Он попытался притянуть меня к себе, но я вырвалась. Резко встав, он заговорил совсем другим тоном:
— Перестаньте плакать, Трейси. Слезы вам не помогут, а только помешают выздоровлению.
Его суровый голос вызвал еще больший поток слез. Он прошелся по комнате и вышел. Его сменила Вивьен.
Она вытерла мне слезы и погладила по голове. «Если я не возьму себя в руки, — думала я, — она тоже станет считать меня ребенком». Постепенно я успокоилась, и она подала мне мою сумочку.
— Вам уже лучше, Трейси?
Я кивнула.
— Немного подкраситься — и вам станет совсем хорошо. Вам нужно взбодриться. Я пришлю Колина. Когда он посидит тут с вами, вы будете веселы, как Санта-Клаус.
Пришел Колин, но не один. Он привел с собой незнакомца — высокого молодого человека с темными волосами и серыми глазами.
— Познакомьтесь — это Роберт. Роберт, это мисс Джонс. Ну что, теперь она не кажется тебе мертвой?
— Она выглядит очень даже живой, Колин, — засмеялся Роберт. — Как вы себя чувствуете, мисс Джонс? Я… я один из близнецов своей матери. Ясно? Колин — мой двоюродный брат, а…
— А папа — его дядя, — закончил за него Колин.
Роберт являл собой точную копию своего дяди, с тем же взглядом серых глаз и спокойной уверенностью движений.
— Насколько я понял, вам нужно взбодриться. Нам дали строгие указания развеселить вас.
— Одного взгляда на Роберта достаточно, чтобы рассмешить кого угодно. — Колин увернулся от шутливого удара Роберта.
Я рассмеялась, и Колин воскликнул:
— Ну вот, она уже смеется! Пойду расскажу папе. Он просил сообщить ему, как пойдут дела.
— Иди, дружок. И можешь не возвращаться.
Колин скорчил гримасу и выскользнул за дверь.
Мы с Робертом посмотрели друг на друга, и я снова засмеялась:
— Смешно, но когда ваша мать заговорила о «своем сыне», я представила еще одного Колина, только на пару лет старше.
Роберт изобразил возмущение:
— Позвольте довести до вашего сведения, мисс Джонс, что я на десять лет старше своего маленького двоюродного брата.
— Теперь я это вижу. Значит, вы примерно моего возраста.
— Таким образом, я могу догадаться, сколько вам лет. Благодарю.
Мне было с ним легко.
— Вы… вы еще не сказали…
— Не сказал — чего?
— Что я выгляжу моложе своих лет. Разве я не кажусь вам ребенком, как всем остальным?
— Ребенком? Боже правый, конечно нет! Вы очень… как бы это сказать… взрослая. — Он присел на стул. — Мне следует называть вас мисс Джонс, как Колин?
— Пожалуйста, зовите меня Трейси, Роберт, и давайте перейдем на «ты».
Он внимательно изучал свои ногти, поэтому я сменила тему.
— А где твой брат-близнец, о котором ты говорил?
— Клайв? У него свой дом в нескольких милях отсюда. Он женат, и у него есть маленький сын.
— Женат? — удивилась я.
— Хм. В таком случае все предстает несколько в ином свете, не правда ли?
Я не совсем поняла, что он имеет в виду.
— Выходит, вы — дядя, а Брет…
— Двоюродный дедушка.
Мое сердце ухнуло: теперь Брет перешел в другое поколение.
Роберт продолжал изучать свои ногти.
— Ты… ты помолвлена, Трейси?
Я взглянула на свое кольцо:
— И да и нет, Роберт. На самом деле нет.
— Да, крайне путаное объяснение, если можно так выразиться.
— Прошу прощения, — рассмеялась я. — Попытаюсь объяснить еще раз. Это фиктивная помолвка. Мы ее заключили с моим коллегой, каждый по своим причинам. Мы разорвем ее в конце семестра, только никому не говори. Иначе она потеряет всякий смысл.
— Клянусь, Трейси, — просиял он. — Твоя тайна умрет вместе со мной.
— Спасибо, Роберт.
Наступило дружелюбное молчание, которое первым нарушил Роберт:
— Тебе нравится народная музыка, Трейси? У меня есть несколько хороших пластинок. Если хочешь, я принесу сюда проигрыватель, и ты их послушаешь.
— С удовольствием, Роберт. Мне всегда хотелось иметь проигрыватель, но никак не получалось наскрести нужную сумму с тех пор, как я купила машину.
— У дяди есть проигрыватель. Попроси у него на время. Он все равно сейчас не слушает музыку, хотя раньше, знаю, очень любил.
— Вряд ли я могу сделать это. — Я испугалась самой мысли — взять что-нибудь у Брета и снова сломать?
— Если хочешь, я могу сам его попросить.
— Нет, нет, спасибо, Роберт! У меня все равно нет времени слушать музыку.
Он ушел и вскоре вернулся с проигрывателем и пластинками.
— Здесь есть несколько печальных песен. Мы их слушать не будем. Моя жизнь повиснет на волоске, если они снова застанут тебя в слезах!
Он проиграл несколько моих любимых песен. Никто ко мне не приходил…
— Дядя, наверное, посадил Колина на поводок, — заметил Роберт. — Иначе он бы уже явился сюда и испортил нам все удовольствие.
Брет вошел в самый разгар веселья. Он внимательно посмотрел на нас и подошел к постели.
— Вы выглядите гораздо лучше, — заметил он. — Похоже, мой племянник оказался хорошим лекарством.
— Меня можно купить в любой аптеке без рецепта, — пошутил Роберт. — Кстати, дядя, Трейси хочет попросить у тебя взаймы твой проигрыватель.
— Нет, нет, — покраснела я. — Ничего я не хочу просить!
Брет внимательно посмотрел на меня:
— Так кому из вас я должен верить?
— Мне, дядя. Она просто стесняется это сделать. Оказывается, у нее нет денег, чтобы купить его.
— У меня все равно нет пластинок, так что какой в нем толк? В любом случае я разобью его, как разбиваю все, что попадает мне в руки.
— Сердца тоже, Трейси? — небрежным тоном спросил Роберт.
— Я не отношусь к этому типу женщин. В меня еще никто никогда не влюблялся, и вряд ли это когда-нибудь произойдет.
Брет отошел к окну, опустив руки в карманы.
— Так, говорите, никто вас не любит, да, Трейси?
Роберт осматривал иглу проигрывателя.
— Это совсем не сложно, — заметил он, а когда я вопросительно посмотрела на него, он пояснил: — Влюбиться в вас.
— Вы мне льстите, — рассмеялась я. — Вероятно, чтобы взбодрить меня? Или вам что-то нужно?
Мужчины обменялись взглядами.
— Я чувствую себя лишним, — бросил Брет и вышел из комнаты.
В обед Роберт забрал свой проигрыватель и пообещал вернуться позже. После обеда Брет пришел вместе с Вивьен и смотрел, как она меняет мне повязку.
— Можно мне зеркало, Вивьен? Хочу посмотреть, как я выгляжу.
— Лучше не надо, Трейси, — ответил за нее Брет. — Подождите пару дней. Думаю, вам следует знать, что врачу пришлось наложить несколько стежков. Но не волнуйтесь, дорогая, вы останетесь такой же хорошенькой. Он сказал, что со временем шрам исчезнет! Как и большинство шрамов.
Я знала, что один шрам у меня не исчезнет никогда. Я проспала до самого вечера, пока не вернулся Роберт. Я спросила его об отце.
— Он сейчас в Голландии. Он занимается химическими исследованиями, и ему часто приходится ездить за границу.
— А чем занимаешься ты, Роберт?
— Я изучаю право. Пройдет еще много времени, прежде чем я получу соответствующую квалификацию. На первых порах начинающим юристам платят очень мало.
— Как и молодым учителям, — поддержала я.
Он спросил, где я живу, и признался, что страдал бы приступами клаустрофобии, если бы оказался на моем месте.
Мы все еще разговаривали, когда Брет с Вивьен зашли пожелать мне спокойной ночи. Роберт ушел вместе с ними, пообещав вернуться завтра.
— Обязательно! — добавил он с улыбкой.
— Я рада, — улыбнулась я в ответ. — Я прекрасно провела время в твоем обществе.
— Симпатия явно оказалась взаимной, — пробормотал Брет и скрылся за дверью.
Следующий день прошел хорошо и спокойно. Меня навещали все члены семьи, но Брет не задерживался надолго. Он вел себя небрежно и безразлично, и я снова упала духом. Как только приду в себя, решила я, сразу уеду. Не могу же я оставаться в этом доме, с его семьей и с ним самим — он так близко и в то же время так далеко от меня.
Во вторник утром я твердо заявила Брету, что собираюсь встать. Он попытался остановить меня, но я была настроена решительно.
— В любом случае, — настаивала я, — я хочу увидеть весь дом, а не только эту комнату и ванную.
— Ладно, вы выиграли. Но при условии, что весь день проведете сидя в кресле в гостиной.
Мне пришлось подчиниться. Роберт развлекал меня музыкой и разговорами, Колин валял дурака, смеша до слез, а Вивьен ухаживала за мной. Только Брет сохранял дистанцию.
— В четверг я отправляюсь к матери, — сообщила я им. — У меня остается всего три дня на то, чтобы побыть с ней.
Брет с Робертом поспорили, кто меня повезет, и Роберт выиграл, потому что машина Брета еще на какое-то время останется в ремонте. Я уверяла, что смогу доехать на поезде, но никто не захотел меня слушать.
Следующим вечером я собрала вещи, и мы все собрались в гостиной. Разговаривали. Роберт куда-то вышел, а Колина отправили спать.
— Вы с Элейн все еще ладите? — спросила Вивьен брата.
— А почему мы не должны ладить? Она лучшая из всех экономок, которые у меня когда-либо были. Надеюсь, она останется у нас. Я приложу к этому все усилия.
«Да, и я знаю как», — мрачно подумала я. Зазвонил телефон. Трубку снял Брет и позвал меня в коридор.
— Ваша мать, — улыбнулся он, протягивая трубку. Он подвинул мне стул, видимо ожидая, что разговор будет долгим, и вернулся в гостиную, оставив дверь открытой.
— Привет, мам!
— Привет, Трейси, дорогая! Ну, как ты? Поправилась?
— Да, мам, спасибо. Все были очень добры ко мне. Как ты-то, мама? Приятно снова слышать твой голос. Я с нетерпением жду нашей завтрашней встречи. Мы так долго не виделись.
— Да, долго, дорогая. У меня все в порядке. И у Джима тоже. (Это мой отчим.) Я вот почему звоню, Трейси. Дело в том, что сейчас не слишком удачное время для твоего визита. Когда я тебе писала, я думала, что у соседей будет свободная кровать, но к миссис Уилкинс неожиданно приехала свекровь. Поэтому, милая, как ты отнесешься к тому, чтобы отложить свой приезд? Не возражаешь, дорогая?
«Конечно, я возражаю! — хотелось крикнуть мне. — Я возражаю так, что мне сделалось больно. Я не нужна собственной матери!» Но я должна сдержать истерику и говорить обычным голосом, тем более что с улицы вернулся Роберт.
— Ты имеешь в виду, не приезжать сейчас? Конечно не возражаю, мама. Тогда я завтра уеду домой. Мои вещи собраны, так что я отправлюсь на север, вместо того чтобы ехать на юг.
— Я знала, что ты поймешь, Трейси, дорогая. И я так рада, что ты поправилась. Береги себя, милая. И не забывай писать мне, хорошо?
— Пока, мам. — Я положила трубку и уставилась перед собой невидящим взглядом.
— Трейси?
Я повернулась к Брету и уставилась на него.
— Да?
— Что-то случилось?
— Нет, ничего, ничего не случилось. Мать не хочет, чтобы я приезжала, вот и все. Нет свободной кровати. Поэтому я поеду домой, Брет, завтра я поеду домой. Вещи собраны, поэтому я поеду домой.
До меня дошло, что я повторяю одно и то же, но не могла остановиться. В голове пульсировала боль, и я приложила руку ко лбу, пытаясь остановить ее.
— Что случилось? Вы расстроены? — приблизился ко мне Брет.
— Расстроена? — Я подняла на него безумные глаза. — С чего бы мне быть расстроенной?
Он взял меня за локти и заглянул в глаза. Впервые я увидела в его взгляде тревогу и сострадание и не выдержала. Слезы брызнули из моих глаз. Он обнял меня, и я разрыдалась, как брошенный ребенок.
Он отвел меня в гостиную, из которой уже все ушли, и усадил меня рядом с собой на диван. Я прижалась к нему, потому что в эту минуту он казался мне единственной надежной и незыблемой твердыней в моей жизни, скалой, за которую я должна ухватиться, чтобы не пойти ко дну.
Он дал мне выплакаться, потом сказал:
— Вы должны остаться здесь до конца недели, Трейси, а в воскресенье мы вместе вернемся назад.
Я пыталась отказаться, говорила, что не могу больше пользоваться гостеприимством его сестры, но он все-таки меня переубедил. Я взяла из его рук платок и вытерла слезы.
— А теперь в постель, девочка моя. Больше вы ни на что не годитесь после таких переживаний.
Перед моей дверью мы остановились. Я теребила пуговицу на его пиджаке, и он накрыл мою руку своей.
— Спасибо за сочувствие, Брет. Извините, что вылила на вас такой поток слез, но…
— Я потихоньку привыкаю к роли утешителя расстроенных девиц, — он приподнял мое лицо за подбородок, — особенно вот этой. Неприятности следуют за ней по пятам, как пудель на привязи.
Мы расстались смеясь.
На следующий день из гаража доставили машину Брета. Мы все ходили вокруг нее и восхищались проделанной работой. Днем Брет вместе с Робертом и Колином поехали испытать ее и вернулись довольными.
— Все отлично, — сказал Брет в ответ на мой встревоженный взгляд.
— Очень дорого обошелся ремонт, Брет?
— Да, дорого, Трейси. — Он провел пальцем по моей щеке. — Но я не собираюсь посвящать вас в подробности. Пусть теперь страховая компания беспокоится. Ведь водители платят взносы именно за это.
Я сидела на диване, откинувшись на подушки.
— Теперь это не моя головная боль. Я решила продать машину.
Ответом мне послужило всеобщее молчание. Сидевший рядом со мной Роберт напряженно смотрел на своего дядю, словно ожидая взрыва бомбы. Вивьен тоже. Брет пристально смотрел на меня, и я с вызовом ответила на его взгляд.
— Нет, — просто сказал он.
— О да! И ничто не заставит меня передумать. Я больше не сяду за руль. И не стану продлевать водительские права.
— О нет, Трейси, сядете!
— Да нет же, говорю я вам. Как я могу водить машину? Три аварии за несколько недель. Однажды вы, Брет, назвали меня угрозой на дороге и были правы. Поэтому я ухожу с дороги. И более того — вы меня не остановите, — дерзко добавила я.
Он подошел к дивану и, отодвинув Роберта, занял его место рядом со мной. Он сидел боком, забросив ногу на ногу, и изучал меня, словно какой-нибудь интересный экспонат на выставке.
— Значит, вы сдаетесь? Вы позволите трем мелким авариям, которым можно найти вполне рациональное объяснение, взять над вами верх?
— Мелким? Последнюю вы тоже назовете мелкой?
— Да. Теперь, оглядываясь назад, я считаю ее весьма незначительной.
Я покачала головой, мне казалось, он сошел с ума, но он продолжал настаивать:
— Это ваше чувство вины, ваши эмоции раздувают аварии до невероятных размеров!
— Брет, — попыталась вмешаться его сестра, — оставь девочку в покое. Если она решила отказаться от машины, это ее личное дело. Я, например, не считаю себя вправе осуждать ее. Мне и самой не очень-то нравится это занятие.
— Говоришь, ее личное дело? — Он смерил сестру суровым взглядом. — Неужели, Вивьен?
Она села на свое место. Так… Значит, он и сестру способен осадить одним только взглядом.
— Дядя прав, — вступил в спор Роберт. — Если ты сейчас поддашься своим страхам, Трейси, то будешь думать об этом всю оставшуюся жизнь. О том, как ты отступила. Ты никогда себя не простишь.
— Ну и пусть, — пожала я плечами, — ну не прощу я себя. И что с того?
— Поверьте мне, Трейси, — резко поднялся Брет, — это имеет значение. Это имеет чертовски огромное значение. — И вышел, хлопнув дверью.
Следующим утром Брет повез меня по магазинам. Мы поехали в его машине. Я чувствовала напряжение даже сидя на пассажирском сиденье.
Оказалось, что с ним весело ходить по магазинам, и, похоже, он тоже получал от этого удовольствие. Мы выпили кофе в кафе псевдотюдорского стиля, и Брету пришлось все время наклонять голову, чтобы не задеть верхние балки. По какой-то причине он пребывал в хорошем настроении, и мы много смеялись. Я все время пыталась представить его в школе — холодного, неприступного, временами строгого, — потом посмотрела на его привлекательное смеющееся лицо и отказалась от этой затеи. Я поняла: в нем жили два человека — одного я боялась, другой наполнял все мое существо невообразимым счастьем.
По дороге домой он сказал, что днем повезет меня кататься, и после обеда мы тронулись в путь. Колин хотел поехать с нами, но отец ответил ему категоричным отказом. Вскоре мы уже ехали вдоль живописных лужаек. Листья на деревьях вовсю распустились и жили ожиданием лета.
— Куда вы поедете в отпуск в этом году, Трейси? — поинтересовался Брет.
— Наверное, в Шотландию. Мне хотелось бы побывать в ее северной части. Говорят, там намного красивее, чем в известных местах.
— А я хочу отправиться на северные острова. Я никогда там не был и когда-нибудь должен наверстать упущенное. Кстати, вы не забыли, что на первую неделю летних каникул назначен еще один географический поход?
— Да, помню. Кто… кто поедет со мной, Брет?
Он уставился на дорогу и ответил лишь через несколько минут:
— Поскольку новый заведующий кафедрой еще не назначен, полагаю, с вами отправится заместитель заведующего.
Я попыталась скрыть разочарование.
— Уэйн?
Он кивнул:
— Вы довольны, Трейси?
— Я… да, — безжизненным голосом ответила я, но он этого не заметил. — Как вы думаете, Брет, он… Уэйн получит должность заведующего кафедрой?
Он ответил не сразу:
— Собеседование состоится через две недели. — В его голосе слышался упрек. — В списке пять кандидатов. Он один из них.
Брет вполне бы мог добавить: «Разговор окончен. Не суйтесь не в свое дело».
Он свернул с дороги и выключил двигатель. Несколько минут мы сидели молча. Я слушала пение птиц. Где-то вдалеке работал трактор, ржала лошадь, заливисто лаяла собака.
— Теперь поведете вы, Трейси. — Его слова прогремели у меня в голове, словно разряд грома.
— Я же вам сказала, что больше никогда не сяду за руль.
Он повторил свои слова тихо, но твердо.
— Более того, если понадобится, мы будем сидеть здесь всю ночь, пока вы не сядете за руль и не тронетесь с места. Я не отступлю, Трейси. И не изменю своего решения. Так что пересаживайтесь на мое место. — Он потянулся к ручке двери.
— А я не изменю своего! — Его бравада только подогревала мой страх.
— Неправильный ответ. Я заставлю вас изменить решение.
Меня охватила паника.
— Вы не можете. Вспомните, что случилось, когда вы заставили меня вести машину против моей воли. — Мне пришла в голову еще одна страшная мысль. — Вам только вчера починили машину. Если я снова ее сломаю, я… я просто умру.
— Не драматизируйте — все равно не поможет. Повторяю, вы поведете машину. Прямо сейчас.
— Лучше я выйду и пойду пешком. — Я нащупала ручку, открыла дверцу, но его пальцы сжали мою руку железной хваткой. — Вы не можете меня заставить, Брет. Я отказываюсь.
Я дрожала от страха, чувствуя, как захлопывается капкан. Брет вышел и, обойдя машину, встал с моей стороны.
— Выходите.
Я затрясла головой.
— Хорошо, значит, я прямо сейчас в буквальном смысле подниму вас с сиденья и, опять же в буквальном смысле, пересажу на водительское место. Если вы согласны подвергнуться унижению, извольте, потому что именно это я и собираюсь сделать. Я гораздо сильнее вас, Трейси, и физически и духовно.
Я поняла, что проиграла, и попыталась отыграться, нагрубив ему.
— Значит, это правда, вы жестокий! — сжав кулаки, кричала я. — У вас нет ни сердца, ни чувств.
Он схватил меня за руку и рывком поставил на ноги. Я сопротивлялась, чувствуя, что впадаю в истерику.
— Ни одна женщина не сможет жить с вами! Ваша жена правильно называла вас жестоким!