— Разрушительной силы?

— Да.

— Думаю, есть вещи гораздо страшнее, сильнее.

— И что, по-твоему, может быть сильнее ветра? — Я скептически выгнула бровь, смотря на рассуждающего о природной стихии очень привлекательного парня.

Он склонил голову вбок и, задумчиво рассматривая меня в ответ, тихо сказал:

— Я обязательно найду ответ на твой вопрос… Мили.

Глава 3

Чикаго. Настоящее время.

Максвелл.

Терпкий горячий напиток обжёг горло. Нижнюю губу защипало, и я бездумно провёл по ней кончиком языка, чувствуя солоноватый вкус. Уголки рта криво поползли вверх, растягивая ранку и усиливая болезненное жжение. Память тут же синхронизировалась с мозгом, и ночные приключения потоком картинок хлынули в ещё неокрепшую после сна голову. Я усмехнулся, вспоминая, как случайная гостья с охотничьим блеском в глазах наносила мне увечья, стараясь в полной мере продемонстрировать всю свою постельную креативность. Но даже с таким впечатляющим списком умений морального удовлетворения я так и не получил.

Эти гиены, сбившиеся в стаю, весьма неубедительно преподносили себя гордыми львицами, забывая о том, что чтобы занять это место в пищевой цепи, в первую очередь нужно обладать не упругой задницей, а самоуважением.

Очень легко поднять член. Но ни одной из них так и не удалось возбудить мозги. Добраться до той фазы, в которой происходит всё самое интересное. Тот самый оргазм.

Я уже и не помнил, когда по-настоящему его испытывал.

Помнил. Но очень старался забыть.

Чёрт, эта отрава стянула всю глотку. Недовольно поморщившись, я отставил горький напиток в сторону и, преодолев несколько футов до холодильника, с удовольствием отметил в нём наличие молока, за что кое-кому заботливому стоило сказать спасибо. Прошлёпав босыми ногами по холодной плитке обратно к столу, я открутил крышку с бутылки, и, когда чёрное смешалось с белым, образуя более привлекательный для употребления цвет, с наслаждением отхлебнул. Да, вот так гораздо лучше.

Расслабленно закинув ноги на соседний стул, я обвёл кухню прицельным взглядом, останавливаясь на паре десятков коробок, составленных в углу. Честно говоря, я ожидал, что всё моё барахло уместится в две-три штуки. Но оказалось всё совсем не так. И, созерцая сейчас эту кучу недовольным взглядом, я уже строил прогнозы относительно скорости её рассасывания. Два месяца. В лучшем случае.

Издав тяжёлый вздох от осознания предстоящей перспективы, я провёл рукой по волосам. Они неприлично отросли и теперь, спадая на лоб длинными прядями, раздражающе лезли в глаза. Я и не вспомню, когда в последний раз у меня была такая шевелюра.

В спорте волосам не место. Они закрывали обзор, сильно потели, и одна мелкая волосинка, так не вовремя попавшая в глаз, могла лишить тебя победы, к которой ты шёл многие годы. Поэтому ещё один немаловажный пункт, как укорачивание волос до привычной длины, не раздумывая, стоило добавить в список срочных дел.

На столе неприятно задребезжал телефон. Несколько секунд я неотрывно смотрел на имя, высветившееся на вибрирующем дисплее. А когда экран потух, я даже не успел толком порадоваться, потому что вызов повторился вновь.

Я наивно полагал, что у меня в запасе есть ещё несколько дней. Ошибся. Зная, что разговор рано или поздно состоится, я решил не оттягивать момент и медленно протянул руку, чтобы скользнуть большим пальцем совсем не в ту сторону, в которую хотелось.

— Так соскучился, что не мог дождаться более приличного времени для звонка? — лениво протянул я, не желая изображать напускную радость. Она была бы не напускной, если бы он звонил мне просто потому что захотел.

— Я неприличный. Ты в Чикаго?

— Да.

На несколько секунд воцарилось молчание.

— Завтра отец возвращается.

Уже на этом месте я готов был бросить трубку и кинуть его номер в игнор. Но даже такую мелочь я не мог себе позволить. Поэтому, крепко стиснув челюсти, ожидал продолжение, стараясь контролировать силу и не раскрошить в щепки металлический корпус.

— Семейный ужин. В восемь.

То, как он практически выплюнул слово «семейный», лишний раз подтверждало мои догадки о том, что это вовсе не прихоть инициатора звонка, а продиктованный под запись другим человеком текст.

— Не могу дождаться.

Он уловил мой сарказм и нахально усмехнулся:

— Ты же знаешь, мне плевать. Меня просили передать, я передал.

— Я не приеду.

Чистой воды блеф. Не приеду — привезут.

— Знаешь, почему эти шесть месяцев были самыми лучшими в моей жизни? — прилетел риторический вопрос, не требующий ответа.

Я догадывался к чему он клонит.

— Ты считаешь? Приятно знать.

В ухе раздался щелчок зажигалки, а затем долгая глубокая затяжка и выдох. Новая привычка? Она ему совсем не шла.

— Потому что, наконец, все увидели, какой ты на самом деле лжец, — старался безразлично звучать он. Но у него не получалось. Я слышал злость в каждом слове. — Я так радовался, словно получил подарок. Хотя, о чём я. Ты не знаешь, что такое подарки.

— Ты хочешь подарок, Кайлеб? — невозмутимо спросил я, чувствуя его плохо скрываемую обиду.

— Мне ни черта от тебя не надо, — огрызнулся он, и новая затяжка вакуумным шумом прозвучала в трубке. — Притащи свою задницу завтра к восьми. У отца есть к тебе предложение. И ещё, — язвительно добавил он, — прилизанного оставь дома. — И не дожидаясь моего ответа, скинул звонок.

Умный ход. Натравить на меня мелкого гадёныша, который, сам того не осознавая, всегда умел бесхитростно залезть под кожу.

Эти затяжки раздразнили меня, и я, сразу же забыв про кофе, прошёл в коридор, чтобы достать из кармана пачку сигарет. Этой пачке было уже месяца три, и я растягивал её, как мог, по-детски скрывая своё увлечение от Мейсона. Он этому не обрадуется. Прихватив с другого кармана зажигалку, я вышел на балкон.

Раннее чикагское утро обезобразило пасмурное небо, наглухо затянутое мглистыми облаками. Вдоль серо-зелёных вод озера Мичиган вился густой, плотный туман, отбирая возможность отразить даже самый маленький огонёк шумного города. Этот тоскливый пейзаж всего на какую-то секунду подбросил дикую мысль: забраться в постель и не вылезать из неё неделю. Но я быстро одёрнул себя, вспомнив, что постель занята одним очень привлекательным женским телом. И даже будь она свободна, я ни за что не позволю себе эту слабость. Моя жизнь сейчас встала на стоп, и чтобы наконец запустить тот самый движущий механизм, нужно было срочно что-то предпринимать, а не валяться бесполезным куском, надеясь, что всё рассосётся без моего участия.

Усмехнувшись, я чиркнул зажигалкой и, опёршись локтями на металлические перила, затянулся. По телу мгновенно пробежала релаксирующая волна, расслабляющая мышцы и размягчающая мозги. Если бы не тренировки, я курил бы до конца жизни и, возможно, умер от рака лёгких. Так себе перспектива, но от этой проклятой болячки ежедневно умирали не только курящие. Так что шансы пятьдесят на пятьдесят.

Делая очередную затяжку, я запрокинул голову назад и прикрыл глаза. Это покруче любой медитации. Некоторые включали колыбельную и, сидя в позе лотоса, отправлялись в другую реальность. Полнейший бред. На форумах писали, что это помогает хорошо очистить сознание, и я, поведясь на такую сомнительную рекомендацию, решил попробовать. Уснул через пять минут. Видимо, я более приземлённый экспонат. Одна сигаретка, и спокойствие на ближайшие часы мне обеспечено.

«Семейный ужин. В восемь».

Первое слово ощутимо резало слух.

Никогда не думал, что окажусь в ситуации, когда нужно будет выбирать между гордостью и мечтой. И пока я не мог дать точный ответ на вопрос: «Что из этого перевесит?». Вся надежда ставилась только на то, что Мейсон нашёл выход. Если нет, то мне даже страшно было представить, как я смогу переступить через себя и молча проглотить поступок человека, в своё время не давшего мне подохнуть с голоду. Я уже представлял этот момент: он кривит губы в улыбке, больше похожей на оскал, и, смачно затянувшись сигарой, медленно выпускает густую дымчатую массу, радуясь тому, что загнал рыбу в сети. Но я, как та самая рыба, буду трепыхаться до последнего вздоха, отчаянно надеясь пролезть в одну из дыр сетного полотна.

У всех в критической ситуации сработает инстинкт выживания. И если даже безмозглые способны бороться до последнего, то человек совершит невозможное, стоит только загнать его в угол.

Сравнение неплохое. Но рыбы не безмозглые, они…

— Ты какого чёрта творишь?! — Чужие пальцы грубо выхватили у меня сигарету.

Я настолько ушёл в своим мысли, что не услышал шаги Мейсона. Не дождавшись от меня ответа, он схватил с низкого столика пепельницу, отмечая ещё плюс два мёртвых окурка на дне. Сверкнув в мою сторону острым, как тысяча игл взглядом, он начал буквально убивать бычок, сильно вдавливая его в стеклянное дно до тех пор, пока не распотрошил до неузнаваемости.

Состроив презрительную гримасу, он с громким стуком отставил пепельницу в сторону.

— Доброе утро, — широко улыбнулся я, надеясь таким образом снизить градус раздражения друга.