Лилит Сэйнткроу

Правая рука дьявола

Посвящается Кадзуо, моему лучшему другу.

Non satis est ullo, tempore longus amor.

Будем, пока есть возможность, любви предаваться,

Поскольку не долговечна, увы, но преходяща она.

Секст Проперций. Элегии, 1. XIX. 25

Военачальник: Ты взираешь на человека, который может пронзить тебя мечом, и глазом не моргнув.

Монах: Ты взираешь на человека, который и глазом не моргнет, если ты пронзишь его мечом.

...

Наиболее интригующей является последняя из теорий: возможно, Пробуждение стало итогом общей эволюции человеческой расы. До Пробуждения любые проявления псионического дара были печально известны крайней непредсказуемостью, и даже Указ о парапсихологии, несмотря на шумное восхваление оного апологетами Эдриена Ферримана, лишь заложил основы кодификации и открыл возможность для обучения псионов. Однако внезапный расцвет и повсеместное распространение псионических и магических способностей нельзя объяснить тем простым фактом, что они были включены в законодательное поле.

Теория общей эволюции с неумолимой логикой подводит нас к гипотезе, которая рассматривает это явление как результат вмешательства иного разума. Этот вывод представляется самоочевидным, и приводимый его сторонниками тезис о демоническом вмешательстве в генетический код человека уже набил оскомину, превратившись в банальное клише. Любой чародей объяснит вам, что человеческое увлечение демонизмом едва ли возможно объяснить без признания того, что демоны, как утверждают и они сами, тем или иным способом приложили руку к нашей эволюции.

Что касается отношений с демонами, важно учитывать следующее. Во-первых, их собственническую природу. Демоны (в чем, надо признаться, они похожи на людей) скорее предпочтут уничтожить дорогой для них объект, чем позволят ему освободиться от своего влияния. Во-вторых, вступая в сделку с демонами, важно понимать: как и в случае с лоа или этриганди, их представление об истине совершенно не совпадает с общепринятым человеческим. Зачастую «истинным» у них считается то, что наилучшим образом соответствует требованиям момента или способствует достижению цели. Отсюда известная шутка о том, что лучшие чародеи выходят из юристов, и автор данных строк вполне готов в это поверить. Собственно говоря, по части зависти и фальши мы с демонами друг друга стоим: мы могли бы поучиться у них, так же как и они у нас. Впрочем, последнее маловероятно, потому что их вид гораздо старше нашего…

Адриенна Спокарелли. Теория и демонология: пособие для начинающих маги.

Глава 1

— Это для тебя, — смущенно промолвил Джафримель, и прежде чем его глаза вновь сделались почти человеческими, в них на миг зеленым огнем вспыхнул рунический узор.

Я заморгала и приняла увесистый пакет, обернутый в синюю глянцевую бумагу и перевязанный широкой белой шелковой лентой. Потом отодвинула в сторону толстую книгу в кожаном переплете и потерла свою затекшую шею под тяжелой волной волос. После многих часов чтения и расшифровки текста мои глаза затуманились. Белый мрамор позади Джафримеля виделся мне как сквозь пелену, и даже его лицо в первое мгновение показалось незнакомым.

Потом я узнала его и вздохнула, вобрав в себя знакомый запах корицы и мускуса. Вблизи него знак на моем плече начинал гореть, обжигая привычной сладостной болью, от которой замирало сердце. В комнате было темно, не считая круга света от старинной латунной лампы с зеленым абажуром.

— Еще один подарок? — Мой голос звучал хрипло, еще не зажившее горло пересохло.

Наедине с Джафримелем не было нужды беспокоиться о том, чтобы смягчить хрипоту. Татуировка на моей щеке изогнулась, изумруд сверкнул, приветствуя его.

— Так и есть.

Джафримель кончиками пальцев коснулся моей щеки, и от этого прикосновения у меня по спине медленно, равномерно разлилась волна жидкого пламени. Когда он выпрямился, неохотно убрав пальцы, его длинный темный плащ с высоким воротом слегка колыхнулся.

— Подарок для самой красивой некромантки в мире.

Я невольно рассмеялась.

— Лестью можно добиться чего угодно. По-моему, Гейб красивее меня, но ты имеешь право на свое мнение.

Я выпрямилась, откинула голову назад и повертела шеей, разрабатывая затекшие мышцы.

— Что это?

Сверток был размером с мою руку от запястья до локтя и тяжелый, как металл или камень.

Джафримель улыбнулся, и рисунок его рта смягчился, темные глаза приобрели почти человеческое выражение. Это ему шло — обычно облику демона была присуща мрачная свирепость, а сейчас от него веяло нежностью, отчего мое тело, как обычно, томительно разогрелось и расслабилось. Я посмотрела на пакет, коснулась банта.

В прошлый раз он подарил мне переплетенную в кожу книгу Перес-Реверте «Девятый портал ада». Том был в идеальном состоянии, как будто вышел из старой венецианской типографии не тысячу лет назад, а только что или все время находился в стасис-камере. Этот дом, вилла из сияющего белого мрамора в тосканской глубинке, тоже был его подарком. Я как-то упомянула, что устала путешествовать, и однажды вечером после ужина он вручил мне ключи от этого дома.

В моей темной библиотеке горела лишь одна настольная лампа, и все замерло, утонув в сумраке. Но едва я оторвалась от изучения книг, как из соседних помещений донеслись шаги и прочие приглушенные звуки: слуги занимались повседневными домашними делами.

Все шло как обычно, но мне почему-то было не по себе. Я очень хотела отделаться от какого-то предчувствия. Похоже, мой маленький дар предвидения работал сверхурочно.

«О боги, надеюсь, что это не так. Чего-чего, а развлечений на мою долю уже выпало с избытком, больше, чем можно выдержать за одну жизнь».

Я еще раз потерла глаза и развязала прохладную и гладкую шелковую ленту, одновременно пытаясь справиться с зевотой. Я занималась расшифровкой трое суток, мои силы были на исходе.

— Тебе нет нужды делать мне… подарки. О боги!

Из-под глянцевой бумаги появилась статуэтка из идеально отполированного обсидиана: восседающая на троне женщина с львиной головой, над которой слегка светился в сумраке золотой диск. У меня вырвался вздох изумления.

— О Джафримель. Где ты…

Он уселся в кресло напротив меня. Мягкий свет лампы полного спектра отбрасывал тени на его хмурое лицо, отчего зеленые всполохи в его очах порождали пляшущее свечение, словно языки пламени. Когда он смотрел на меня, в его глазах вспыхивали зеленые искры.

— Тебе нравится, Данте?

Ну и вопрос! Как будто могли быть сомнения.

Я взяла статуэтку, погладила полированный камень. Как и все его подарки, она была совершенна, и от этого совершенства у меня знакомо таяло сердце. Однако странное предчувствие никуда не делось.

— Красивая.

— Я слышал, как ты взывала к Сехмет.

Он вытянул длинные ноги, совсем как обычный смертный мужчина. Его глаза снова потемнели, взор ласково скользнул по моей коже.

— Она тебе нравится?

— Конечно нравится, дурачок! — Я провела пальцем по гладкому плечу статуи, слегка царапнула ее длинным ногтем, покрытым черным лаком. — Она великолепна.

Наши глаза встретились, и знак демона на моем плече разогрелся, посылая тепло по моей коже и вглубь тела, до костей. Это нефизическое соприкосновение было очень интимным.

— Что-то не так?

Его улыбка слегка померкла.

— Почему ты спрашиваешь?

Я пожала плечами, ощутив тончайший укол вины. Просто неприлично в ответ на подобную предупредительность выказывать свою невротическую неспособность поверить во что-то простое и бескорыстное.

— Наверное, у меня осадок от человеческих отношений. Тебя начинают заваливать подарками, как правило, неспроста.

«Я получаю подарки через день. Книги, старинные вещицы, оружие, которым даже не умею пользоваться. Я чувствую себя так, словно меня слишком балуют. Или словно мне платят. Данте Валентайн, некромантка и содержанка. Каково звучит?»

— А, вот оно что. — Он снова улыбнулся с облегчением. — Значит, всего лишь человеческая подозрительность.

Я скорчила рожицу и высунула язык. Джафримель засмеялся.

— Ну, кончай веселиться, — сказала я, с трудом удерживаясь от смеха.

— Мне просто приятно тебя радовать. Кроме того, напомню, что пришло время обеда. — Он наклонил голову, скрывая улыбку. — Эмилио старался изо всех сил, хотел отвлечь тебя от пыльных бумаг.

Я снова скорчила гримасу, поставила статуэтку на письменный стол и потянулась, хрустнув суставами.

— Так я, пожалуй, растолстею.

«Этот шифр вроде бы чуть легче, чем предыдущий. Вероятно, код Ронсона со смещающейся буквенно-цифровой базой. Надеюсь, в его дневнике найдутся новые сведения о психологии демонов — это всегда пригодится. Трактат о крыльях оказался бесценным».

Раньше я и не подозревала, что демон высшего ранга становится очень уязвимым, сомкнув защитный покров своих крыльев вокруг другого существа.

— Ты думаешь? — Улыбка Джафримеля стала шире. — Это бы тебе пошло. Идем. Я нуждаюсь в твоем обществе.

Мне вдруг стало тепло от этого признания: ему не просто нравится мое общество, он нуждается в нем.

— Здорово. Знаешь, я и вправду очень увлекалась этими исследованиями. Раньше у меня на это вечно не хватало времени.

«Я была слишком занята, выплачивая свой кредит. И предпочитала тратить добытое как можно быстрее, лишь бы ни о чем не думать».

Снова потянувшись, я плавным движением поднялась на ноги, подняла статуэтку, завернула ее обратно в синюю глянцевую бумагу и протянула ему руку.

— Ты, наверное, хочешь уговорить меня переодеться к ужину.

— Я так редко вижу тебя в платье, хедайра. А тебе очень идет черный бархат.

Он накрыл ладонью мою руку и встал, причем я совершенно не ощутила его нажим; шагнул ко мне и провел рукой по моему предплечью. Я была босая, в шелковой футболке и джинсах. Из снаряжения поблизости находился только прислоненный к письменному столу меч, напоенный энергией. Это оружие почти не покидало ножен, за исключением тренировочных боев. Я продолжала упражняться, чтобы не утратить боевые навыки. Возможно, теперь, когда на моей стороне выступал демон, чьи мышцы обладали куда большей ловкостью и силой, чем человеческие, мне не стоило об этом беспокоиться, но жизнь, проведенная в сражениях, вырабатывает привычки, от которых не так легко отказаться. И не важно, насколько защищенной ты себя чувствуешь.

Однако мысль о том, что рядом со мной демон, а меча под рукой нет, больше не вызывала у меня неуверенности или паники, как раньше.

«Надо же — он единственное существо на земле, кому я доверяю, когда сама не вооружена».

Я подалась к Джафу, положила голову ему на плечо и почувствовала, как он напряжен. Такого напряжения я не замечала с первых дней после отъезда из Сент-Сити. Его успокаивала моя близость, и я усвоила, что лучше всего время от времени просто замирать в его объятиях, позволяя ему касаться меня. Это приносило облегчение нам обоим. Я уже привыкала к странному ощущению безоружности в присутствии демона.

Падший демон. «А'нанкимель» — слово, которое я пока не сумела понять.

— Ты говоришь про тот черный бархатный футляр? Моя грудь просто вывалится из него! — сказала я весело, оставаясь неподвижной в его объятиях.

Мало-помалу напряжение спадало.

— И какая грудь! Самое первое, что я заметил, увидев тебя, — сказал он, как обычно, спокойным и ироничным тоном с оттенком лукавства.

— Лжец.

«Первое, что ты заметил, это моя раздражающая человеческая привычка грубо задавать бесцеремонные вопросы».

Я потерлась щекой о плечо Джафримеля, чтобы успокоить его. Потребовалось немало времени, чтобы я перестала обращать внимание на то, из чего был сделан его длинный черный плащ. Тут мне удалось продвинуться.

— Хм…

Он погладил меня по волосам, запустив пальцы в длинные чернильно-черные пряди. Я частенько подумывала о том, чтобы подрезать волосы покороче, но всякий раз после того, как Джафримель ласкал их, откладывала неизбежную стрижку. Достаточно и того, что я могу больше не красить голову, волосы приняли свой естественный цвет — стали черными. Черными и шелковистыми.

Точно такими же, как у него. Да и кожа моя была лишь на несколько оттенков бледнее его кожи, а мой личный демонический аромат хоть и легче, но по сути тот же.

— Джафримель?

От моего хриплого голоса воздух беспокойно колыхнулся. Горло больше не саднило, но связки были поранены железными пальцами Князя тьмы.

— Что, моя любознательная?

— Что-то не так? — Я обвила его свободной рукой и легонько сжала, давая понять, что настроена серьезно. — Ты…

«Я знаю это твое настроение, Джаф. Ты будто слушаешь что-то, чего я не могу услышать, причем настороженно, и это заставляет меня нервничать. Ты очень деликатен и стараешься не причинить мне боли, но в такие моменты мне хочется, чтобы ты, как это однажды случилось, забылся и дал мне почувствовать твои когти».

— Что может быть не так, когда ты в моих объятиях, хедайра? — Он легонько коснулся губами моей щеки. — Пойдем. Нас ждет ужин. Потом, если захочешь, я расскажу тебе историю.

— Какую историю?

«Ты хочешь отвлечь меня, как ребенка, которому пора ложиться спать. Ну что ж, будь по-твоему».

Я нечасто давала ему понять, насколько он стар, и подозревала, что сам Джафримель тоже воздерживается от напоминаний об этом. Потрясающая тактичность; раньше мне и в голову не приходило, что демоны на такое способны. Забавно, насколько строго они соблюдают все законы и формальности, даже если их представление об объективной истине не совпадает с человеческим. Еще один вопрос, ответа на который не найдешь ни в одной книге: можно ли считать такой формализм проявлением такта?

Джафримель сделал одно плавное движение и вручил мне мой меч, а затем поцеловал меня. Целомудренный поцелуй в лоб.

— Любую историю, какую захочешь. Выбирай сама.

Эмилио превзошел самого себя. Брускетта, кальмары, мягкий чесночный хлеб и свежий сыр моцарелла, весенний лимонный кекс, крем-брюле. Свежая клубника, тушеная спаржа. Оливки — я их не любила, но Эмилио обожал и мысли не допускал, что кто-то их терпеть не может. Ведь мы в Тоскано. Какая трапеза без оливок?

Оливковые деревья на рыжевато-бурых холмах были старше самой Гегемонии. Немало вечеров провела я под их кронами, сосредоточенно склонившись над зашифрованным дневником маги. Джафримель лежал рядом и нежился, как кот, растянувшись в пятнистой тени сучковатого дерева с кожистыми зеленовато-желтыми листьями, пока дневная жара медленно оплывала с уступчатых холмов, а небо становилось похожим на бархат, окрашенный индиго и усеянный сухими звездами. Потом мы неспешно направлялись домой по пыльным тропам: он обнимал меня за плечи, а мои книги покачивались в старомодном ремешке, застегнутом пряжками. Школьница и демон.

Как все псионы, я получила базовое образование маги. Со времен, предшествовавших Пробуждению, маги имели дело и с энергией, и с психическими явлениями, поэтому они владели всеми методиками, так что набор дисциплин на ранних стадиях обучения не слишком разнился для некроманта, шамана, скинлина или любого другого псиона, как его ни назови. Правда, в наше время настоящие маги получают углубленную магическую подготовку для ослабления барьеров между мирами и установления контактов с адом. Для освоения этой сложной программы требовались десятилетия. Вот почему большинство маги в процессе обучения брались за какую-нибудь работу, чаще всего нанимаясь в корпоративные службы безопасности. Джафримель не препятствовал мне в скупке теневых дневников на не вполне легальных аукционах, но он ни за что не хотел разъяснять, что значит «падший». Мало того, он не соглашался помочь мне в расшифровке этих писаний… Мне очень повезет, если маги согласятся взять меня в ученики, когда рядом постоянно отирается Джаф. Он-то для них куда интереснее, чем я, даже если мне удастся склонить хоть кого-то принять в круг псионов особу, несколько староватую для ученичества.

Ужин, поданный в просторной столовой с высоким потолком и темным дубовым столом на шестнадцать персон, накрытым хрустящей белоснежной скатертью, затянулся. Я смаковала яства, а Джафримель забавлялся тем, что складывал из страниц моих заметок зверюшек оригами, бросая вызов хорошим манерам. Пусть некоторые выписки при этом и терялись, но дело того стоило: прекрасны были и сами фигурки, и удивительно изящные движения его золотистых пальцев, и то, как он почти со смущенным видом преподносил мне плоды своих трудов.

Эмилио, дородный новоталианец с густыми усами — он ими заслуженно гордился, — вальсирующим шагом вынес блюдо, на котором лежало то… чего там быть никак не могло.

— Bella!

Его звучный голос эхом отдался от теплых белых каменных стен. Малиновый гобелен из антикварной лавки в Аррието всколыхнулся у стены, растревоженный легким дуновением теплого воздуха, проникавшего в высокие открытые окна. Меч, прислоненный к моему стулу, тихонько зазвенел.

— Смотри!

— О нет! — Я старалась, чтобы в моем голосе звучал восторг, а не испуг, смешанный с чувством вины. — Эмилио, не может быть!

— Это моя вина. — Губы Джафримеля опять, что бывало нечасто, изогнулись в улыбке. — Это я предложил.

— Ты предложил «Шоколадное убийство»? — Мне стоило усилий удержаться от смеха. — Джафримель, ты ведь такого вообще не ешь.

— Зато ты такое любишь. — Джафримель откинулся в кресле, на его ладони примостился гиппопотам-оригами. — В последний раз, когда ты ела шоколадный…

Моим щекам стало жарко, и я порадовалась, что не часто краснею.

— Давай не будем об этом.

Я глянула на принесенную Эмилио фарфоровую тарелку. Безупречное, влажное, воздушное, пышное, шоколадное пирожное с миндалем — настоящим миндалем, выросшим на деревьях, а не синтопротеиновыми подделками под природные плоды. Для падшего и его хедайры — самое лучшее!

Отрезвленная этой мыслью, я смотрела на еще горячее лакомство, увенчанное взбитыми сливками и шоколадной крошкой, на разложенные безупречной дугой вдоль края тарелки пропитанные бренди вишни. Я чувствовала аромат, в котором еще угадывался деликатный момент превращения сахара в карамель.

— О, — вздохнула я. — Это изумительно, Эмилио. Ты стоишь гораздо больше того, что тебе платят.

Он помахал широкими ладонями с пухлыми, мягкими пальцами. У него не было мозолей, не то что у меня. Наш повар не обучался военному делу, да в этом и не было нужды — кому придет в голову убивать дородного талианского кулинарного искусника, носившего заляпанные белые фартуки и сопровождавшего каждое слово размашистыми жестами пухлых рук. Со мной Эмилио держался запросто — он был одним из тех немногих нормалов, кого не пугало мое присутствие.

— Ch'cosa, s'gnora, я готовлю не для него, синьора, я готовлю для вас. Угощайтесь. Хотя бы и одна.

— Мне даже боязно! Оно такое красивое.

Я осторожно взяла вилку и покосилась на Джафримеля, которого происходящее, похоже, забавляло. Бумажный бегемотик исчез с его ладони. Эмилио ждал, дрожа от нетерпения.

— Нет, мне не хватит решимости. Придется тебе самому.

Эмилио перепугался так, будто я предложила ему разрезать и попробовать на вкус собственную мать, у него даже усы задрожали. Я предложила ему вилку.