— Нет, мы не скажем ничего вашей матушке, но только если сейчас же княжна пойдёт мыться. Всю одежду заново выбирать нужно! А пока воду нагреем, уже и до прибытия гостей немного останется, — рассеянно вскидывая руки, напоминает Ольга.
С утра меня и брата уже вымыли и приодели к встрече с сератским князем и его семьёй. Чудесное событие намечается. Давно уже семьи Ашорского и Сератского княжеств не воюют и не спорят. Все желают объединиться, чувствуя, что легче будет противостоять южным соседям: Яратскому, Соленскому и Аракенскому княжествам.
И теперь, когда подрастают дети, все шепчут о слиянии княжеств и о браке Валада ашорского с Алией сератской. Говорят, что при рождении брата в нашем доме были волхвы. Пророчили большое будущее и процветание всему северу, где во главе будет великий князь Валадан.
Брату недавно исполнилось десять, а Алие всего восемь. Сегодня они впервые встретятся и спустя годы вступят в полноценный брак. Однако объединение, судя по шёпоту взрослых — дело сложное и займёт много лет.
— Тогда помогите Веле, — то ли просит, то ли приказывает брат.
Няньки ворчат, подхватывают меня под руки и насильно ведут к баням. Я не хочу снова мыться, но Арина и Ольга правы. Родители разозлятся и, может, даже запрут меня в комнате в назидание. Но я хочу взглянуть на княжну сератскую. Да и вкусного наготовили так, что всю ночь грохот на кухне не стихал, а дом княжий полон ароматных запахов с самого рассвета. Пир намечается.
Няньки торопятся, боясь опоздать. Недостаточно прогревают воду, и я брыкаюсь, не желая залезать в едва тёплую.
— Не испачкала бы волосы, не пришлось бы! — ворчит Ольга, заталкивая меня в медную ванну и щедро поливая мне голову водой.
— Они чёрные! Грязи почти не видно ведь, — упрямлюсь я, а в ответ получаю длинную тираду от обеих женщин.
Они ворчат и отчитывают, объясняя важность встречи. Что-то говорят об отце, нашем князе, о моём брате и пользе для княжеств. Для меня же всё это скорее пустые звуки: я быстро перестаю вслушиваться в слова, бросая взгляд на подарок, поблёскивающий из кармана испачканного кафтана. Арина намыливает мне волосы, а я думаю, как спрятать украшение, чтобы не заметили. Почему-то не хочу его никому показывать.
Меня вытирают, переодевают в чистое белое платье с кружевом, вышивкой и бисером. Длинные волосы расчёсывают, а на голову надевают очелье, украшенное по бокам длинными подвесками с бубенцами, дабы отпугивать нечисть и духов, которые могут пробраться в тело человека, пока он отвлечён празднованием.
Когда няни заканчивают меня переодевать, день сменяется на вечер. Мы замечаем, что княжий двор опустел — все уже собрались в усадьбе на праздник.
— Гости прибыли, — озвучивает мои мысли Ольга, берёт меня за руку и ведёт в дом.
Другой рукой в кармане нового чистого кафтана я сжимаю подаренное украшение. Продолжаю прятать как сокровище. Почему-то эта тайна греет мне душу, будто я знаю что-то, неизвестное другим.
Под строгим взглядом нянь я поднимаю край платья и с особой осторожностью обхожу любую грязь и лужи, чтобы не запачкать красные сапожки. В обеденный зал Ольга вводит меня через заднюю дверь, не желая привлекать внимание гостей к нашему опозданию.
— Вот и княжна наша — Веледара! — рушит все планы отец, князь ашорский, выкрикивая это приветствие при виде меня. Он со звоном ставит на стол чашу с хмельным мёдом. — Согласись, Радовид, ей хоть и шесть, но уже видно, что вырастет красавицей. Может, у тебя и сын есть в женихи для дочери моей?
Матушка пихает отца в бок, нагибается и что-то шепчет, а меня взмахом руки подзывает сесть рядом за стол. Мужчина с аккуратно подстриженной бородой и каштановыми волосами глубоким смехом поддерживает отца.
— Если бы был, Верест, то я бы тут же согласился. Я бы на твоём месте боялся, будь у меня такая дочь. Волосы черны как ночь, как бы Морана не захотела её себе в прислужницы.
— Хоть и комплимент ты говоришь, но страшный! — незамедлительно отвечает отец, однако в голосе нет обиды, скорее одобрение и гордость. — Надеюсь, Морана спит этим весенним вечером и не слышит твоих слов.
Я обвожу взглядом гостей. Здесь множество мужчин, почти нет женщин. Большинство лиц мне незнакомы, вероятно гости, прибывшие с князем сератским. Уважаемый гость сидит близко к нам, в волосах ещё нет седины, но по сравнению с другими мужчинами он кажется удивительно тощим, даже больным. Я верчу головой в поисках его жены, что должна сидеть подле, но той нет.
Алию сератскую, единственную дочь князя Радовида, я узнаю сразу. Её посадили рядом с Валадом не только чтобы они хоть немного пообщались, но и чтобы показать, что союз состоится и теперь они всегда будут сидеть рука об руку. Раньше рядом с Валадом сидела я.
Брата нарядили в дорогую красную рубашку с чёрным узором, на кафтане золотая вышивка, а на вороте мех горностая. Его чёрные волосы явно не раз расчесали. Он сидит прямо, гордо, как единственный сын нашего отца, а значит, позже он сам станет князем ашорским или сератским, а если всё пойдёт, как решили взрослые, то эта территория станет единой.
Княжна Алия как само солнце. Её кудри золотые и сверкают не хуже зажжённых вокруг свечей. Глаза под стать им светло-карие, да настолько, что почти оранжевые, как янтарные камни в украшениях матушки. Я не могу оторвать взгляд от Алии и не замечаю, когда мама ставит передо мной мою любимую кашу с овощами и пирог с капустой. Как заворожённая, не моргаю и не отвожу от неё глаз, даже когда чувствую запах любимого кваса совсем рядом.
Она красивая, красивее любой другой девочки, что я видела в нашем Ашоре. Однако её красота завораживает так же, как плавное движение змеи в кустах: мне и нравится на неё смотреть, и страшно шелохнуться.
— Вела, ешь, — тихо окликает матушка.
Я повинуюсь, деревянной ложкой зачерпываю кашу, но продолжаю смотреть на княжну. Брат наклоняется к ней, что-то рассказывает, и на лице Алии появляется смущённая улыбка. Валад смелеет и продолжает говорить, активнее взмахивая рукой. Теперь девочка тихо смеётся, вежливо прикрывая рот ладонью.
— Мой род прерывается, Верест, — тихо говорит Радовид моему отцу. Остальные гости шумно пьют и едят, брат и Алия не обращают на других внимания, а я не столько слушаю, сколько просто слышу эти слова, так как сижу рядом. — Моя жена умерла при родах, а меня самого время от времени берёт болезнь. Я уже чую, как делят моё место бояре, но пока имеют совесть и делают это шёпотом, за моей спиной.
Отец моментально становится серьёзней, слизывает медовую пену с усов, но не смотрит на собеседника, чтобы не привлекать внимания к их разговору.
— Несмотря на наши прежние разногласия, ты стал мне хорошим другом, а свою дочь я люблю, — продолжает Радовид.
— Ты уверен, что это пока лишь шёпот? Желаешь оставить дочь с нами до совершеннолетия? — уточняет отец.
— Уверен, Алию я пока и сам защитить могу. Знаю, что если объединим мы территории, то Ашор твой останется главным городом. Красив он, не спорю. Стены высокие, дороги широкие да поля вокруг плодородные. Нагляделся я на ваши каменные храмы, крепкие дома и тончайшую резьбу оконных наличников. Не мог не заметить яркую киноварь да сусальное золото на твоих стенах, Верест. — Радовид задумчиво вертит в руках золотой кубок. — Раньше и на моём столе фрукты были на медных подносах, а мёд разливали в серебро да золото.
— Я знаю о твоей ситуации и долгом неурожае, известно мне и о проблемах с мертвецами с востока. Но более снизить цену на зерно не могу.
— Не нужно, в этом году столы хоть и не ломятся от яств, но и смертей от голода не предвидится. Я благодарен тебе за оказанную помощь. Однако сколько бы я ни старался, вижу, что объединение пойдёт моему народу на пользу. Но мой род горд. Мои предки владели территориями у гор многие столетия, поэтому прошу оставить в наследие память о моём княжестве.
— Оставлю, друг.
— Я буду считать это словом твоим. Если же не сдержишь — я узнаю и буду ждать тебя у Мораны, чтобы сказать богине о твоей лжи.
Губы отца не дёргаются в подобие улыбки. Сказанное — не более чем слова, к тому же Радовид даже с мечом в руке вряд ли выглядит угрожающе. Однако Верест, наоборот, хмурится, слушая это обещание. Знают все, что лжецов Морана не любит, а шутить со смертью даже князья не хотят.
— И ты тогда позаботься о себе, удержи власть ради дочери и нашего уговора.
— Да будет так, своё слово я тебе дал, Верест. Моя дочь для твоего сына-княжича. Мои земли для обещанного волхвами великого князя.
Я не замечаю, как запихиваю в рот ложку за ложкой, не чувствуя какого-либо вкуса. Вновь смотрю только на брата с Алией. Не знаю, что именно я ощущаю, глядя на них, но уверена, что это новое чувство мне не нравится.
— Валадан, покажи невесте, какой подарок ты для неё приготовил! — басит отец, и я так резко поворачиваю голову в его сторону, что подвески на очелье звенят и бьют меня по щекам. — Он сделал его сам!
Бо́льшая часть гостей оборачивается к юному княжичу, заинтересованная гордостью в словах князя. Мне, как и всем, интересно, что Валад сделал. Мужчины взрываются похвалой, одобрительно кричат, так что стены и столы трясутся, когда брат достаёт из-за пазухи ожерелье. Копия моей лунницы, только вся золотая с дополнительными бубенцами, и дорогого морского жемчуга так много, что почти не видно кожаного шнурка. Некоторые начинают одобрительно топать ногами и хлопать в ладоши, зная, что десятилетнему мальчику такая работа далась нелегко. А я за всем этим гулом в ушах опускаю ложку обратно в кашу. Алия же в ответ дарит жениху кропотливо выполненное кружево, которым после наши портнихи украсят кафтан брату.
Конец ознакомительного фрагмента
