Поначалу я не заметила Брета, который слушал меня, неслышно вернувшись. Когда я случайно подняла глаза и поймала на себе его взгляд, он смущенно отвернулся. Я хотела продолжить, но он прервал меня:

— Пока достаточно, мисс Джонс. Мы приехали сюда для практических занятий, а не ради теории.

Свернув карту, я раздраженно бросила ее и быстро пошла вперед, понимая, что веду себя глупо, что подаю плохой пример, но мне было все равно. Ему не нравилось все, что я делаю.

— Эй, подождите нас, мисс Джонс!

Один или два мальчика оторвались от группы и шли рядом с ним. Я слышала, как Колин спросил отца, зачем он возвращался к автобусу.

— За аптечкой первой помощи. Вдруг понадобится? Последнее время меня преследуют всякие несчастные случаи.

Колин разразился громким смехом.

— Он имеет в виду мисс Джонс! — закричал он на всю округу. — Слышали бы вы, что он иногда говорит о ней!

Я повернулась. Я хотела заглянуть в глаза Брету. Это не может быть, не должно быть правдой.

— Замолчи, Колин! — рявкнул он, и в его голосе кроме гнева слышалось что-то еще, что-то похожее на отчаяние, но я так и не поняла, что именно. Его лицо побелело от ярости — ярости на сына, который его выдал. Да еще и при всех.

До этого я чувствовала себя уставшей, но теперь последние силы покинули меня. А наш поход едва начался. Если бы только Брет объяснил мне, какое преступление я совершила. Видимо, страшное, судя по тому, как он ко мне относится. Неужели когда-то мы были настолько близки, что минутами казалось, что стали единым целым?

Мы продвигались по нашему маршруту. Время от времени Брет или я обращали внимание мальчиков на те или иные географические особенности, показывали окаменелости и другие геологические образцы. Мы любовались Колдрон-Снаутом, огромным водопадом, который бурлящим потоком устремлялся вниз с высоты двести футов. Мы искали горечавки, крошечные голубые цветы, пережившие ледниковый период. Мы объяснили мальчикам, что эти редкие цветы нужно беречь, они цветут только в субарктических условиях и в других местах не выживают.

Через некоторое время мы сделали привал на обед. Нас окружали величественные горы, высотой достигавшие две тысячи футов. Несмотря на то что светило солнце, пейзаж казался мрачным и диким.

Наконец мы добрались до последнего пункта нашего похода — Хай-Кап-Ника, огромного ущелья, образовавшегося миллионы лет назад. Мы снова присели отдохнуть, и, пока Брет рассказывал ребятам о строении гор и ледниковых долинах, я опустилась на землю и легла, положив руки под голову. Белые легкие облака медленно плыли по синему небу. Мои ноги едва успели немного отдохнуть, когда меня толкнул Джексон:

— Мистер Хардвик велит вам подойти к нам и заняться делом. Он говорит, что мы пришли сюда работать, а не спать.

«Интересно, — думала я, поднимая ноющее тело с земли, — что сделал бы директор, если бы я отказалась двигаться? Вероятно, отправил бы спать без чая».

Обратную дорогу я выдержала только благодаря тому, что все время думала о постели. Большую часть пути я плелась позади всех. Мальчишки убежали вперед, и я осталась совсем одна. Брет ни разу не оглянулся. Добравшись до автобуса, я рухнула на переднее сиденье и закрыла глаза.

— Мисс Джонс, вы сядете за руль?

Я медленно подняла отяжелевшие веки и посмотрела на него:

— Что вы сказали?

— Я спросил, вы… А, ладно, не важно. Забудьте.

Я не стала спорить, я просто откинула голову на спинку сиденья и молча смотрела вдаль. Не помню, как дотянула до вечера. Уложив ребят, я закрылась в своей комнате.

Делать было нечего, и я легла спать. На улице еще было довольно светло, когда я забралась в спальный мешок. Если мне удастся заснуть до наступления темноты, ночные тени и шорохи не успеют меня напугать, как накануне. Я уже задремала, когда раздался стук в дверь.

— Мисс Джонс, — послышался голос, — вы у себя?

Я не ответила.

— Мисс Джонс…

Задергалась дверная ручка, и я закрыла руками уши. Кто-то толкался в дверь, но вскоре сдался. Я услышала удаляющиеся шаги Брета.

Глава 10

Вопреки ожиданиям, утром мне не задали ни одного вопроса, даже не посмотрели в мою сторону. Мы снова приготовили бутерброды, а Брет залез под капот микроавтобуса. Я повела мальчиков к реке искать окаменелые породы. Брет слишком долго копался в моторе, и ребятам надоело изучать камни. Вместо этого они стали бросать их в воду. Потом кто-то кинул камень в другого, и тут началось такое… Я пыталась остановить их. Бегала между ними, отнимала камни, но они тотчас подбирали другие. Я стояла между двоими мальчишками и вдруг почувствовала острую боль в щеке. Громко вскрикнув, я закрыла лицо руками. И конечно же в этот момент появился Брет.

— В мисс Джонс попал камень! — завопили они, а я молила Бога, чтобы они замолчали.

Я опустилась на большой валун, держась за щеку. Брет подошел ко мне и попытался отвести руку.

— Позвольте мне посмотреть.

Я вырвалась от него, как капризный ребенок, но он настоял на своем.

— Щека разбита в кровь, — констатировал он.

Я промокнула рану бумажной салфеткой.

— Ничего страшного. Сейчас перестанет. Не хочу ничего прикладывать.

Он взял меня за руку и потянулся к своему рюкзаку. Я едва не закричала, когда он ко мне прикоснулся, и выдернула руку:

— Я ничего не хочу! Не надо!

Должно быть, он почувствовал, что я на грани истерики, и отпустил меня.

И вдруг я поняла, что мальчишки раскрыв рот наблюдают за нами: впредь надо вести себя с директором более осмотрительно. Колин был потрясен, и я слышала, как позже он спросил отца:

— Папа, почему тебе больше не нравится мисс Джонс?

Не было слышно, что он ответил. Да и не хотела я ничего слышать. И тут же начала считать часы, оставшиеся до конца недели.

Мы показали ребятам местные красоты — Хай-Форс и Уинч-Бридж. Прогулялись до Холуика, забрались на гору с таким же названием, рассматривая каменистые утесы и восхищаясь открывшимся видом. Днем мы отправились в Миддлтон-ин-Тисдейл и купили свежие продукты.

Вечером я рано ушла спать. Только так я могла избежать столкновения с Бретом.

В среду утром мальчики стали опять вести себя из рук вон плохо. Они шумели и не слушались. Отправляясь спать, переговаривались и прыгали по кроватям, спорили и дрались, и Брету приходилось все время их утихомиривать. Он превратился в измученного родителя, дошедшего до точки. И тогда я поняла, почему они так себя ведут. Они почувствовали натянутость отношений между двумя руководителями, как это чувствуют дети, чьи родители постоянно ссорятся, и это их напугало: они подсознательно восставали против враждебности между нами.

Я не могла рассказать о своих выводах Брету. Мне пришлось оставить их при себе, потому что не в моих силах было изменить ситуацию. Проявление дружелюбия должно исходить от него, как от директора, а не от меня, младшего члена персонала.

Утром мальчики опять отправились к реке. Рыжеволосый Миллер подрался с Колином. Я разняла их, и Миллер обвинил меня, что я встала на сторону Колина.

— Он зануда, — презрительно бросил он. — Сыночек директора и ваш любимчик. Малявка!

Колин бросился на него, но я его оттолкнула. Мы стояли у самой воды, и я старалась держать их подальше от края берега.

— Перестань, Рыжий! — прошипела я. — Веди себя как подобает!

— Меня зовут не Рыжий, Джонни! — огрызнулся он.

Во всяком случае, теперь я узнала, как они меня называют между собой.

— Хватит называть меня Рыжим!

Он ткнул меня под ребра, я потеряла равновесие и рухнула в воду. Течение было быстрым, и я никак не могла выбраться на поверхность. Я слышала крики на берегу и уже начала задыхаться, пытаясь найти опору. Уцепившись наконец за какой-то камень, я схватилась за протянутые ко мне руки. Эти руки вытащили меня из воды и поставили на твердую землю.

Я промокла до нитки, а главное — чувствовала себя ужасно несчастной.

— Быстро в дом! — произнес голос, принадлежавший хозяину этих рук. — И в ванну.

Я шла рядом с ним. Мокрые волосы закрывали мое лицо, поэтому я не заметила большого валуна и споткнулась. Его руки подняли меня и понесли, во мне уже не осталось сил для протеста.

Он внес меня в ванную и открыл краны. Из-за двери послышался голос старой дамы, которая принесла большое банное полотенце. Я знала, что Брет еще здесь, поэтому сидела на стуле и ждала, когда он уйдет.

— Раздевайтесь! — приказал он.

— После того, как вы уйдете, — ответила я.

— А если не уйду?

Я промолчала.

— Хорошо, я выйду ненадолго.

Приняв ванну, я завернулась в мягкое полотенце и стояла, наслаждаясь разлившимся по телу теплом. В этот момент открылась дверь и вошел Брет.

— Вы не можете сюда зайти! — возмутилась я.

— Не могу? Почему же?

Ответ был очевиден. Он смотрел на меня со странным выражением лица.

— Видимо, вы до сих пор еще не поняли, как хорошо я вас знаю. Я же говорил, что помогал сестре раздевать вас после аварии.

Я покраснела, и не только из-за горячей ванны.

— Но это не дает вам права заходить в ванную, когда здесь нахожусь я.

— Совершенно верно. Но мне уже много раз приходилось спасать вас, и сейчас я провожу очередную спасательную операцию, так что оставьте свое целомудрие и вытирайтесь. Если вы думаете, что я пришел с гнусными намерениями, то вы ошибаетесь: нам надо уехать, пока не начался дождь.

Я еще крепче завернулась в полотенце, и он начал растирать меня мягкими движениями. Его руки скользили по полотенцу, а я держалась, насколько хватило сил.

Почти теряя сознание, я выдохнула его имя. Его руки замерли на моих лодыжках.

— Извините, Брет, но вам придется остановиться, — прошептала я.

Он медленно поднялся и удивленно посмотрел на меня.

— Я… не ребенок, хотя вы и считаете меня им, — снова прошептала я. — Уходите! Пожалуйста!..

Выражение его лица изменилось — казалось, он заглянул в мое пылающее сердце. Он пристально смотрел на меня, приковав к себе взглядом. Его руки скользнули по моей спине, и я была не в силах сопротивляться. Он притянул меня к себе, и я сдалась. Я отпустила полотенце и обхватила его за шею, и, когда наши губы встретились, полотенце слегка приоткрыло мои плечи. Наш поцелуй длился вечность.

Когда мы наконец оторвались друг от друга, он поправил на мне полотенце и крепко обернул мое натянутое как стрела тело. Я заглянула в его глаза, пытаясь найти там любовь, но обнаружила лишь циничную ухмылку, обжегшую меня, как оголенный провод. Такого Брета я еще не знала. В его глазах застыло выражение, которого я еще никогда не видела. А его губы бросали в меня оскорбления:

— Не ждите от меня извинений, мисс Джонс. Я всего лишь человек. На этой неделе я уже отклонил одно ваше многообещающее приглашение, отказываться от второго было бы непростительной глупостью.

— Что вы говорите, Брет? — прошептала я, не веря своим ушам.

— Какой мужчина скажет «нет», когда такая привлекательная молодая женщина открывает ему зеленый свет? — безжалостно продолжал он. — Или, может быть, вы перепутали меня со своим женихом? — Он направился к двери. — Хотите услышать полностью то сообщение, которое через меня передал вам Уэйн Иствуд в тот день, когда мы уезжали из школы? Он сказал: «Передайте мисс Джонс, что я от всей души благодарю ее за незабываемую ночь, я получил необыкновенное удовольствие». И еще добавил, что «никогда не забудет то, что вы для него сделали». Конец сообщения. Сделав единственно возможный вывод из его слов, мне стало ясно, что вы всегда готовы услужить, когда дело касается мистера Иствуда. А судя по вашему поведению в последнее время, это превратилось у вас в привычку.

Я молча смотрела, как он уходит. Он захлопнул за собой дверь. Мне стало плохо. Теперь я знаю, какое «преступление» совершила! Он поверил каждому слову этого сообщения, с помощью которого Уэйн намеренно ввел его в заблуждение. Я знала, что Уэйн имел в виду Дайну, но Брет решил, что он говорит обо мне.

Теперь мне было известно, что он обо мне думает. Я автоматически оделась, причесалась и приняла решение — я уеду отсюда. Немедленно, сейчас же. Я не обращала внимания на свою совесть, которая во весь голос кричала, что я не должна так поступать.

Я забрала у миссис Бекинг мокрую одежду. Она удивилась и пожалела, что мои вещи еще не высохли. Брет перехватил меня у дверей.

— Куда вы собрались?

— Я уезжаю. Домой. Прямо сейчас. — Я старалась говорить спокойным голосом.

— Домой? — нахмурился он. Его изумление плавно перешло в сарказм. — Почему? Не терпится поскорее увидеться с женихом?

Я не ответила на его колкость.

— Я уезжаю, Брет, — сказала я, старательно выговаривая каждое слово. — Потому что после того, что вы сказали мне в ванной, у меня не остается другого выбора. У вас сложилось слишком плохое мнение обо мне, поэтому всем будет лучше, если я отсюда исчезну. Вы уже говорили мне, чтобы я держалась от вас подальше. Вот я и ухожу.

— Правильно, — с горечью произнес он, — любой предлог хорош, чтобы избежать ответственности. Вы предаете меня. Со мной уже такое случалось, так что мне не привыкать. Оставляете меня с десятью мальчишками, чтобы потешить свою гордость и тщеславие.

Я стояла в дверях, глядя на мальчиков.

— Мы привезли этих детей сюда, — настойчивый голос Брета разрушал мою решимость, — для образовательных целей. Наша задача заключается в том, чтобы они извлекли из этой поездки как можно больше знаний. Мы не должны подчинять их нужды личным чувствам и разногласиям.

«Интересно, когда кончится его лекция?» — думала я.

— Даже если мы ненавидим друг друга, мы должны отбросить свои эмоции до тех пор, пока не выполним свой учительский долг перед ними.

Итак, он меня ненавидит. Я повернулась и посмотрела на него, впервые заметив круги под глазами и взгляд, выражение которого я не могла определить — безнадежность?..

— Ладно, я разрешаю вам уехать, — пожал он плечами. — Вы отправились в эту поездку добровольно, в свое отпускное время. Так что возвращайтесь к своему приятелю, раз уж не можете долго без него обходиться.

Он оттолкнул меня и вышел на улицу. Он велел мальчикам садиться в автобус, и я смотрела, как они уезжают. Я поднялась в свою комнату, распаковала вещи и отдала мокрую одежду миссис Бекинг. Она с радостью приняла ее у меня.

— Я высушу ее и приведу в порядок, — заявила она. — Не люблю возвращать людям сырую одежду.

Я выглянула в окно.

— Пойду погуляю, — сказала я. — Вон туда… далеко, через луга.

— Вы ведь не пойдете одна, дорогуша?

— Все уехали в Дарлингтон. А мне… мне не захотелось ехать с ними. Как вы думаете, миссис Бекинг, будет дождь?

Она тоже выглянула в окно:

— Наверняка пойдет, а когда у нас зарядит дождь, то это надолго. Наденьте плащ, если собираетесь на прогулку. Возьмете с собой что-нибудь поесть?

— Благодарю, мне не нужна еда.

— Нельзя уходить без еды, дорогуша, — настаивала она. — Вот, возьмите молока, — она протянула мне полную бутылку, — немного сыра и хлеба.

Я взяла, чтобы не обижать ее.

— О, это слишком много, я не голодна.

— Но вы обязательно захотите перекусить.

Я уложила еду в рюкзак и вышла из дома. У меня не было карты. Мне пришлось ориентироваться с помощью своих географических познаний. И отправилась по дорожке, по которой мы гуляли в самый первый день. Я знала, что она ведет в деревушку под названием Дафтон. Я шла и шла — не останавливалась на обед и просто шла, пока не добралась до Колдрон-Снаута. Там я рухнула на землю, изнемогая от усталости. Выпила молока и растянулась на траве, слушая, как Тис грохочет по гигантским ступеням, вырезанным в скале, образуя исполинский водопад.

Начался дождь, но я его даже не заметила. Я все думала. Мне нужно было привести в порядок свои мысли и обдумать план действий. Совершенно очевидно, что я больше не смогу работать в этой школе. Мне необходимо найти другую работу, где-нибудь на юге Англии, подальше от Брета. Поднявшись, я немного постояла, глядя на бурлящую воду, и отправилась дальше, не имея представления о времени, потому что мои часы остановились. В Дафтон я добралась почти к вечеру.

Несмотря на гнетущую тяжесть в душе, я смогла оценить его красоту, домики из красного песчаника на фоне зеленой листвы, ухоженные сады.

Я отыскала чайную и, выпив чашку чаю с булочкой, тронулась в обратный путь. Я знала, что мне предстоит пройти много миль, знала, что безумно устала, но мой мозг отказывался воспринимать действительность. Дождь так и не перестал, он превратился в настоящий ливень, от которого никуда было не скрыться. Я промокла насквозь, но даже не почувствовала этого.

Сумерки застали меня в пути — мрачные туманные сумерки, которые быстро сменились сплошной темнотой. У меня не было фонаря, я спотыкалась, но держалась на ногах. Я не думала о том, что делают остальные, я не думала о том, правильно ли я иду, я даже не думала о том, дойду ли я когда-нибудь обратно.

Мои ноги продолжали идти, голова совсем не соображала. Я поднималась вверх, потом спускалась и поднималась вновь. Ноги увязали в мокрой почве, и я отстраненно подумала, не угодила ли я в болото, но меня совсем не интересовало, что может произойти, если я действительно окажусь в трясине. Я споткнулась о камень и растянулась плашмя. Мне не хотелось вставать. Я просто лежала и грезила наяву. В моих грезах Брет был со мной, он обнимал меня, гладил по волосам, а потом поднял на руки, поцеловал и понес домой.

Придя в себя, я обнаружила, что никого рядом нет. Я заставила себя подняться, покрепче затянула рюкзак на спине и пошла дальше, не испытывая страха, потому что не испытывала никаких эмоций. Туман сгустился, и мне приходилось пробираться вперед на ощупь. У меня начались галлюцинации: мне казалось, что стало вдруг тепло и уютно и вокруг много людей. Готовая поклясться, что вижу большую компанию — все смеются и разговаривают, — всматривалась в темноту: они были так близко, что я протянула руку, но нащупала только пустоту, и видение исчезло.

Медленно бредя вперед, я споткнулась и упала на чье-то тело. Оно отпрянуло от меня, и я закричала. Оказалось, это овца. Я лежала, мечтая, чтобы она вернулась и согрела меня своим теплом. Наверное, я задремала. Через какое-то время я очнулась и снова поднялась на ноги, инстинктивно чувствовав, что должна идти, пока еще есть силы.

По дороге мне послышалось, что кто-то выкрикивает мое имя. Голос звучал хрипло и странно, он произносил еще какие-то слова, которые я не могла разобрать.

— Трейси! — звал голос. — Ради Бога, откликнись, Трейси!

Я попыталась ответить, но слова не шли из горла. Какая разница, все равно это сон. Вдруг темноту прорезал луч света, и послышались шаги. Я остановилась, ожидая, когда видение исчезнет, но вдруг увидела мужской силуэт. Он остановился недалеко от меня.

— Трейси? — Голос, вопрошая, произнес мое имя. В вопросе было изумление.

Я опять попыталась ответить и опять не смогла. Я начала падать, но в моем сне он бросился ко мне, подхватил меня и прижал к себе, повторяя мое имя снова и снова.

— Милая моя, — говорил он, — любимая. Я искал тебя целую вечность. И никак не мог найти. Я думал ты умерла.

Он взял меня на руки и понес. Я не пыталась говорить. Мне не хотелось испортить сон, который наконец перенес меня в дом, полный мальчишек, шума и света, в теплую-теплую постель с одеялом и грелками. Все! Спать, спать, спать.