5

Было полдевятого утра, когда послышался глухой стук в дверь. Голень открывал магазин ровно в девять, и такого ещё не бывало, чтобы носки (как будто они хлеб!) кому-то понадобились в такую рань.

— Иду, иду! — крикнул продавец носков и, волоча ноги и шаркая тапками, поковылял к двери. В дождливую погоду по утрам у него зверски болели колени.

За дверью стоял Людвик.

— О, привет раннему пришельцу! Здравствуй и заходи. — Продавец широко распахнул дверь. — Деньги не к спеху, я бы подождал.

— Доброе утро, только я деньги не принёс, — смущённо выпалил мальчик. — Папа сегодня не приедет — важные дела на работе, а у Вероники, мне кажется, температура. Мама не отзывается — вне зоны, она в самолёте, наверное. Как быть? Я больше никого тут не знаю…

Людвик выглядел озабоченным и растерянным.

— Хм, — задумался Голень, — дело серьёзное. Вряд ли я сумею тебе помочь, но зато я знаю, кто безусловно поможет, погоди маленько.

Голень скрылся куда-то, а Людвик остался ждать его в магазине. Здесь было тихо, лишь двое старинных часов громко отбивали время: тик-так, тик-так, тик-так. Мальчик подошёл к серванту и стал разглядывать коллекцию оловянных солдатиков. Они были чуть выше спичечного коробка и очень красивые, к тому же подробно раскрашенные, каждый по-своему. Людвик сунул руку в карман и достал похожего солдатика: одна нога согнута и приподнята, на голову нахлобучена высокая шапка с козырьком, а в руках маленькое ружьё со штыком. Жаль только, солдатик был одноцветный. Людвик нежно погладил его и снова отправил в карман. Посмотрел на витрину и вздрогнул: в отражении он ясно увидел, как что-то мелькнуло за спиной, у самого пола. Мальчик оглянулся и протёр глаза. Кто-то маленький и проворный взбирался по стулу вверх, вскочил на прилавок и скрылся за ним. На существе этом, кстати, был какой-то наряд…

«Это, наверное, сон», — подумал Людвик и вдруг ощутил, как по спине поползли мурашки.

— Ну что, пошли! — В руках у Голеня была табличка «Переучёт». Он повесил её на дверь надписью к улице. — Ты с чего это прибалдевший какой-то?.. Солдатики, вижу, нравятся? Знаешь, не тебе одному.

— М-м, — промямлил Людвик. Он так и не мог осознать увиденное. Может, почудилось? Конечно же, померещилось!

Вчера слишком долго играл с компьютером. — А кто ещё хуже, чем грызуны?

— Ты это о чём? — Голень его не понял или прикинулся, будто не понимает. Он легонько подтолкнул Людвика к выходу. — Навестим Герку, его бабушка настоящая чародейка, кого хочешь вылечит.

На улице слегка моросило, небо было пасмурное и серое.

— Похоже, в такое лето не загоришь, — напряжённо засмеялся Голень, размашисто шагая по лужам. — А вот его дом.

Дом Герки Шерстянкина был старый и деревянный. Застеклённая веранда, окна с белоснежными занавесками… Второй этаж был покрашен в зелёный цвет и как-то нелепо смотрелся над нижним, жёлтым этажом. Под окнами цвели георгины, а где-то в глубине двора рычала собака.

Дверь отворилась как бы сама собой, ещё до звонка, и в проёме возникла пухлая тётенька с проседью в волосах и улыбкой на лице.

— Доброе утро, у нас проблемы. — Голень с ходу приступил к делу и рассказал всё, что слышал от Людвика.

— Людвик, привет! — Герка, потирая глаза, загрохотал вниз по лестнице. Сверху слышались детские голоса. — Что-то случилось?

— Ничего страшного, родненький, — нежно сказала бабушка, надевая плащ и что-то укладывая в сумку. — Идём к Людвику, кажется, его сестрёнка болеет.

— А можно мне? — Герка не хотел оставаться дома, хотя он даже ещё не завтракал.

— Не знаю… — Людвик задумчиво почесал в затылке. На новом месте он себя чувствовал неуютно, поэтому любое участие казалось ему странным и подозрительным. — Наверное.

— Симона, приглядывай за малышнёй! — крикнула бабушка; сверху свесилась худая девчонка в джинсах в обтяжку, лет примерно тринадцати. — Я скоро вернусь.

— Ладно, — кивнула девочка и скрылась в комнате, откуда шёл детский гомон.

— Сестрёнка, — подмигнул Герка Людвику. — Старшая.

— А сколько их там ещё? — Людвик показал пальцем на потолок, который немного трясся.

— Там, — усмехнулся Герка, — их ещё четверо.

Он всегда почему-то стеснялся своей большой семьи. «Семья на социальной поддержке» — так это, кажется, называлось и звучало довольно мрачно.

До парка было минут пятнадцать ходьбы. Голень и Геркина бабушка шли впереди, о чём-то увлечённо беседуя, а за ними молча следовали мальчишки.

На полпути Людвик не выдержал.

— Слушай, — сказал он шёпотом Герке. — А кто ещё хуже, чем грызуны?

— Что? — Герка сделал вид, что не понял. — Какие ещё грызуны?

— Ну, вчера выкатился шар, я принял его за мышь, а Бормотун сказал, что в магазине завелось нечто «хуже». Хуже, чем грызуны. Что это значит? Там была какая-то механическая игрушка или… Никогда такую не видел.

Герка коротко глянул на Людвика и промолчал.

— Чего ты молчишь? — рассердился Людвик. — И знаешь, я там сегодня видел странную вещь. Чепуха какая-то… По логике там могла быть мышь, ну крыса, но… я не знаю, померещилось, что ли?.. — Людвику не хватило смелости досказать, что приключилось.

— Может, ты это… увидел гнома? — Герка остановился, во все глаза глядя на Людвика.

— Кого-кого? Гнома? — Людвик делано захохотал, гномов он видел в кино, и сейчас ему было не до смеха. — У тебя, что ли, крыша съехала?

— Дети, не отставайте! — прикрикнул Голень. Они почти подошли к новому дому Людвика. — Потом поболтаете. Ну-ка, дверь отопри.

6

Комната была заставлена ящиками. Вероника лежала в углу на кроватке и металась во сне. Её щёки горели, а ноги были почти как лёд.

— Бедняжка, — озабоченно произнесла Геркина бабушка, нежно гладя девчоночью головку. — У неё жар. Сейчас я ей приготовлю чай, а потом подумаем, что делать.

Голень присел на край стула и огляделся.

— Этому дому нужен ремонт, — сказал он, колупая ногтем стену, — краска уже трескается.

— Папа говорил, что на следующей неделе приедут мастера. — Людвик всё пытался дозвониться маме, но безуспешно.

— Ну и отлично, — вздохнул с облегчением Голень. Ему никогда не нравилось это помпезное здание, изрядно пострадавшее от времени и постоянно сменяющихся дачников. — А сегодня кто с вами из взрослых посидит? Пока папа ещё не приехал. Детям одним нельзя оставаться, особенно когда они болеют.

Людвик пожал плечами:

— Няня Вероники отказалась ехать в деревню. И хорошо — она такая противная… Как-нибудь перебьёмся, не в первый раз.

— Нет, у нас так не выйдет, — строго отрезал Голень и встал. — Детям нельзя без присмотра. Не знаю, как это принято в городе, но у нас ребёнка положено опекать. Сейчас мы решим, что делать.

— Тут дело серьёзное, — кивнув головой, с видом знатока произнёс Герка, когда Голень ушёл на кухню к бабушке. — Лучше с ними не спорь. Бесполезно.

Людвик присел на один из ящиков с надписью «Осторожно: стекло!» и в отчаянии сжал кулаки.

— Тут всё меня бесит! Сгинуть бы к чёрту и никогда больше не соваться в эту дыру!

Герке даже стало немного жаль Людвика.

— Да не кисни ты… Чашка горячего чая с мёдом — лучшее средство от огорчения. Так утверждает бабушка…

— А я говорю: жизнь — помойка! И ваш городишко — вонючая лужа на этой помойке!

— Мама! — во сне застонала Вероника. — Мамочка!

Людвик присел рядом с сестрой.

— Вот её, правда, жалко. Она мала ещё, ничего не смыслит. Отец весь в работе, ему лишь бы денег побольше… А мама — она всё летает… — Людвик повернулся к Герке. — Она стюардесса, поэтому дома бывает не каждый день…

В комнату вошла Геркина бабушка с чайником в руках. Следом за ней Голень с подносом. Поднос был уставлен чашками и бутербродами с ветчиной.

— Вот, — заявила бабушка, — мы сейчас попьём, поедим, и сразу веселее станет. Людвик, ты не сердись, я залезла к вам в холодильник и сварганила бутерброды. Вы ведь, небось, голодные, а?

Голень разместил на столике чашки и тарелку с бутербродами, бабушка достала из сумки банку с мёдом, и комната наполнилась ароматом липы и домашним теплом.

— Ну, кроха, давай просыпайся… — Бабушка стала будить Веронику, ласково поглаживая ей руки. — Вставай, пора выздоравливать.

Девочка протёрла глаза. При виде незнакомого человека она готова была заплакать, но заметила Людвика и успокоилась.

— Лю, у меня горло болит, — тоненько прохрипела Вероника и села в постели. — Пить хочу.

— Вот беда! — Геркина бабушка подливала девочке липовый чай с мёдом и размышляла вслух. — У нас ни одной свободной кровати. А к соседке на прошлой неделе внуки приехали… Гера, а может, вы с Людвиком на полу поспите? Спальники у нас есть, а Веронике постелю на кровати, пусть поправляется…

— Зачем на полу? У меня пусть ночуют, свободная комната есть, там и кровать, и ещё раскладушка. Устрою, как королевских особ…

— А мы и есть Королевские, — вмешалась Вероника. — Папа Королевский, мама Королевская и я Королевская!

— Разумеется, — захохотала бабушка, — а вдруг ты даже не Королевская, а целая Императорская?

— Нет, я Королевская, а у мамы есть друг, и папа на неё очень сердится.