Сердце подскочило в груди Элис, когда он, не обращая внимания на изумленные взгляды и неуклюжие приветствия окружающих, направился в ее сторону. Движения его представляли собой странное сочетание светского лоска и неприкрытой мужской силы, грубой и хищной. Леопард среди павлинов.

Она наблюдала за ним и невольно размышляла о грехе. Темном, опасном и волнующем. Элис много думала о грехе с юных лет, да иначе и быть не могло — ведь она росла рядом с отцом и дядей, окруженная разговорами о жутких убийствах и других кошмарных преступлениях, которыми было заполнено их обеденное время. Это всегда выделяло ее среди других девушек, которые больше интересовались последними направлениями моды или узорами для вышивания крестиком. Сколько Элис себя помнила, она никогда не имела ничего общего со своими ровесницами. Но это была ее жизнь, и она не променяла бы свои задушевные беседы с отцом даже на тысячу роскошных платьев с оборками или сотню самых отборных кавалеров. Ей нужен был лишь один человек — человек, который бы принял ее такой, какая она есть. А для этого у нее имелся Кларк. Он-то понимал, что знать о грехе и совершать его на деле — далеко не одно и то же. Как, впрочем, и ее отец и дядя. Они ежедневно сталкивались с грехом, однако сами ему не поддавались. Чего нельзя было сказать о Лукасе Хоторне.

— О Боже! — выдохнула Джессика, поднеся трепещущую руку к груди. — Он идет сюда.

И в самом деле, Лукас не свернул в сторону и не останавливался до тех пор, пока не оказался рядом с ними. Его голубые глаза на один миг, равный вечности, задержались на Элис, и по спине ее пробежала дрожь почти сладострастного удовольствия. Затем Лукас обернулся к Джессике.

— Мисс Мэйфилд, — произнес он, отвесив ей учтивый поклон.

Джессика испустила восторженный вздох и едва не лишилась чувств, разыгрывая из себя дурочку перед Лукасом Хоторном.

— До чего же замечательно видеть вас здесь, мистер Хоторн, — произнесла она, как только снова обрела дар речи. — Вы должны пойти со мной. Без сомнения, каждый из присутствующих захочет с вами переговорить.

Она хотела взять его под руку, однако он, одарив ее чувственным, притягивающим взглядом, произнес:

— Сначала я должен поговорить с мисс Кендалл.

— О! — Джессика внимательнее присмотрелась к Элис.

Сама же Элис не в силах была отвести взгляда от Лукаса Хоторна. Он не произнес больше ни слова и взял ее за руку. Даже сквозь белую ткань перчаток она ощутила тепло его кожи. Затем он поклонился и поднес ее пальцы к губам, не ограничившись при этом простым жестом, как того требовали приличия, но коснувшись каждого из них поцелуем. От этого прикосновения жаркое пламя разлилось по всему ее телу. Еще никто и никогда не целовал ее так — внешне невинно, но с таким скрытым чувством.

Потом, так же быстро, Лукас отпустил ее руку и обернулся к дяде Гарри.

— Мистер Кендалл, — произнес он нарочито вежливым тоном, — я не видел вас вот уже — дай Бог памяти — три недели со времени моего ареста.

Невозможно было не заметить саркастической нотки в его голосе. Он бросил эти слова, как в прежние времена бросали перчатку. Джессика ахнула, некоторые из гостей повернули головы в их сторону, а ее дядя сразу ощетинился, выпрямившись во весь свой рост, составлявший пять футов девять дюймов. Возможно, Гарри и не мог похвастаться статью Лукаса, но то, чего ему недоставало в дюймах, он восполнял за счет внушительной массы мускулов.

— Да, ровно три недели. Хотя, будь на то моя воля, вы бы парились сейчас в тюремной камере, вместо того чтобы прохлаждаться в светских гостиных.

Губы Лукаса скривились в усмешке.

— Увы, не всегда все происходит по нашей воле.

Элис не верила собственным глазам. Ее дядя никогда не выходил из себя и не позволял себе столь явных грубостей. Сейчас перед ней был человек черствый и раздражительный. Хотя в оправдание своего дяди она вынуждена была признать, что Лукас обладал, способностью выявлять в любом человеке его худшие стороны.

Не удостоив его больше ни словом, Гарри взял Элис под руку и хотел продолжить путь, однако Лукас их остановил:

— Мисс Кендалл, я почту за честь пригласить вас на танец.

Джессика снова ахнула. Элис уже собиралась отказаться, однако Гарри сделал это за нее:

— Только через мой труп, Хоторн.

— Мне нужно переговорить с моим адвокатом, — заявил Лукас не допускавшим возражений тоном, — и если вы не хотите, чтобы я отвел вашу племянницу в отдельный кабинет, чтобы обсудить с ней вопрос наедине, полагаю, нам лучше сделать это во время танца.

Гарри весь кипел от возмущения. Глаза Джессики сделались круглыми, как блюдца.

— Ты его адвокат?

К этому моменту вокруг них уже собралось несколько любопытных. Какой-то коренастый полный мужчина выступил вперед. Его редеющие длинные волосы прилипли к лысине на макушке, и без того румяные щеки стали еще ярче от выпитого вина.

— Все газеты сегодня только об этом и пишут, — пояснил он.

— Я уже видела их, — подхватила Джессика взволнованно, — однако успела прочесть только заголовок. Я и предположить не могла, что женщина, о которой идет речь в статье, — наша дорогая Элис. Хотя мне следовало догадаться. — Она прищелкнула языком. — Тебе всегда нравилось возмущать спокойствие.

Болезненное чувство овладело Элис при виде шумихи, вызванной известием о том, что она согласилась защищать Лукаса. Конечно, ей вряд ли стоило этому удивляться. Она была не настолько наивна. Но все равно ей это очень не нравилось.

По мере того как толпа вокруг нее становилась все более плотной, Элис оказалась отрезанной от своего дяди, который чуть не лишился рассудка при виде суматохи, поднявшейся вокруг его племянницы. И затем, незаметно для себя самой, она оказалась в кругу танцующих, увлекаемая чьей-то сильной, но поразительно мягкой рукой.

— Я что-то не помню, чтобы ответила вам «да», — произнесла Элис, когда Лукас притянул ее к себе поближе, не зная, испытывала ли она облегчение оттого, что он избавил ее от излишнего внимания, или, напротив, сердилась на него за то, что он потащил ее за собой по собственной прихоти.

— Но я не помню, чтобы вы сказали мне «нет».

Его низкий, приглушенный смех соблазнительно прозвучал над самым ее ухом. Как ни странно, но этот звук наполнил ее душу спокойствием. Ей в голову пришла неожиданная мысль, что она чувствовала себя гораздо непринужденнее рядом с этим человеком, обвиняемым в убийстве, чем среди равных ей по положению.

— А разве вы бы приняли «нет» за ответ? — спросила она, в голосе ее были заметны обычно несвойственные ей дразнящие нотки.

Лукас слегка отстранил от себя девушку и посмотрел на нее сверху вниз с видом слегка комического удивления, после чего его взгляд опустился еще ниже, на ее губы.

— Если леди отвечает мне отказом, я всегда уважаю ее желания.

Оба они прекрасно понимали, что он имел в виду не только танец, и Элис почувствовала прилив крови к щекам.

— Вы краснеете? — Его улыбка исчезла, и в какой-то миг ей показалось, что он вот-вот дотронется до ее лица. — Я уже не помню, когда в последний раз видел, чтобы женщина краснела, — добавил он, словно не отдавая себе отчета в том, что говорит вслух. — Невинный румянец для девушки все равно, что платье. Сколько вам лет, мисс Кендалл?

— Джентльмен никогда не спрашивает леди о ее возрасте.

— А я никогда и не пытался притворяться джентльменом.

— Что верно, то верно, но ведь вы явились на этот прием, не так ли? Разве одно из неписаных правил хорошего тона не гласит, что человек, который бывает в обществе, должен подчиняться требованиям этого общества? Своего рода молчаливое соглашение, если вам угодно.

— Раз уж вы так склонны следовать требованиям общества, почему вы стали адвокатом?

Элис оступилась и непременно упала бы, если бы он ее не поддержал. Его сильные руки подхватили ее, буквально пронеся над полом в течение нескольких па, которые она пропустила.

— Я вижу, ответа у вас нет. — На его лице снова появилась улыбка. — Хотя слово «туше», на мой взгляд, было бы вполне подходящим.

— Насколько я понимаю, моя профессия и то, являетесь ли вы джентльменом или нет, — две совершенно разные вещи.

— Я с вами не согласен. То, что вы стали адвокатом, почти равнозначно тому, что вы перестали быть леди — по крайней мере, в глазах общества. Так что вопрос о том, являетесь ли вы леди, очень схож с вопросом, являюсь ли я джентльменом. — Глаза его сверкнули. — Вот уж никогда бы не предположил, что у нас с вами так много общего.

В ответ на его изощренную логику Элис только презрительно фыркнула. Следовало ли ей воспринимать его слова как обиду или нет?

— Не беспокойтесь понапрасну, мисс Кендалл. Все равно я никогда не питал пристрастия к настоящим леди.

— Я… я не…

От досады — и от страха — Элис буквально лишилась дара речи. Неужели именно так думал о ней весь Бостон — что она больше не была леди?

Сердце в груди болезненно защемило. Ей вдруг захотелось бежать прочь из этого места на свежий воздух, где можно было бы перевести дух. Однако страхи, которые она так долго держала в себе, уже невозможно было подавить. Неужели воспитание, которое ей дали, привело к тому, что она уже не может считаться настоящей леди и ей не найти себе супруга? Неужели так важно научиться кокетничать с мужчинами и вышивать крестиком, чтобы обзавестись ребенком? Не стоило ли ей пожертвовать своей природной склонностью к юриспруденции, чтобы иметь семью? Ведь другие женщины ее возраста воспринимали все это как должное.

Элис вспомнила, как в течение многих месяцев и она сама, и все окружающие были уверены в том, что рано или поздно Кларк сделает ей предложение, однако этого не случилось. Ей снова пришла на ум длинная череда оправданий, почему им следует подождать со свадьбой, и тут ей вдруг стало не по себе. Неужели ей не суждено держать на руках собственного ребенка? Неужели ей придется провести оставшуюся часть жизни в обществе двух старых холостяков и брата с семьей после того, как он женится? Неужели она навсегда останется всего лишь незамужней тетушкой?

— Мне очень жаль.

Эта простая фраза нарушила круговорот ее мыслей, и она подняла глаза на Лукаса. Тот и впрямь выглядел огорченным. Его голубые глаза проникали в самую глубь ее существа, и она почувствовала, что ее сердце как-то странно сжалось.

— Вы настоящая леди, — произнес он почти шепотом, выделяя каждое слово. — Я и не имел в виду ничего иного. Но, кроме того, вы умны и жизнерадостны, красивы и образованны. Совершенно не похожи на любую другую женщину, которую я знал до сих пор.

Его слова пролились на ее сердце подобно бальзаму.

— И вы выглядите сегодня просто обворожительно, — добавил он мягко.

Ее удивление смешалось с новым приступом смущения при мысли о платье.

— Я похожа на взрослую женщину в одежде школьницы.

— Нет, вы похожи на красивую молодую леди.

— Я не красива и не молода.

— По чьим меркам?

— По любым.

— Только не по моим. Я никогда не считал женщину моложе двадцати четырех лет интересной. Осмелюсь предположить, что вы только что начали представлять для меня интерес.

Он произнес это таким тоном, что Элис невольно рассмеялась.

— Вы пытаетесь доказать мне, что действительно не лишены обаяния?

Танцевальный зал был переполнен. Она была вынуждена теснее прижаться к его широкой груди, ощущая жар его тела, от которого исходил свежий и чистый запах нагретой на солнце травы. Он опустил на нее глаза, обрамленные темными ресницами, похожими на два полумесяца:

— А вы находите меня обаятельным, мисс Кендалл?

От этих слов ее дыхание невольно участилось. Полные искреннего чувства, они были подобны интимной ласке, хотя она едва знала его — да и не хотела знать.

Элис усилием воли заставила себя сосредоточиться на бриллианте, украшавшем его рубашку. Со всех сторон звучали пение скрипок и низкий тоскливый звук виолончели.

— Нет, мистер Хоторн, я вовсе не нахожу вас обаятельным. Скорее назойливым. — Она едва смогла выдавить из себя последнюю фразу.

Глаза его сверкнули весельем, когда он еще крепче прижал ее к своей мощной груди.

— Да, это видно сразу.

— Зачем вам понадобилось искать меня здесь? — проворчала Элис. — Еще сегодня утром вы заявили, что не хотите меня больше видеть.

— Верно, — признался он. — Откровенно говоря, я здесь только для того, чтобы извиниться перед вами за сегодняшнюю вспышку в конторе.

— Вспышку?

— Я имею в виду, когда я вас уволил.

— Ах, вот как вы это называете? В любом случае вы были правы. Мои манеры оставляют желать лучшего — как, впрочем, и ваши. — Элис почувствовала, как на щеках ее выступил жаркий румянец, однако заставила себя продолжать: — Адвокату и его клиенту вовсе ни к чему…

— Целоваться?

— Да, целоваться. Это было вопиющим нарушением профессиональной этики. Мне не следовало допускать подобных вещей, но… я не знаю, почему это все же случилось. Нам не стоит дальше работать вместе. Я уверена, что ваш брат без труда найдет вам другого адвоката.

— Мне не нужен другой адвокат.

Она запрокинула назад голову:

— Что вы сказали?

— Я хочу, чтобы меня представляли в суде именно вы, и никто больше.

Сердце ее затрепетало, ладони вспотели. Элис инстинктивно отступила назад, однако толпа гостей и железная хватка его затянутой в перчатку руки не позволили ей сделать больше ни шагу. Ее пальцы крепче вцепились в его плечо, чтобы сохранить равновесие.

— Почему?

Одним плавным движением он развернул ее так, что на какой-то почти неуловимый миг его крепкое бедро оказалось между ее ног.

— Потому что мне нужны вы.

Его последние слова в теплом воздухе комнаты приняли почти осязаемую форму. Их разделяло всего несколько дюймов, голос, похожий на приглушенное урчание, был полон соблазна. Их взгляды встретились, и плохо скрываемая страсть, которую она видела в его глазах, слегка вскружила ей голову.

— Мне нужны ваши познания в юриспруденции, ваши ораторские способности и ваша честность, которая так ясно отражается в вашем взоре.

Одни голые факты. Действительность. Ничего чувственного. Элис, к своей досаде, испытала нечто вроде приступа разочарования.

— С вами все в порядке? — спросил он.

Лицо его выражало неподдельную тревогу, и он крепче прижал ее к себе как бы для того, чтобы поддержать — словно его действительно заботило ее состояние. У Элис даже промелькнула мысль, что в объятиях этого человека она может позволить себе несколько блаженных мгновений слабости.

— Из этого ничего не выйдет, — едва выговорила она.

— Почему? — Он внимательнее присмотрелся к ней, без видимого труда кружа вместе с ней по залу. — Вы чего-то боитесь?

Элис изумленно заморгала.

— Мне нечего бояться, мистер Хоторн.

— Вас беспокоит, что вы можете не выдержать и поцеловать меня снова?

— Я вас не целовала! Это вы меня поцеловали. И вы можете держать пари на любую сумму, что больше этого не повторится.

Он улыбнулся ей с видом крайней самоуверенности.

— Вот видите, вопрос решился сам собой. Отныне никаких поцелуев. Следовательно, нам нет причин избегать друг друга.

Его добродушное подтрунивание выводило ее из себя.

— Это не предмет для шуток, мистер Хоторн.

После этих слов он вдруг остановился на середине танца.

— Да, я знаю. И хотя мне неприятно это признавать, я знаю, что мне не обойтись без вас, Элис.

Нескрываемая горечь его тихих слов поразила ее. Впервые она обнаружила в этом сильном человеке признаки уязвимости. Внезапно ее охватило непреодолимое желание привлечь его к себе, сжать в объятиях, успокоить, положить ладонь ему на сердце…

Однако затянувшаяся пауза неожиданно прервалась, когда Элис почувствовала, как кто-то завладел ее рукой.

Резко обернувшись, она оказалась лицом к лицу с Кларком. Они находились в самом конце танцевального зала, и помощник ее отца уставился на нее с нескрываемым укором. Затем Кларк медленно перевел взгляд на Лукаса. Его карие глаза от гнева превратились в узкие щелочки.

— Кларк, — еле выговорила она, — что вы здесь делаете?

— Мне удалось вырваться из конторы раньше обычного. — Он взглянул сначала на Лукаса, затем на нее. — Что-нибудь не так?

Лукас даже не удостоил собеседника взглядом. Он смотрел только на нее.

— Элис?

Время словно остановило свой ход. Да, тут все было не так. Она уже не в состоянии была управлять своими собственными мыслями.

— Нет, — наконец произнесла она, выровняв дыхание, — просто я очень устала.

Она повернулась, чтобы уйти, и позволила Кларку взять ее под руку — с благодарностью или против воли?

— Мисс Кендалл, — окликнул ее Лукас, заставив девушку остановиться на ходу. Она обернулась в его сторону, как будто ничего другого ей не оставалось. — Я увижу вас завтра на слушаниях? — спросил он.

Его глаза умоляли ее, и у нее имелся лишь один возможный ответ:

— Да, я там буду.

На его лице появилась уже знакомая ей широкая, чудесная улыбка.

— Хорошо, — произнес Лукас, сопровождая свои слова высокомерным кивком головы.

Она не могла удержаться от ответной улыбки:

— Только не забудьте надеть синий костюм, о котором мы с вами говорили.

Кларк что-то пробубнил себе под нос, и, прежде чем Элис успела расслышать ответ Лукаса, помощник окружного прокурора вывел ее из зала.

Глава 7

В пятницу утром Элис явилась к зданию суда за полчаса до начала слушаний. Как и писали газеты, женщины рядами выстроились вдоль ступенек, держа самодельные плакаты, заявлявшие о невиновности Лукаса. Некоторые заявляли о своей любви к нему.

Одно дело было слышать об этой толпе восторженных поклонниц, и совсем другое — видеть их собственными глазами. Среди них были молодые и старые, прилично одетые и в вульгарных нарядах. Однако всех этих женщин объединяло одно — их преданность и поддержка, которую они оказывали Лукасу. Действительность совершенно ошеломила Элис, заставив ее с особой силой почувствовать свое ничтожество и невзрачность.

Элис поспешила внутрь здания. Звуки ее шагов эхом отдавались в облицованном мраморными плитами коридоре, примыкавшем к залу, где должны были состояться слушания. Она уложила свои белокурые волосы в строгую, подобающую случаю прическу. На ней было темно-синее, простого покроя платье. Она была готов а к слушаниям, насколько это вообще было возможно.

Обычно не адвокаты подзащитных, а представители обвинения прибывали в здание суда раньше времени и нервно расхаживали из стороны в сторону, ожидая своей очереди, чтобы представить на слушаниях добытые ими в ходе расследования улики. В тот день должно было рассматриваться сразу несколько дел, и если кому-нибудь из помощников окружного прокурора удавалось убедить большое жюри вынести обвинительный акт, это было важным шагом на пути к выигранному процессу. Вся карьера помощника окружного прокурора состояла именно из таких небольших побед, и Элис понимала, что Кларку сегодня нужна была только победа. Будет ли он бороться честными методами или же, подобно драчливому коту в глухом переулке, будет нападать из-за угла?

Хорошей новостью для Элис было то, что, как представитель защиты, она не допускалась в комнату для совещаний большого жюри, дурной — что, как представитель защиты, она не допускалась и в зал суда. Палка о двух концах. Она не могла привести доводы в пользу своего клиента или заявить в случае необходимости протест. Следовательно, у нее не было никаких причин беспокойно мерить шагами коридор, словно какой-нибудь помощник окружного прокурора.

Элис нервничала не меньше любого из них, однако она была уверена в том, что ни одно жюри присяжных во всей стране не станет предавать Лукаса Хоторна суду на основании более чем ненадежных показаний женщины, чей моральный облик вызывал сомнения. Вряд ли куртизанка со своим сбивчивым рассказом сможет произвести впечатление в суде. У обвинения не было достаточных улик против Лукаса, и не исключено, что ее отец передал дело Кларку лишь потому, что понимал: на победу им рассчитывать не приходилось. Таким образом, если они добьются вынесения обвинительного акта, все лавры достанутся ее отцу. Если же они проиграют, отвечать придется одному Кларку. Элис неприятно было думать, что ее отец способен поступить так со своим подчиненным.