— И вспомни: когда эта честь выпала нашей юной и неопытной Минь, мы ее поддержали! А от нее и словечка не дождешься.
— Ну ладно мы, нами нетрудно пренебречь. Что станешь делать, если тебя спросит о чем-либо госпожа У? Тоже не ответишь?
Минь-Минь промолвила:
— Но ведь это другое, вы же начнете судачить…
— Хах, было бы о чем! Наставник наследника слишком идеален для того, чтобы оказаться главным героем сплетен. А вот ты до ужаса наивная, совсем ничего не смыслишь. — Девушки призадумались. — Вот, к примеру, генерал Цзинь. Слышала ли ты о нем что-то дельное? Если бы не брезговала нашими разговорами, знала бы довольно интересные вещи. Того и гляди они бы для чего полезного сгодились. Твоему господину, например.
— Да-да! Прямо сейчас в приемном зале!
Минь-Минь подняла глаза на девушек.
— Говорят, он настолько самоуверен, что поражение в ученом споре может принять лишь со слезами на глазах. Не подумай, генерал Цзинь образованный и в меру умный человек, однако любой намек, что он может в чем-то ошибаться, и — хоп! — тут же вскипает!
— Да-да, а про генерала Бо слышали последнюю новость? Конь, которого он гнал, сбросил его на полпути. Поговаривают, он совсем плохо держится в седле. Но, чтобы не уступать никому, а особенно генералу Цзиню, которого он постоянно пытается опередить во всем, наш неудавшийся наездник Бо выбрал самого строптивого скакуна на Севере.
— Подожди-подожди, ты сейчас брешешь! Самый строптивый принадлежит наследнику. Конюх каждый раз молится богам, когда заходит в стойло! Ох, или ты имеешь в виду…
— Конечно же, это я и имею в виду!
— Ужас-то какой! Значит, пока будущий бог У Тяньбао отсутствует, генерал Бо бессовестно пользовался шансом? Минь, как считаешь?
Минь-Минь запуталась в их речах, потому медленно покачала головой.
— А что насчет господина Го? — У девушек глаза так и заблестели. — Скажи, какие барышни нравятся отличающемуся на Севере внешне и оттого самому привлекательному мужчине? Тяньцзинь, между прочим, сердце красоты! Юные госпожи, как первый снег на красном клене, глаз радуют! Наверняка наставнику кто-то нравится, скажи же?
— Ну конечно, кто-то да приглянулся! Не просто же так он выходит на прогулки в город один.
Минь-Минь вновь качнула головой:
— Разве мне такое позволено знать…
— Ну и скучная же ты, Минь-Минь!
— Скучная, скучная! Ха-ха-ха!
Хихикая, девушки наконец отошли. И вовремя — в распахнувшихся дверях приемного зала показался хмурый и задумчивый Го Бохай. Очевидно, беседа с генералами не окончилась ничем хорошим. Наставник торопливо направился в свои покои, а служанка поспешила за ним. Шли они молча, пока Го Бохай не обронил:
— Лучше бы я ослушался и отправился на Восток, только зря время трачу!
— Господин, но что вам мешает? — удивилась Минь-Минь.
Го Бохай развернулся к ней и покачал головой:
— Моя наивность. Я надеялся, что мне удастся воззвать к здравому смыслу и глава предпримет решительные действия… Теперь же мне воспрещено даже посетить Лунъюань, чтобы разузнать о произошедшем.
Минь-Минь поникла и тихо прошептала себе под нос:
— Звучит жестоко…
Действительно жестоко: отец по-прежнему не проявляет интереса к судьбе собственного сына, и, кажется, к людям клана Луань, которые могут пострадать, также холоден. Однако подобное равнодушие объяснялось не одним лишь безразличием: помимо речей о долге перед народом, хозяин Севера был загружен важными делами. Он уже долго искал решение вопроса восполнения финансовых потерь. Ранее все мужчины на границе с Югом без пререканий исполнили указ главы — покинули деревни и города на время шествия церемонии Посвящения. Это неожиданно принесло убытки не только местным землевладельцам, но и всему Северу. Главенствующий господин У лишь желал зарубить на корню всевозможные распри с соседями, а теперь ему приходится разбираться с известиями о неуплатах налогов и новых хищениях из столичной казны самими чиновниками.
Да, деньги всегда перетекали в карман служащих, просто в меньших объемах — на то они и деньги, чтобы соблазнять слабых. Чуть помедли с решением, и вот — контроль над людьми безвозвратно потерян. Главенствующий господин Севера не был силен в финансовых вопросах, да и в других, что не касались военного дела, тоже. В первую очередь его знали как талантливого генерала, большая часть жизни которого прошла на поле боя с кочевыми народами. Зачастую хитросплетения чиновничьих интриг ускользали от его взора. Наставник наследника понимал, что главе тяжело, но все равно не мог утешить свое сердце из-за У Чана.
Отбросив поглотившие его размышления, Го Бохай взглянул на смоляные локоны Минь-Минь и поинтересовался:
— Скажи, когда в последний раз ты видела нашего потрепанного жизнью друга?
Служанка слегка наклонила голову, из-за чего косички в ее прическе колыхнулись.
— Господин говорит о том черном коте, что слоняется тут и там по поместью? Странность, да и только: я уже довольно давно его не встречала.
Услышанное не обрадовало Го Бохая — все же он ждал хоть каких-то известий. Наставник молча направился дальше. Девушка, привыкшая к подобному, двинулась следом и продолжила говорить ему в спину:
— Вы рассказывали, что нашли его еще котенком и взрастили. Мне казалось, за подобную заботу любое животное будет ласковым и дружелюбным, а этот кот всех избегает. Довольно своенравный и даже странный.
— О чем ты? Кот как кот, — прозвучало от идущего впереди.
— Ну-у, вы поинтересовались, когда в последний раз эта служанка видела его. В последнее время не видела, но до отъезда избранных заметила нечто странное. Ни для кого не секрет, что наш молодой господин с детства не ладит с хвостатыми, а этот повадился ходить вокруг покоев наследника да по ночам заглядывать, будто ему там медом намазано…
Минь-Минь вовремя не сориентировалась и ударилась о спину остановившегося.
— Ты хочешь сказать, что лично это видела?
— Да… Вечерних дел у меня предостаточно. Поэтому видела. И неоднократно.
Обычно погруженные в свои дела и заботы люди не ведут счет времени. Взмах кистью — и уже вечереет. Но Го Бохай, несмотря на свою занятость, словно одержимый считал не только прошедшие дни, но и солнца, и луны, побывавшие за этот промежуток над его головой. Увиденное той глухой ночью не давало покоя, лишало сна. Но в скором времени известие о Цветущем барьере, в существование которого на Севере никто не верил, наконец дошло до главенствующего дома У.
Письмо зачитали вслух в злополучном приемном зале, где собралась вся знать во главе с владыкой. Го Бохай же, то ли боясь своих чувств, то ли не желая показывать душевного смятения перед теми, кто не так давно пытался унизить его, сел в дальнем углу, в тени. Если это кому и показалось странным, никто не подал виду. Когда чтец громко продекламировал строки с известием о смерти двух достопочтенных из клана Луань, по залу пронеслись вздохи потрясения. Далее в письме говорилось о полной безопасности наследника клана. Тут же глава У взмахнул рукой, предусмотрительно пресекая любые возгласы, и невозмутимо отчеканил:
— Хоть мы и поражены случившимся, все же в первую очередь хотим отметить проявленную доблесть избранного Небесами.
Его тон заставил Го Бохая до боли сжать спрятанные в рукавах руки. Владыка словно бросил эти слова ему лично, а не в мертвую тишину заполненного людьми зала. Видимо, по его представлениям, уж после такого известия наставник должен был отпустить переживания и оставить спор в прошлом.
Все вокруг бросились торопливо поздравлять хозяина Севера с рожденной в клане драгоценностью, попутно называя его отцом Северного убийцы демонов У Тяньбао, и Го Бохай сумел незаметно покинуть зал. Голова его, заполненная противоречивыми мыслями, нещадно разболелась. Хорошо еще, что никому по-настоящему не было дела до изменившегося в лице наставника.
Дни сменялись, а наставник все пытался сдержать себя от нарушения запрета главы. Го Бохай всеми силами заглушал беспокойство, погрузившись в чтение, пренебрегая качеством сна и приемами пищи. Со временем, устав сражаться в этой битве, он окончательно увяз в рукописях и книгах. Как назло, от хвалебных речей и каждодневного чествования в поместье некуда было деться — всеобщее помешательство сводило с ума. Го Бохай не мог и на десять минут прикрыть глаза без того, чтобы сумбурная каша из воспоминаний не представала перед ним. Ужасы пережитого, страшнее и глубже тьмы, не давали провалиться в спасительный сон. Даже вздремни он чуток днем перед книгой, как спина покрывалась холодным потом, а лоб — испариной. Ему не оставалось ничего более, как бродить сутками напролет по поместью да перечитывать тут же ускользающие из памяти строки в надежде, что полегчает. И если бы не Минь-Минь, которая переживала за здоровье своего господина больше, чем за чье-либо в подлунном мире, помер бы наставник ненароком.
Она же одной безлунной ночью и привела в поместье лекаря из города, что под горой Хэншань. Он рекомендовал ослабшему наставнику травы и самые новые способы лечения, но после его ухода недуг только прогрессировал. В последние дни Го Бохай совсем не мог спать: ночами его бросало то в жар, то в холод, тело ломило от выпитых порошков и пилюль, а уснув хоть на долю секунды, он тут же вскакивал.