему тем же взглядом, высоко подняв подбородок.

— Вы намеренно затрудняете мое положение, — сказала Мэгги обвинительным тоном.

Он вопросительно приподнял бровь.

— Тем, что я не ответил на ваш вопрос о панталонах?

— По крайней мере вы могли бы за все это время произнести что-нибудь другое, кроме слова «хорошо», — заметила Мэгги, защищаясь.

— Что я должен, по-вашему, говорить? — спросил лорд Эджингтон, раздраженно запустив пальцы в свои темно-золотистые волосы, что явилось его единственной естественной реакцией с момента прибытия.

— Я не знаю, сэр! — резко сказала Мэгги. — Что угодно. Только не сидите и не смотрите на меня, как на бифштекс во время обеда, а ведите себя соответствующим образом, если хотите, чтобы я чувствовала себя естественно в светской гостиной.

Внезапно он рассмеялся:

— Значит, говоришь, «как на бифштекс»?

Мэгги нахмурилась:

— Вы понимаете, что я имею в виду, сэр.

Казалось, он расслабился в своем кресле, и напряженность исчезла. Глаза весело блестели, и в них затаилось нечто интимное.

— А я думал, что ничем не выдаю своих чувств. Но если оказалось возможным прочитать мои сокровенные мысли, то только потому, что они постоянно преследовали меня после того, как я ушел от тебя прошлым вечером… и они были связаны с чувствами, а не с кулинарией.

Мэгги закусила губу, и ее тело инстинктивно напряглось от этих слов.

— Значит, эти мысли преследовали вас, сэр?

Барон покачал головой:

— Мне не следовало признаваться в этом.

— Меня тоже преследовали мысли. — Мэгги беспомощно пожала плечами. — Я думала о том, что произошло между нами и как это могло закончиться, если бы вы… не ушли.

— Я сожалею, что потерял контроль над собой, — сказал Эджингтон с серьезным лицом.

— Я не это имела в виду. — Мэгги встала, испытывая волнение, и барон тоже непроизвольно поднялся. Как это принято в присутствии леди, подумала Мэгги, раздраженная этим абсурдным правилом. — Я имела в виду… я хотела сказать, что искупалась сегодня утром в роскошной ванне, — поспешила сообщить она. — Клянусь, от моего тела и от одежды все еще исходил ваш запах. Он едва не свел меня с ума в течение дня. Иногда мне хотелось тереть и тереть свою кожу, и еще…

Барон уже не выглядел расслабленным. Он стоял напротив нее в крайне напряженной позе.

— Что еще? — побудил он ее к продолжению.

— И еще мне хотелось, чтобы вы не остановились тогда, чтобы не ушли, чтобы остались на всю ночь… — Ее голос постепенно замер.

Барон издал протестующий звук.

— Тебе не следует говорить такие вещи. — Его голос внезапно сделался резким и грубым. — Я ведь не каменный.

— В таком случае вы должны чувствовать то же, что и я, — сказала Мэгги с удовлетворением. — Думаю, вы имели в виду именно это, говоря о мыслях, которые преследовали вас…