— Ты меня отвлекаешь! Как назойливая муха, жужжишь всю ночь над ухом… Уйди!

Го Бохай, поразмыслив, решил, что собеседником воспитанника мог быть Бань Лоу — единственный, с кем У Чан мог скандалить сутки напролет по любому вопросу. К тому же на гору Хэншань юного господина Бань могло привести неожиданное известие от того же гонца. Тем не менее, зайдя, наставник не обнаружил никого, кроме ученика, который резко замолк.

У Чан сидел спиной к вошедшему, но неожиданно и так знакомо для Го Бохая позвал:

— Учитель!

Словно его кто-то предупредил! Го Бохай сел рядом и уже намеревался спросить, с кем тот так жарко спорил, как опережающий вопрос наследника сбил его с толку:

— Что-то не так с известием из долины Шутянь?

У Чан выглядел взволнованным, и его переживания могли бы показаться вполне естественными, если бы не тот факт, что еще до отъезда Го Бохай посвящал воспитанника в истинное предназначение обители — монастыря Опустивших головы на Туманном хребте в долине Шутянь, а избранные господа в своем долгом путешествии постоянно обсуждали, как будут жить и что будут делать там.

В обители Опустивших головы круглый год с раннего утра и до поздней ночи непосильными трудами оттачивается мастерство воспитанников самого владыки Туманного хребта. Жизнь каждого далеко не легкая. Слухи об их способах совершенствования ходили довольно пугающие: подъем на рассвете для тренировки ясности ума; медитация под падающими водами горных ручьев и купание в обжигающе горячих источниках для закаливания воли; наказание в виде дословного пересказа «Книги пути и достоинства» [«Дао дэ цзин» — основополагающий источник учения Дао.] во время битья палками для укрепления нравственности — все это лишь малая доля того, что приходится переживать послушникам монастыря. Те, кто даже не осмеливается посмотреть в сторону Туманного хребта, любят говорить: «Воспитанники там мрут, как мухи по осени».

И все же истинное предназначение обители иное. Первые смертные, вознесшиеся по воле Небес, проживали именно в долине Шутянь, а те, кто их знал, запечатлели этот момент в записях и стали называться старейшинами-летописцами. Та самая четверка, что долго путешествовала с избранными. По легенде, и сам владыка Туманного хребта носит титул небесного чиновника. Когда же монастырь отстроили, он стал сердцем духовной энергии в Поднебесной и пристанищем для будущих богов.

Откликнуться на приглашение владыки Туманного хребта — обязанность каждого избранного, кто не сошел с пути вознесения.

Го Бохай посвятил воспитанника в планы, касающиеся предстоящего отъезда. Когда закончил, У Чан подал ему исписанный лист бумаги и растянулся на полу со словами: «Значит, опять в путь».

Наставник опустил глаза на написанное:

Год окрасил в зеленый ветер, пришедший с востока,
Весною путник тоскует сильней на чужбине далекой.
Тут рядом на тысячи ли [Ли — единица измерения, равная 500 м.] по названию Сян [Имя собственное — Сян [湘]. Река на китайском — Цзян [江]. Так как У Чан не помнил правильного написания имени демона Тьмы, он использовал созвучное название реки на юго-востоке Китая — Сянцзян. Очередная игра слов в поэзии.] пролегает река.
Положу я в нее письмо для тебя.

Го Бохай прочитал про себя и, не зная, правильно ли он понял одну из строк, обратился к воспитаннику:

— Вы знакомы?

У Чан бросил быстрый взгляд в угол потолка.

— Ни много ни мало более полугода.

Тем временем в самой темной части зала знаний что-то зашуршало, будто бы мышь завозилась. Го Бохай медленно положил лист на стол. Появившаяся на его лице незнакомая У Чану холодная улыбка смутила наследника, и тот подскочил, покрытый мурашками.

Следом же наставник поднялся и в сторону, откуда исходил шорох, замахнулся рукой, как если бы в ней было что-то наподобие кнута. Вот только он ничего не держал. Выглядело это довольно странно, но все же из потолочного угла внезапно бухнулась на пол обмотанная веревками туша! Черный «мешок» длиной почти что под шесть чи [Чи — мера длины, равная 32 см.] заворочался, как земляной червь, однако освободиться у него не получалось. Вдобавок сверху его придавливал сапог.

— Пустить бы тебя собакам на корм, да только ты же ничего не почувствуешь! — Го Бохай беспощадно пнул тело.

— Ну-ну, попрошу! Может, и не почувствую, вот только моих одеяний тебе не жалко? Между прочим, бесценный шелк!

Го Бохай пнул еще сильнее и недовольно пробурчал:

— Думаешь, нашел мое слабое место? Думаешь, сможешь разжалобить меня упоминанием ценности ткани? — И все же, несмотря на свои гневные речи, наставник бросил изучающий взгляд на одеяния демона: не испортился ли шелк?

У Чан сначала наблюдал с интересом, а после не удержался и подошел:

— Легко ты попался… И даже вырваться не можешь?

Тут-то демон и показал свое лицо. Он медленно поднял голову с растрепанными длинными волосами и, недовольно вздохнув, смахнул прядь с глаз. Посмотрел на хмурого Го Бохая, затем перевел взгляд на усмехающегося наследника и, не сдержавшись, ругнулся:

— Сопляк, у нас с тобой была договоренность! Значит, так ты дела ведешь, ха!

Го Бохай не понаслышке знал, насколько лукавым может быть «мешок» в его ногах, потому его словам не сильно верил. Однако это «ха» прозвучало довольно правдоподобно, будто бы воспитанник и Сянцзян и правда о чем-то там договорились. У Чан поймал взор наставника на себе и воскликнул:

— Учитель, он же брехун, каких свет не видывал! Ваше недоверие оскорбляет, ведь я честно не имею с ним никакого дела!

Сянцзян продолжил:

— Может, и брехун. Однако и ты не строй из себя невинного мальчика — уже не в том возрасте. Сдал меня с потрохами, так сдай и себя!

— Мне нечего скрывать от учителя!

— Да ладно! — усмехнулся демон. — Поведай ему, как ты в ущелье Шуйлун, а после в столице Лунъюань героически повел себя, что чуть головы не лишился! После того как я тебя спас от демона-змея, чего ты, конечно же, не помнишь, потому что был без сознания. Я тебе наказал перестать лезть на рожон, но ты что сделал? Кинулся вместе с остальными защищать город! А при первом же удобном случае на обратном пути в родные края сбежал из своей повозки, ни на секунду не подумав, что за тобой хвост! Что за растерянный вид, маленький господин? Думал, тебя судьба оберегает? Да и если ты не хотел все утаивать, зачем тогда подговорил своего товарища Мэн Чао молчать о произошедшем на Востоке? Я все знаю о твоих делах!

Уши У Чана вдруг заалели, и даже пара прядей, выбившихся из хвоста, не скрыла этого. Он возмутился:

— Учитель! Выходит, вы и правда подослали его, чтобы следить? Как давно он наблюдает за мной?

Сянцзян залился смехом. Он прямо подыхал от веселья, будто бы зная много еще чего постыдного об У Чане.

— Ты правда подверг себя такой опасности? — Голос Го Бохая казался взволнованным. Он обернулся, полный намерений, и повторил: — Ты правда подверг себя такой опасности?

У Чан растерялся. Заливаясь краской из-за хохота демона, он с трудом произнес:

— А ч-что я такого сделал?

Выражение лица Го Бохая не казалось наследнику грозным, однако от этого становилось только тяжелее: совсем неясно было, о чем сейчас думает учитель и как относится к рассказанному демоном. Го Бохай взмахнул рукой и приказал:

— Сядь!

В тот же миг У Чан бухнулся на пол, плененный веревками, сравнявшись с Сянцзяном. Демон как раз успокоился и, скалясь, поведал ошарашенному юноше:

— Не пробуй, заклинание Вечных пут не так просто разрушить.

Абсурдность ситуации разозлила У Чана, уголки его выразительных глаз заблестели, и он принялся рьяно ворочаться:

— Я ничего не сделал! Пусть я немного рисковал, но что в этом такого? Вы ведь сами учили меня с честью принимать вызовы судьбы! Учитель!

Сянцзян вдруг засомневался:

— Го Бохай, не кажется ли тебе, что веревки на пацане не такие тугие, как на мне?

Услышав это, У Чан словно стал сильнее. Барахтаясь и извиваясь, он в мгновение ока оказался у бледного лица демона, откинул голову и со всей силы зарядил ей по лбу Сянцзяна. Демон не чувствовал боли, однако это не отменяло того, что из глаз посыпались искры. Он выругался, хотя его лицо ни капли не исказилось:

— Я тебе ноги с руками поменяю и голове найду место!

Го Бохай хотел было вмешаться, однако нога демона, которой тот отвесил пинка наследнику, заставила отступить назад. У Чан и Сянцзян сцепились в клубок, поднимающий пыль. Драться в полную силу они не могли — их руки были все так же прижаты к телу веревками.

В ход шли увесистые пинки и угрозы:

— Зачем ты ему все растрепал? Сам же говорил не тревожить учителя почем зря! Сдам тебя воспитанникам обители Опустивших головы с потрохами и буду наблюдать, как они тебя четвертуют и по могилам прячут!

Это была одна из возможностей усмирить сильного демона. Подобный способ не убивал, зато на долгие годы удерживал нечестивого от возможности телесного воплощения.

— Да смотри, чтобы тебя самого вместе с одной моей частью тела не уложили. Прям вижу лица тех заклинателей, которым ты про меня расскажешь!

В случае, когда смертный рассказывает о таком сильном демоне не абы кому, а самим последователям владыки Туманного хребта, его принимают за приспешника этого самого демона. Ведь иначе как он пережил встречу?

— Плюнуть бы тебе в твою наглую рожу!

— Ну попробуй, на! Только потом жди ответа!

Глаза У Чана округлились и налились кровью. Казалось, в порыве эмоций он уже не думал о том, чтобы плюнуть, а желал перейти к действию.