Лия Флеминг
Девушка с «Края Света»
Этот роман — плод авторской фантазии. Все имена, персонажи и события придуманы автором. Случайны всякое сходство с реальными людьми, живыми или умершими, все события.
От автора
Ни на одной карте Йоркширских Долин вы не найдете ни деревни Уиндебанк, ни городка Скарпертон, там нет таких названий, поскольку в них автор соединил черты многих деревень и городков округа Крейвен. Мои персонажи — плод авторской фантазии, но в работе над этим романом я опиралась на события, происходившие в графстве Йоркшир в первой половине ХХ века, в том числе и в трудные годы Второй мировой войны.
Я выражаю глубокую признательность местным жителям, делившимся со мной семейными историями: Энн Холгейт, Олив и Джо Коутсам, Элизабет Хёрд, Гордону Сардженту и Дику Миддлтону, но особенно покойной миссис Эдит Карр, открывшей для меня свои семейные альбомы. Меня вдохновляли и ее мемуары, в которых она подробно рассказала о тяжелой зиме 1947 года, когда от небывалого по длительности снегопада гибли отары овец: «Эдит Карр. Жизнь на пустоши Малхэм. Мини-биография».
Много интересного я почерпнула из экспозиций в местных музеях «Фолли», «Сеттл» и «Виктория-холл» и из местных публикаций — «Северный Крейвен в годы войны: Материалы кружка историков» (2005) и «Как жили люди в Йоркширских Долинах» (2001).
Курьезный случай с аэростатом я позаимствовала из книги Джеральда Тайлера «Овцы, пар и развлечения».
Я весьма признательна сотрудникам библиотек Северного Йоркшира, особенно библиотекарям из Сеттла, показавшим мне статьи из местной газеты «Геральд энд Пайонир» и архивные материалы о полном солнечном затмении 1927 года в Гиглсуике. По моим туманным запросам они всегда находили требующиеся мне материалы.
Большая часть информации о секретных отрядах местной самообороны содержится на сайте www.auxunit.org.uk. Бункеры в долинах — плод моей фантазии. Мне самой хотелось бы узнать, существовали ли они и сохранились ли до наших дней.
Иногда этот роман писался под аккомпанемент «Интродукции и аллегро для струнных» Эдуарда Элгара, op. 47: музыки к документальному фильму Барри Кокрофта «Долгая, очень долгая зима» (ТВ Йоркшир, 1974).
Я выражаю огромную признательность моему редактору Максин Хичкок и издательству «Avon», моему терпеливому агенту Юдит Мердок, а также Элизабет Гилл и Трише Эшли из «Клуба 500» и Дайен Аллен за их неустанную поддержку.
Особая благодарность также Дженни Холл, Джойс Прайс, Джун Паррингтон, Кейт Кролл и покойной Кэтлин Фёрт за их дружбу и энтузиазм, а еще Дэвиду и всей моей семье просто за то, что они есть у меня.
Посвящается памяти Кэтлин, любившей эти холмы.
«…у горя нет крыльев. Горе — непрошеный гость,
который садится у камина прямо перед тобой,
загородив огонь, и не желает подвинуться…»
Артур Квиллер-Коуч. Проповедь в День памяти погибших на войне, ноябрь 1927.
Часть первая
Под другим небом
Глава 1
Западный Йоркшир, 1926
Девочка лет восьми сидела на скамье и болтала онемевшими от холода ногами. Небо над головой потемнело, и на нем зажглись первые звездочки. Анемичное декабрьское солнце погрузилось в вересковую пустошь, и мощенные булыжником улицы сразу покрылись ледяной коркой. Когда же папа выйдет из «Зеленого человечка»? Когда они пойдут домой? Пробил церковный колокол — половина пятого. Скоро над гребнями крыш пронесется фабричный гудок, и улицы оглохнут от стука деревянных башмаков — это рабочие хлопкопрядильной фабрики пойдут по домам.
А день выдался чудесный. Пэдди Гилкрист, отец девочки, проснулся в хорошем настроении и, насвистывая веселый мотивчик, пообещал ей, что они прокатятся на трамвае до Брэдфорда, а там погуляют по главной улице, послушают рождественские духовые оркестры и полюбуются нарядными витринами. Правда, они так никуда и не поехали и дошли лишь до здешнего парка. Она каталась на качелях и съезжала с горок, и ей это тоже понравилось. Но потом они забрели на окраину Скарпертона.
— Миррен, я только на минуточку отлучусь. Мне пора принять свое лекарство — ну, совсем чуточку, чтобы согреться. — Он смеялся, а его черные глаза заискивающе глядели на гримасу неодобрения на личике дочери и на синюю ленточку на отвороте ее пальто.
Она гордилась этой ленточкой и по настоянию общества трезвости «Свет надежды» подписала клятву, что ни капли алкоголя не коснется ее губ — губ Мириам Эллен Гилкрист.
— Ты не задерживайся там, — взмолилась она дрожащим голосом, изо всех сил сдерживая слезы. — Ты обещал мне, что мы поедем в город.
— Угу, я помню, детка. Но ведь ты позволишь своему папке чуточку утешиться, правда? Ты посиди тут, а я выпью стаканчик и куплю тебе конфеток.
Она столько раз сидела на этой скамейке, с ужасом ожидая, что ее отец, зашедший в дверь «Зеленого человечка» на двух ногах, выползет оттуда на четвереньках. Такое уж это заведение.
Пэдди и Миррен жили не одни. С ними жил хозяин — он властвовал над ними день и ночь, он витал словно призрак в углах ветхого вагончика, ставшего теперь их домом. Это был злой, ветреный маг, полный диких идей; он превращал ее папу в Джона Ячменное Зерно, горького пропойцу, которого дочке не раз приходилось вести домой, а он шатался, сшибал с ног людей и горланил песни, коверкая мелодию. Иногда она открывала на папин стук щеколду, и он падал с порога на пол, бревно бревном.
У Джона Ячменное Зерно было зловонное дыхание и мокрые штаны. Он крал папины деньги, заработанные тяжелым трудом, крал еду с их стола. Он позорил ее перед одноклассниками, игравшими на улице. Те хихикали, глядя, как она вела из паба своего одержимого демонами папашу, шатаясь под его тяжестью. Миррен обожала своего папу — высокого, красивого, сильного, — но ненавидела Джона Ячменное Зерно, глупого и слабого выпивоху.
Демон пьянства не походил ни на горластого театрального черта в черно-красном трико, с рогами и веревочным хвостом, ни на коварного искусителя со страниц книги, которую ей выдали в воскресной школе, — у того был раздвоенный язык и козлиная бородка. Демон пьянства неожиданно появлялся и так же внезапно пропадал.
Иногда он не показывался неделями и возвращал Миррен ее любимого папу, Пэдди Гилкриста. Когда-то он, обаятельный шотландец с аккордеоном, ловкий танцор, работавший землекопом на железной дороге, вскружил голову юной Элли Йевелл, фермерской дочке, жившей в большом фермерском доме в Йоркширских Долинах. Он клялся ей в вечной любви и обещал луну, солнце и звезды, если она станет его невестой. Потом он пошел на войну, оставив жену с ребенком, покойным братиком Миррен по имени Грэнтли, без всякой поддержки семьи. Там он был ранен в ногу и вернулся.
Мамочка и маленький Грэнт умерли от ужасной болезни, когда Миррен была еще в пеленках. А ведь как было бы славно, если б они все вместе сидели вечером у огня! Куда как лучше, чем мерзнуть тут до смерти возле пивной…
Вот и фонари зажглись. Миррен надоело ждать. Папа забыл, что она сидит тут одна, а над ней насмехаются грубые парни, дразнят ее «Одинокая Джилл». Скоро Винни Вудбайн выйдет на улицу; она будет уводить мужчин куда-то в переулки, где ей задерут юбки и будут делать что-то грешное, но что именно — Миррен толком не понимала.
Наконец она узнала одного из мужчин, выходивших из паба, — мистера Акройда. Он жил в дальнем вагончике цепочкой стоявших в ряду таких же на железнодорожной выемке возле часовни. Старые вагоны — вот где жили вернувшиеся с войны герои. Местные остряки прозвали их «кроличьими клетками», но папа с презрением отвергал все насмешки, вот и она тоже не обращала на них внимания.
Жить в аккуратном ряду вагончиков и подниматься по ступенькам в свое купе было лучше, чем поселиться на крутом склоне холма, без садика, где можно было бы играть. Миррен могла часами сидеть и глядеть на пыхтящие паровозы, на серьезных машинистов. Ей были известны названия всех железных великанов, торопившихся в клубах пара в Шотландию или Лондон. Больше всего ей нравился локомотив под названием «Герцогиня Гамильтон».
Папа работал десятником и ремонтировал пути. Когда он работал, у них всегда было полно угля для печки и вкусная еда. А когда пил, у них были овощи с участка и яйца из курятника, но с деньгами плохо. Бабушка Симмс — соседка, жившая в ближнем вагончике с одноногим сыном, Большим Брайеном, который ковылял на костылях в город и там попрошайничал — стряпала и стирала для них в обмен на уголь и угощения, а также табачок и пиво для сына.
В короткой жизни Миррен бабушка Симмс была ласковым огоньком, наподобие луны, выглядывающей из-за туч. Утешительница, подруга и даже мама, она знала, что делать. В такие вечера, как этот, Миррен всегда могла постучать к ней в окно, и бабушка всегда ей открывала, кутаясь от холода в линялую шаль, которую носила зимой и летом, как и длинный ситцевый фартук, местами протертый почти до дыр. Ее лицо было обветренным и вечно в саже, волосы завязаны на затылке в пучок. Еще она носила чулки на резинке и башмаки, подбитые железными гвоздями с широкими шляпками, грохотавшие по деревянному полу вагончика. Бабушка Симмс звала девочку в дом и совала ей в руку пышную сдобную булочку, густо усыпанную смородиной.
