— Вы любите музыку, Брет?

— Любил. Наверное, и сейчас люблю. Просто мне не нравится слушать ее одному.

— Разве Элейн не нравится музыка?

— Нет, не нравится, — отрезал он.

Проигрыватель оказался большим и тяжелым, его корпус был обтянут красной кожей и выглядел так элегантно со своей черной ручкой и белой крышкой. Брет поставил проигрыватель на стол, объяснил, как он работает, и показал все кнопки управления.

— Потрясающе, Брет! — не могла я сдержаться.

— А теперь выбирайте! — кивнул он на стойку с пластинками.

Я по очереди доставала диски и выбрала несколько фортепианных концертов, с радостью обнаружив несколько пластинок с народной музыкой.

— Не думала, что вам нравится кантри.

Он подошел ко мне и взглянул на пластинку, которую я держала в руке.

— А почему? Вы считаете меня древним старцем? Может, я уже и не очень молод, но мне нравятся идеи, которые несут эти песни. Желание переделать мир и осчастливить человечество свойственно не только молодым, знаете ли. — Он улыбнулся впервые за этот день.

— Почему вы все время повторяете, что вы старый, Брет? Я так совсем не думаю.

Мне показалось, что на секунду он задержал дыхание, потом взял у меня из рук пластинку.

— Садитесь. Давайте послушаем.

Мы сели рядом, и от трогательных слов песни мне захотелось плакать. Я закрыла глаза. Мне хотелось, чтобы это мгновение длилось и длилось.

Его рука легла на мою, и мое сердце забилось.

— Трейси?

Я подняла на него глаза.

— Вы так легко плачете.

Его лицо просветлело, он превратился в живого и теплого человека, и тогда я вдруг поняла, каким бы он был, если бы стал по-настоящему счастлив.

Музыка кончилась, он выключил проигрыватель и снова стал прежним. Открылась дверь, и вошла Элейн с подносом в руках, на котором стояли чашки и молоко.

— Какая ты догадливая, Элейн. Нальешь?

Я отказалась от еды, мы пили чай и разговаривали, и я решила, что пора оставить их наедине: в конце концов, они не виделись больше недели.

Брет отвез меня домой, донес до квартиры проигрыватель и махнул на прощанье рукой.

Едва за ним закрылась дверь, как тотчас появилась Дайна.

— Что тут у вас происходит? — В этот момент она увидела мое лицо. — Трейси! Господи Боже мой! Что ты с собой сделала?

Я рассказала. Она была моей лучшей подругой, и я поведала ей все, даже про Роберта, втайне надеясь успокоить ее по поводу наших отношений с Уэйном. Но она лишь сочувственно молчала.

— Так плохо выгляжу, Дайна? Я хочу сказать — очень заметно?

— Ну, заметно, Трейси. Но когда первое потрясение проходит, к этому как бы привыкаешь. Тебя это успокаивает?

— Немного. Ты встречалась с Уэйном? — как бы между прочим спросила я.

— Нет. А с какой стати мне с ним встречаться?

— Но, Дайна, я думала…

— Значит, ты ошибалась. Я не собираюсь быть просто еще одной девушкой в его послужном списке.

— Но, Дайна, откуда ты можешь знать?

— Послушай, это мое дело. Не беспокойся. Отдаю его тебе с горячим приветом.

Весь вечер я провела готовясь к школе и слушая пластинки Брета.

Я встретила его на следующее утро, когда вошла в школу.

— Доброе утро, мисс Джонс, — с улыбкой поздоровался он. — Еще не сломали мой проигрыватель?

— Дайте мне шанс, мистер Хардвик, — расплылась я в улыбке. — Я просто еще не взялась за него как следует. Но я вас не подведу. Он развалится на кусочки от одного моего прикосновения. Даю гарантию.

Мы оба рассмеялись и вместе пошли по коридору.

Нас заметил Уэйн и бросился ко мне с распростертыми объятиями:

— Трейси, как я по тебе соскучился, птичка! — И вдруг: — Трейси! Что ты с собой сделала, милая?

Такой же ужас застыл в его глазах, как и у Дайны. Думаю, эти восклицания будут преследовать меня весь день. Я воспользовалась выражением Брета, надеясь, что он меня не слышит.

— Я… я поссорилась с лобовым стеклом, Уэйн.

— Боже правый, Трейси, похоже, крупная была ссора. Можно догадаться, кто победил, и я уверен, что это не ты.

Позже я рассказала ему правду. С ним и Дайной я могла быть откровенной. Уэйн помогал мне парировать вопросы, которыми меня засыпали учителя, и, когда он пришел ко мне вечером, я искренне поблагодарила его. Когда мы прощались на лестнице, он бросил взгляд на соседнюю дверь.

— Дома? — кивнул он в сторону комнаты Дайны.

— По-моему, да.

— Для меня — нет, — скривился он.

— Откуда ты знаешь? Почему бы тебе не попытаться?

— Нет уж, спасибо. Знала бы ты, какой прием она мне оказала на прошлой неделе.

— Значит, ты все-таки пытался с ней встретиться?

— Вот именно «пытался», но потерпел фиаско. Она словно вылила на меня ушат холодной воды.

— Думаешь, из-за этого? — показала я на кольцо.

— Понятия не имею. Но пока оставим все как есть, птичка. — Он поцеловал меня в щеку. — Я мог бы всерьез отнестись к нашей помолвке, если бы ты дала мне хоть полшанса.

«Не дождешься, Уэйн», — думала я, махнув ему на прощанье.

Однажды утром на доске объявлений появилось отпечатанное на машинке сообщение о собрании персонала, которое должно состояться на следующий день. Я решила изменить прическу, чтобы скрыть шрам, который все еще выделялся на лбу, и записалась к парикмахеру. Поэтому я собрание пропустила. Я выбрала прическу в журнале и попросила парикмахера сделать такую же. Она постаралась на славу, и я осталась довольна. Сзади волосы волнами спадали на плечи, по бокам она немного их подрезала, придав им изящный изгиб, и сделала мне челку, под которой скрылся шрам. Аварии будто не бывало. Но самое главное, я наконец перестала быть похожей на маленькую девочку.

Утром ко мне подскочила Дженни:

— Трейси, ты потрясающе выглядишь. Что случилось?

Я рассказала.

— По-моему, неплохо! Я нашла эту прическу в журнале. Она помогла скрыть мой шрам.

— Точно! Может быть, даже Их Сиятельство сменит гнев на милость, когда увидит тебя с новой прической? Он ужасно на тебя разозлился за отсутствие на собрании.

— Я думала, он не заметит.

— Не заметит? Дорогая моя, он чуть не заставил нас обыскать все здание в поисках тебя. Но потом сказал, что поговорит с тобой утром. Так что готовься!

— О Боже! Ну ладно, расскажи, что было на собрании.

— Много всего. Наконец-то лед тронулся. Во-первых, он назначил другую экзаменационную комиссию, а это значит, что мы, учителя, будем работать по более современной программе.

— Это хорошо?

— Ну конечно хорошо. Это радикально меняет нашу систему обучения. Кроме того, — она пролистала свои записки, — он принял делегацию учеников шестого класса и согласился переоборудовать их комнату отдыха. Он возьмет деньги из школьных фондов и поставит им пару новых кресел со столом для настольного тенниса. И еще, — она перевернула страницу, — только не падай! — он отменил форму для всех шестых классов…

— Что?!

— Да, моя дорогая, и это еще не все! Он отменил групповую систему и вместо нее ввел соревнование между классами. А последнее — он разрешил ходить в школе без форменных шапочек.

— Но что скажут родители? — изумилась я.

— Им просто придется привыкнуть к его нововведениям. Но ты пропустила самое веселое. Старые учителя практически выступили против всех его нововведений, а молодые — с радостью поддержали. Теперь ты, конечно, жалеешь, что не пришла?

К нам присоединился Уэйн:

— Ты уже рассказала ей про новую парковку?

— Еще не успела.

— У него есть проект местных архитекторов, — пояснил Уэйн. — Он передаст его на рассмотрение совету правления. Если нам повезет, парковку перестроят под видом «мелких работ».

— Вот это да! — протянула я. — Действительно, лед тронулся!

— Твое влияние, а? — Уэйн придвинулся ближе и обнял меня за талию.

— Ты ошибаешься, — холодно ответила я. — Мое влияние равно нулю.

— В таком случае тебе придется придумать вескую причину, если столкнешься с ним сегодня. Он рвал и метал по поводу твоего отсутствия на собрании. — Уэйн прижался к моей щеке, и Дженни тактично удалилась. — Хорошая прическа, Трейси. Тебе идет. Выглядишь большой, большой девочкой… Скажи, а мы все еще помолвлены, Трейси? — прошептал он.

— Лично я могу разорвать помолвку в любое время, Уэйн.

— В конце семестра, птичка. Я отпущу тебя на волю. С большой неохотой. — Он опять поцеловал меня в щеку.

Дверь учительской распахнулась.

— Мисс Джонс!

Я отшатнулась от Уэйна и оказалась лицом к лицу с директором.

— Я хотел бы поговорить с вами, мисс Джонс.

Последовав за ним в его кабинет, как послушная ученица, я встала перед столом. И приготовилась к гневной тираде. Он окинул меня быстрым взглядом и уткнулся в свои бумаги.

— Почему вы не пришли на собрание персонала?

— Простите, мистер Хардвик, но я договорилась с парикмахером и уже не могла отменить свой визит.

— Понятно. Но вы могли хотя бы оставить мне записку с объяснениями? Из вежливости. Если я созываю собрание персонала, то предполагаю, что на нем будут присутствовать все учителя без исключения.

— Извините, я не знала, что посещение обязательно. Раньше было по-другому.

— Дело не в обязательности, — возразил он. — А в уважении, которого я жду от своего персонала.

— Простите, — в третий раз повторила я, — но я никак не хотела оскорбить вас. Мне… мне нужно было изменить прическу, чтобы скрыть шрам. Каждый раз, когда я на него смотрела, у меня портилось настроение, и поэтому…

Он внимательно осмотрел мою новую прическу, но по его лицу я не могла понять, нравится она ему или нет. Когда он заговорил снова, его голос звучал мягче:

— Другими словами, вы сменили прическу в терапевтических целях?

— Можно сказать и так, — улыбнулась я.

— В таком случае я вас прощаю. Но больше так не поступайте.

Я направилась к двери, но он остановил меня:

— Присядьте, Трейси. У нас есть еще несколько минут до «летучки». — Он тоже сел и принялся что-то рисовать в своем блокноте. — Мой сын говорит, что теперь на ваших уроках не так весело, как раньше.

— Наверное, я делаю много ошибок, — нахмурилась я.

— Напротив, — улыбнулся он, — он утверждает, что теперь вы почти не ошибаетесь и поэтому им больше не смешно.

Я с облегчением вздохнула:

— Должно быть, ваши книги помогают мне хорошо подготовиться к уроку.

— Я рад, что они оказались вам полезны. Хм… вероятно, вам будет интересно узнать, что я получил письмо от своего племянника Роберта. Он просит… нет, он требует, чтобы я дал ему ваш адрес. Как вы к этому относитесь?

— Не давайте ему адреса, Брет! — запаниковала я.

— Почему? Мне казалось… он вам нравится.

— Да, он мне очень нравится, — я подчеркнула слово «нравится», — но…

— Ради всего святого, девочка, облегчите его страдания.

Я теребила кольцо, пытаясь подобрать нужные слова.

— Итак, — настаивал он, — давать ему ваш адрес или нет?

— Нет, Брет.

— Господи, но почему?

Почему? Как я могла ему объяснить? Мой взгляд упал на кольцо.

— Я помолвлена, Брет.

— Давайте проясним это раз и навсегда, Трейси. Эта ваша помолвка — она настоящая?

Я скрестила пальцы под сумочкой.

— Да, Брет.

— Хорошо. Теперь мы наконец все знаем свое место. Можете идти, мисс Джонс.

— Брет, я…

— Да? — Казалось, он недоумевает, что я еще могла бы ему сказать.

Я повернулась и молча вышла из кабинета.

Глава 9

Уэйн не получил должность заведующего кафедрой. Он пришел в ярость, когда заведующим назначили учителя из другой школы.

— Я веду всю работу, а они меня отвергают. Это все твой драгоценный директор — он разгромил меня в пух и прах. Задал кучу провокационных вопросов, специально, чтобы выставить меня в неприглядном свете. — Мне еще никогда не приходилось видеть Уэйна в такой ярости. — Все! С этого мгновения один учитель географии будет придерживаться политики гражданского неповиновения! — Он ткнул пальцем себя в грудь.

— Но, Уэйн, почему ты злишься? У тебя были такие же шансы, как и у всех остальных.

— Да, но им не наносил удар в спину мерзкий негодяй с ядовитым языком. Я видел рекомендацию, которую он мне написал, и прочитал ее несколько раз. Ненадежный, непредсказуемый, с сомнительной методикой обучения — вот какую характеристику он мне дал. — Уэйн сжал пальцы, словно душил кого-то, и застонал. — Он посмотрел на часы. — Пойдем, Трейси, уже поздно. Все давно разошлись. Я собираюсь зайти в бар и утопить свои печали. Пойдем со мной, милая, подбодришь меня.

По дороге к машине мы встретили Брета. Уэйн смерил его презрительным взглядом и за руку вывел меня из школы. Мы сели в машину, и он рванул с бешеной скоростью.

— Успокойся, Уэйн. Нельзя так быстро ездить!

Мы немного покатались, потом отправились в его любимый бар, и он принялся за выпивку. Я начала за него волноваться и, не дожидаясь, пока он напьется сверх всякой нормы, уговорила вернуться к школе и забрать мою машину. Никогда еще я так не радовалась, садясь за руль собственного автомобиля. Я пригласила его к себе на ужин, и, к моему удивлению, он согласился.

Когда мы подъехали к дому, он уже немного протрезвел, но поднимался по лестнице покачиваясь. Я молила Бога об одном: чтобы Дайна не увидела его в таком состоянии.

Едва закрылась дверь, он сгреб меня в охапку и стал целовать так, что я испугалась. Едва отдышавшись, я велела ему прекратить, но он заявил, что, в конце концов, он мой жених и настала пора вести себя соответственно. Я убедила его, что мне нужно приготовить еду, только тогда он отпустил меня и упал в кресло, закрыв глаза рукой.

Мы поели и на десерт выпили крепкого кофе. К нему вернулась способность соображать, но не хорошее настроение. Он бродил по комнате и вдруг наткнулся на проигрыватель, стоящий на полу.

— А это что за штука?

Я объяснила.

— Так-так, значит, уже и до этого дошло? — хитро улыбнулся он.

— Ты ошибаешься, Уэйн. — Теперь пришла моя очередь злиться.

Он поставил проигрыватель на стол.

— Давай послушаем музыку, милая. Выбери что-нибудь.

Я выбрала свою любимую песню, которую мы слушали вместе с Бретом.

— Хорошо, — сказал он, ставя пластинку. — Садись, дорогая, и наслаждайся.

Его тон показался мне странным, но он уселся на подлокотник моего кресла, я расслабилась и, закрыв глаза, погрузилась в волшебные звуки. Неожиданно он встал, покачнулся и задел стол. Игла проехала по пластинке, оставляя за собой глубокую царапину. Уэйн протянул руку и схватил тонарм, очевидно пытаясь остановить проигрыватель. Но он слишком сильно дернул тонарм и вырвал его с корнем.

Я вскрикнула от ужаса, а Уэйн расплылся в улыбке:

— Так-так, значит, мы сломали проигрыватель «золотого мальчика»!

— Ты нарочно это сделал, Уэйн!

— Да ты что, милая? Ты можешь это доказать? Я просто пытался спасти пластинку, разве нет? — продолжал он ухмыляться.

Я заплакала от бессилия и страха.

— Не переживай, крошка. «Золотой мальчик» не рассердится! Он очень чувствителен, когда дело касается тебя. Ты не знала? А следовало бы — об этом знают все.

— Хотела бы я, чтобы ты оказался прав, — покачала я головой. — Как бы я этого хотела.

— Не расстраивайся, сейчас дядя Уэйн все починит.

Но естественно, он ничего не смог сделать, и прекрасно знал это. Когда он ушел, я долго стояла, глядя остекленевшими глазами на сломанный тонарм.

Накинув куртку, я отправилась к ближайшему телефону-автомату. Я набрала номер Брета и услышала его голос. Страх колотился у меня в горле, и я с трудом выдавила из себя слова:

— Брет, мне ужасно жаль, но ваш проигрыватель сломан.

На другом конце провода повисла мертвая тишина, и я продолжила:

— Мы с Уэйном…

Но он прервал меня:

— Я приеду за ним, — и бросил трубку.

Я побежала домой и вскоре услышала звук его машины.

У меня подгибались колени, когда я открывала ему дверь. Он прошел в комнату, взял сломанный тонарм, осмотрел его и положил обратно. Потом снял пластинку с проигрывателя. Увидев царапину, он обернулся ко мне с побелевшим от гнева лицом:

— На этот раз вы хорошо потрудились, вы и ваш приятель. Вы сделали это умышленно, хладнокровно…

— Нет, Брет, пожалуйста, поверьте мне! Все произошло случайно…

Он поднял руку, и я невольно отшатнулась от него.

— Я каждый раз слышу одно и то же, — рявкнул он. — Случайно. Но теперь я уверен, что вы поставили перед собой цель разрушить все, что у меня есть. Что бы я вам ни дал, вы все ломаете на куски. Господи, вы, наверное, ненавидите меня! — Он взял пластинку, одним рывком сломал ее и выбросил в мусорную корзину. — С этого дня держитесь от меня подальше. И близко ко мне не приближайтесь. Вон из моей жизни!

Он положил тонарм в карман, закрыл проигрыватель крышкой и спустился с ним по лестнице. Вскоре я услышала, как он уехал.

С того дня он едва замечал меня. Когда бы мы ни встретились в коридоре, а это случалось мучительно часто, он отводил глаза. Если обстоятельства вынуждали меня обращаться к нему, он говорил со мной холодным, недружелюбным тоном. Уэйн стал более дерзким в отношениях со мной, как на людях, так и наедине. Иногда он сталкивался с Дайной в моей комнате, но, как только он появлялся, Дайна сразу же уходила.

С нетерпением ждала я конца семестра. В первые дни каникул мы отправляемся в поход, и, хотя со мной поедет Уэйн, буду рада скрыться от ледяного взгляда Брета.

Я тщательно подготовила ребят к той работе, которую нам придется проделать, гуляя по Пеннинам. Я объяснила им основные причины разрушения гор и влияние на этот процесс погодных условий. Мы изучали направление течения рек и учились ориентироваться по карте. Я велела всем купить карты местности. Мы начертили наш маршрут на больших листах картона, и я раздала их всем участвующим в походе мальчикам.

Наконец семестр подобрался к последнему дню; все учителя приводили в порядок классные журналы и доделывали разные дела. В последний вечер семестра Уэйн зашел ко мне в гости. У меня сидела Дайна, но при виде Уэйна она закрыла журнал, который с интересом читала, и поднялась с кресла.

— Увидимся позже, Трейси, — зевнула она. — Мне почему-то очень захотелось глотнуть свежего воздуха.

Она направилась к двери, но Уэйн опередил ее и преградил дорогу. Плотно сжав губы, он пристально смотрел на нее. Я видела, что он настроен серьезно. Они стояли друг против друга, и схватка началась.

— Пропусти меня, пожалуйста, — протянула Дайна. — Я хочу пойти в свою комнату. Мне вдруг захотелось побыть одной.

— Очень жаль, мисс Роу, но вы останетесь здесь.

Он раскинул руки в дверном проеме, Дайна попыталась обойти его и повернуть ручку двери. Он перехватил ее руку и притянул к себе. Она вырывалась, и они отодвинулись от двери.

Я поняла, что должна быстро исчезнуть. Открыв дверь, я глазами показала на ключ в надежде, что Уэйн меня поймет. Он понял, и я услышала скрежет ключа в замке.

Я закрылась в комнате Дайны. Не зная, чем заняться, я собрала посуду на поднос и отнесла на кухню. Когда я уже перемыла все тарелки, на лестнице послышались удаляющиеся шаги и смех двух человек. Через несколько мгновений завелась машина и покатила прочь.

Мне стало одиноко в своей комнате. Подушка с кресла валялась на полу: видимо, им стало тесно. Я надеялась, что они будут очень счастливы и прольют несколько слезинок по поводу моего одиночества.