— Нет, — легко машу рукой, кутаясь в плед. — Не хочу.
— Как знаешь. Думал, девочки всё время хотят, чтобы их пожалели. Сонька такая. И Машка тоже.
— Ну вот… я не такая, — отворачиваюсь.
Соболев тяжело вздыхает. Переминается с ноги на ногу, а потом просит:
— Ну-ну… Подвинься, Королева.
Послушно освобождаю место и чувствую, что Ваня усаживается рядом.
— Хочешь, я тебя пожалею? — спрашивает тихо.
Снова ком к горлу подступает.
— А ты умеешь, Вань? — не сдерживаюсь.
— Есть такой опыт…
У него ведь две сестры. Сам говорил.
— Тогда можно, — вздыхаю.
— Ну… иди сюда, — зовет, разводя широко руки.
Привстаю, скидываю ноги на пол и опускаюсь на твердую грудь. Ваня окольцовывает мои плечи и словно дышать перестает. Замираем оба.
— Как так получилось, что плавать не умеешь? — звучит в тишине. — Это ведь как езда на велосипеде — база.
— А я и на велосипеде не умею, — дую губы.
— Пиздец… А ролики знаешь че такое?
— Видеоролики? — давлю смешок.
— У тебя вообще детство было? — он дальше допытывается.
Умиротворенно вздыхаю. К такому Ване — немного язвительному и дерзкому, я привыкла больше, чем к «старшему брату».
— Зато я много другого умею. Посуду мыть, лампочку там вставить, засор в раковине устранить, — перечисляю быстро. — В быту я просто незаменима…
— Ну ё-моё, — Соболев хрипло смеется. — Я запомню, Тая.
Его ладонь ласково поглаживает моё плечо, шорты снова морщатся в паху, а тело вот-вот сгорит от жара, который уже по традиции передается мне, заставляет поднять голову и сквозь пелену посмотреть в его глаза растерянным взглядом.
Под мерный звук раскачивающейся на волнах яхты, мужские губы набрасываются на мои, а горячие пальцы стискивают подбородок. Приоткрываю рот, встречая напористый язык, и болезненно стону, когда нижнюю губу словно кипятком обжигает.
— Болит, да? — отклоняется Ваня.
Большим пальцем осторожно оглаживает место укуса. Внимательно изучает.
— Чуть-чуть.
— Блин. Прости.
Виноватый Соболев выглядит не менее мило, чем возбужденный. Снова укладываюсь ему на плечо, разглядываю широкий подбородок.
— Все нормально, Вань, — вздыхаю умиротворенно.
— Нет. Это ненормально, — мотает он головой и хмурится. — Не знаю, что на меня нашло. У меня такое впервые. Я сожалею, что причинил тебе боль.
— Значит, я какая-то ненормальная, — вздыхаю, прикрывая глаза. — Потому что, даже когда ты делаешь мне больно, Соболев, я не чувствую себя глубоко несчастной.
Слышу, как Ваня грустно усмехается:
— Дурочка…
— Это правда, — шепчу доверчиво. — Мне даже приятно…
Смущаюсь.
Мой спаситель бережно прикладывается влажными губами к моему лбу и, качая головой, строго произносит:
— Никому и никогда так больше не говори, Тая. Никогда и никому.
Глава 13. Тая
Как и бывает обычно в отпуске, следующие несколько дней проносятся жаркой, грязной от белого песка вереницей.
Родители возвращаются из своего мини-путешествия.
Один день мы посвящаем совместной поездке в Анталию, где посещаем большой торговый центр. Под монотонное ворчание мамы там я покупаю себе кучу летних модных вещичек. Затем мы возвращаемся в отель и ужинаем вместе.
Я рассказываю, как Соболевы приглашали меня к себе, мама задает кучу уточняющих деталей.
Яна Альбертовна всегда ей импонировала. Думаю, мама была бы рада иметь такую подругу, но из-за работы у неё совсем нет времени. Как и у отца.
Следующие два дня я практически полностью провожу на пляже. Именно так, как это было задумано ещё до встречи с Соболевыми. Знакомлюсь со своей соседкой-одногодкой по имени Злата. Стройной, жгучей брюнеткой из Москвы. Она прилетела в Турцию одна и так же, как и я, абсолютно не намерена расхаживать по ночным клубам или отельным дискотекам. Злата сказала, что уже нагулялась и у нее на эту поездку совершенно другие цели. Какие именно я уточнять не стала.
Мы довольно комфортно проводим время вдвоём. Загораем, а гуляя по вечерам, много болтаем на девичьи темы, вроде любимого средства, выравнивающего тон лица или последних коллекций известных брендов. Я знакома с модой, благодаря конкурсам, а Злата так вообще разбирается в них, как рыба в воде. Говорит, что сама по себе научилась.
С Ваней, моим спасителем и змием-искусителем, эти дни мы не сталкиваемся. Я, конечно, виню себя и своё признание на эмоциях. Не надо было…
Несколько раз открываю Телеграм, чтобы написать, но каждый раз, увидев надпись «был(а) недавно», убираю телефон подальше. Соболев жив, его не съели ханты-мансийские акулы. Просто он не хочет общаться со мной.
Прими и отпусти, Тайка.
В один из темных, прохладных вечеров, прогуливаясь со Златой мимо огороженных кустарниками вилл, застаем семейство Соболевых на террасе. Они громко смеются и шутят. А мы невольно останавливаемся, чтобы подглядеть.
Уж слишком заразительно хохочут.
Богдан Анатольевич, папа Вани, крепко держит на руках маленькую, пухлую девочку со смешными крохотными хвостиками. Яна Альбертовна кормит её с ложки, аккуратно вытирает заляпанный подбородок и улыбается.
— Мама, — слышу голос, очень похожий на Сонькин, только взрослее. — Она должна сама научиться кушать и одеваться. Скоро в детский сад, а вы ее с ложки кормите. Ну сколько можно говорить?
— Вот, скажи, домой приедете и учитесь, — пропевает Яна Альбертовна, целуя девочку в пухлую щечку. — А бабушке с дедушкой дайте повозиться.
— Мам…
— Машка, — смеется Богдан Анатольевич, поворачиваясь. — Ну оттого, что мама Ксюшеньку пару раз покормит, ничего не случится. Вы там в своей Москве, и так не видимся толком. Дай нам поводиться, старикам. И не переживай. И есть научится, и одеваться, и нервы парням мотать…
— Пап, ну какие парни?
— И какие старики, Соболев? — возмущенно спрашивает Яна Альбертовна. — Если это намек на то, что я от поездки на дельтаплане с тобой отказалась, то не надо. Это вы, десантники, по небу скучаете. Вот и поезжайте с Иваном вдвоём. А я жить хочу. И Соньке с Машкой разрешения не выдам.
— Раскомандовалась, — со смехом ворчит Богдан Анатольевич. — Думает, если мэрша, то мы разрешения у нее спрашивать будем, да, Ксюш? — спрашивает у внучки и тоже целует её в щечку. — В Кемере твои разрешения не действуют, Яна Альбертовна…
— Даня!..
— Пап, мам, — весело кричит Сонька. — У меня уже живот болит…
Снова слышится смех, за которым я всячески пытаюсь распознать голос Вани, но его будто бы нет. Терзают смутные сомнения, а вдруг он с Рори встречается?
Поэтому не ищет встреч со мной? Выбор сделал? Может, для него умение кататься на великах в приоритете?..
— Тая, пойдем? — шепчет Злата, дергая меня за локоть. — Заметят ещё, неудобно.
— Пойдем, — соглашаюсь.
— Ты их знаешь?
— Немного. Мы с одного города.
Перед сном ещё долго думаю о Соболевых и той картинке, которую мы подсмотрели. Большая семья, общие шутки, бурчание это отцовское — как бы я ни мечтала, в моей жизни такого нет и уже не будет.
А Ваня… надо смотреть правде в глаза — больше не хочет со мной общаться.
Тебе бы, Валеева, о Роберте подумать и о том, как экологично с ним расстаться, чтобы это на подготовку к областному конкурсу не повлияло.
С этими мыслями засыпаю, а утром, проснувшись, нацепляю на себя новые вещи: ярко-розовую укороченную футболку и такие же шорты.
Быстро позавтракав в ресторане, мы с моей соседкой решаем прогуляться по набережной. Там-то я впервые за три дня и встречаю Соболева на пробежке. В белых майке и шортах. Живехонького, слава богу. И все такого же красивого.
— Привет, — останавливается тут же Ваня.
Коротко поглядывает на Злату. Хмурится.
— Привет, Вань, — отвечаю без улыбки.
— Я тогда пойду, — робко кивает Злата и, странно оглядываясь, уходит.
— Иди, — отправляю ей в спину и обращаюсь к Соболеву. С серьезным видом. — Ты что-то хотел?
— Как дела? — спрашивает он, приобнимая меня за талию и отводя в сторону.
Снова окутывает своей аурой. Снова лапает, когда ему вздумается. А я, как немая, всё терплю.
— Нормально дела, — злюсь, выпутываясь из его рук.
Сталкиваемся взглядами.
— Ты что в ведро с краской окунулась? — кивает он на мой новый костюмчик.
Скептически осматривает с ног до головы, останавливаясь на обнаженной талии. Смотримся мы и правда комично. Я — вся в розовом, он — в белом.
— Вроде того, Вань.
— Ясно… Живенько так…
Соболев потирает затылок и озирается, а я складываю руки на груди. Воинственно получается.
— А у тебя как дела? — спрашиваю язвительно.
— Тоже нормально. Немного поболел вот…
— Поболел? — удивляюсь.
Пугаюсь вдруг. Почему-то об этом я не подумала.
— Ну да. С ангиной валялся пару дней. С детства такая фигня летом. В самую жару.
— Ужас, — мотаю головой ошарашено и… смеюсь.
Как-то видела картинку в интернете, где женщина что уж только не придумала про мужа из-за его молчания — и измену, и то, что разлюбил приписала. А оказалось, он весь день о том, что мотоцикл не заводится думал.
Вот и у нас с Соболевым то же самое получается. Я за эти дни столько себе всего насочиняла, а он болел, бедняга, оказывается.