— Какой ужас… Устал?
— Адски. Было две фуры. Рук не чувствую, спину тоже…
В глазах скапливаются слезы.
— Оно не стоило того, Даня, — беру в ладони его лицо.
— Стоило Яна, — шершавым пальцем проводит по линии моей челюсти, с намеком на улыбку. — Она скоро родится, и никогда ни в чем нуждаться не будет, как и ты.
В груди все переворачивается, и я прикасаюсь к его губам своими. Не глубокий, а простой поцелуй. Нужный сейчас.
— Пойду в душ, — отстраняется от меня и поднимается.
— Хорошо.
Он помогает мне встать и уходит больше ничего не сказав.
Я быстро бегу на кухню и принимаюсь за ужин. Слышу попутно, как муж выходит из душа и скрывается в комнате. Дальше слышится только тишина.
На ужин уходит почти час и когда я иду за Данилом, вижу его растянувшимся на кровати. Спит.
Проверяю плиту, чтобы не были включены конфорки, и возвращаюсь в спальню. Ложусь набок рядом с ним и просто лежу.
Мысли хаотично напоминают этот день. Встречу со свекровью, бывшим.
Смотрю на Данила, всматриваюсь в его черты лица.
Красивый такой. Для своих двадцати девяти, как студент выглядит. Особенно его эти волосы чуть длинноватые сверху и короткие на затылке и висках. Растрепанные и торчащие в разные стороны, потому что по привычке постоянно их лохматит, проводя часто пальцами сквозь них.
А еще веснушки, которые ненавидит и родинка на лице. Зуб передний, выступает вперед, потому что вырос неправильно. И он называет его своей изюминкой, а я смеюсь. Но на самом деле, это и правда его красит почему-то. И улыбается он часто настолько, что на щеках две морщины отпечатаны с обеих сторон. И добрый… такой добрый, что не передать словами.
И я? Полная противоположность. Какая-то испорченная. Неправильная.
За что он меня вообще полюбил?
Следующие недели до родов были более чем тяжелыми. Живот стал опущенным, из-за чего казалось, что кожа сверху натянется так, что порвется скоро. Отеки. Дочка толкалась так сильно и била по ребрам, аж до боли. Приходилось в периоды активности подставлять руки и не давать ей в них ногами упираться. И я набирала вес. Снова.
Опять стресс. Перепады настроения и злость. Я уже не могла от этого состояния.
Данил все терпел меня. Улыбался. Возможно, тихо ненавидя. Не знаю. Но и его тихое принятие меня бесило. Лучше думать, что он не так идеален, как есть на самом деле. Хотя кого я обманываю?
Здесь только один злодей, и это я.
Роды наступили в срок, установленный гинекологом.
Но сам процесс забрал все силы. Я не была даже уверена в том, что справлюсь со всей этой болью.
Семь часов длились как семь жизней в агонии.
Одно я могла сказать точно, я больше никогда не захочу рожать детей. Ни за что на свете.
Так как это была обычная больница, а не те, в которых можно присутствовать мужу, Дани не было со мной. И не знаю, как точно относиться к этому факту. То ли я была рада, то ли умирала оттого, что не было его заботы и поддержки.
Через два часа меня перевезли в палату, а дочь забрали на прививки и осмотр педиатра.
Я ее даже толком не рассмотрела.
Думала, что как в фильмах положат на грудь и что-то такое теплое у меня внутри образуется. Но ее сразу же стали вытирать и что-то там делать, а я смотрела на нее с кресла и почему-то плакала.
Беззащитная и крошечная, под этой лампой. Она была сравнима с хрупким ангелом.
Глава 5
— Пожалуйста, покажи ее, еще раз, — просит муж и я, закатив глаза с улыбкой на лице, опускаю камеру на нашу дочь.
Она спит, замотанная в пеленку. Пока что красная, слегка отекшая, но такая милая.
— Не могу поверить, что мы стали родителями… А она… только посмотрим на нее. Такая маленькая. Слишком хрупкая.
Я смотрю и вижу все, что о чем он говорит. Вижу и улыбаюсь.
Данил приблизился к камере так близко, будто это и его приблизит к нам.
— Сколько еще дней?
— Я только сегодня утром ее родила, прекрати.
— Да? Мне показалось, что прошла целая жизнь. Почему так долго?
— Потому что ей нужно получить полный медицинский уход, да и мне тоже.
— Мне так жаль, что у тебя все болит.
— Это было нереально больно. Сказали, что много порывов. Семь швов наложили.
— Это нормально? Может, стоит кому-то заплатить за то, чтобы тебе получше лекарства давали?
— Успокойся. Все тут в одном положении.
— Вы в другом. Вы мои.
Я улыбаюсь и вижу, как соседки по палате смотрят искоса улыбаясь.
Дочь начинает ворочаться и бухтеть.
— Это она? Покажи, умоляю, покажи снова.
Я показываю ему момент за секунду до бури эмоций. А счастливое лицо мужа, это непередаваемое изображение искусства.
— Запиши на диктофон.
— Дома послушаешь. Мне нужно ее переодеть, она описалась.
— Я люблю вас. И жду еще больше фото.
— И мы тебя любим.
Когда я заканчиваю с Ирой — так мы назвали дочь, ложусь на свою кровать, так как сидеть мне нельзя, а стоять долго не могу.
Нам принесли маленькие бутылочки недавно со смесью, как раз остыла. И начинаю кормить ее.
Это забавно смотрится. То, как она обхватывает соску и причмокивая тянет жидкость из нее.
— Какой у вас папа заботливый, — слышу от девушки в углу. — Мой звонил два раза. Я родила два дня назад. По одному звонку в день узнать, когда выпишут.
— Мой, почаще звонит, но такого умиления от нашего сына я не услышала.
— Мой Даня, именно такой, — улыбчиво отвечаю, радуясь тому, какой он замечательный муж и отец.
Если первый день с ребенком был вполне нормальным, она спала прекрасно. Проснулась дважды за ночь. То к концу второго дня, когда прибыло молоко, все резко изменилось.
Грудь болела и набухала, а дочка ела мало. Сцеживать молоко не получалось. Она была как камень и мои нервы сдавали быстро. Само кормление выходило тоже болезненным. Теперь я с ужасом ждала пробуждение Иры и плакала от этой пытки.
— Все так плохо? Мазь, что я привез, неужели не помогает? — Даня с печальным лицом спрашивал меня каждый раз, когда мы созванивались.
— Нет. Я полночи трачу не на сон, а на молоко.
— Родная, мне так жаль. Это ведь временно?
— Да, но я не выдержу больше. Это так больно.
— Ты у меня такая умница, слышишь? Я так тебя люблю, Ян… Все будет хорошо.
На этот раз его слова вызвали гнев. Не он тут лежит с больным животом, не он не спит, не он борется с проклятым молоком в груди. Но я его сдержала.
— Завтра во сколько за вами заехать?
— В двенадцать начинается выписка.
— Я буду там за час до этого. И буду ждать вас обеих. И куплю тебе самые красивые цветы, которые найду в городе. Слышишь?
— Слышу. Люблю тебя, Дань.
— И я тебя, малышка.
День выписки был очень волнительным. Но одновременно с этим, я знала, что теперь буду не одна. Приехали обе наши мамы и были готовы помогать.
Моя вообще перестала пить алкоголь, как только я забеременела, для того чтобы ей было позволено видеться беспрепятственно с внучкой. Мама Данила в принципе внушала доверие, не прикладывая особых усилий. Она у него просто замечательная.
Муж подарил самый красивый букет, как и обещал. Я даже не представляю, сколько он стоил. Да и есть ли разница, когда видишь его взгляд, обращенный к нашей дочери.
— Наша Ириска, — его губы коснулись моего виска. — Спасибо тебе за нее, родная.
Переступив порог квартиры, я утонула в розовых шариках. В коридоре висела небольшая лента «Добро пожаловать домой, доченька!»
Данил вошел с Ирой на руках, и я услышала, как он шепнул ей: «Вот ты и дома. Я так тебя ждал».
Мамы приготовили вкусный, праздничный обед и навели порядок, потому что когда я отсюда уезжала, была в суматохе и страхе, когда отошли воды.
В воздухе витал аромат тепла и уюта. А еще было так спокойно.
— Пойдем уложим ее в детской? — Даня улыбался и бережно обнимал дочку.
— Конечно.
В комнатке два на два все было оборудовано для ребенка и удобству взрослых, чтобы ухаживать за младенцем.
Данил положил ее в кроватку и посмотрел на меня.
— Что?
— Я не могу это сделать сам, Ян. Она же… у нее рука толщиной с мой палец.
— И что? — улыбаясь, я подошла к нему и стала показывать все, чему меня саму научили.
— У тебя так хорошо получается, родная, — поцеловал меня в плечо. — Ты замечательная мама, Яна. Самая лучшая для нашей девочки.
Его слова сделали что-то с моими внутренностями. Потому что я ощутила такую силу, которой раньше не было.
— Мы справимся, да?
— Обязательно.
— Я больше так не могу, — Яна плачет и сдавливает свою грудь.
Это уже четвертая ночь после выписки из роддома. Я смотрю на ее мучения и не знаю, как помочь.
— Мама сказала что нужно…
— К черту все это. Я устала. Я устала, Данил. Ты не видишь, что это делает со мной? Не видишь моих страданий?
— Может, надо, чтобы молоко выпивала дочка?
— Да не пьет она его. Не хочет.
Жена повышает голос. А я качаю на руках ириску, которая, не переставая, плачет.
— Зай, я не знаю, что придумать. Черт, я думал, будет проще.
— Думал он… Ни о чем ты не думал. Господи, — она снова сдавливает грудь, а вытекает всего капля. — Они будто опухли…
Ее слезы начинают течь снова.