Морган не улыбнулся ей в ответ. Он не хотел давать этой нежной девочке повод думать, что когда-нибудь может стать ей другом. Меньше всего Моргану было нужно, чтобы вокруг него крутились дети.

— Этого делать не следовало, — сказал он и прошел в дом, протиснувшись между детьми. — Видите, я уже здесь, и я ужасно голоден.

К счастью, было решено, что есть он будет на кухне вместе с поваром и дворецким, а не в своей комнатушке во флигеле. Это было большой удачей, не потому, конечно, что кухня оказалась чуть ли не единственным помещением, которому не грозило немедленное разрушение, а потому, что таким образом он получил возможность появляться в доме гораздо чаще и мог ближе узнать его жильцов.

Дети, как оказалось, тоже обычно ели на кухне. Морган решил, что здесь так заведено, поскольку в столовой довольно холодно и сквозит из всех щелей. Эту комнату следовало бы отремонтировать как можно быстрее, но в списке неотложных дел, который он уже успел себе составить, верхние строчки занимали протекающие водопроводные трубы и испорченные газовые вентили. Еще Моргана очень беспокоил прогнивший пол. Перекрытия между этажами необходимо привести в порядок в самые ближайшие дни. Невеселая улыбка искривила его губы. За три дня, проведенные здесь, он уже переделал чертову уйму дел, почти не выходя из дома, как будто сросся с ним и превратился в неотъемлемую принадлежность Блэкмор-Хауса.

Кэсси вскарабкалась на стул, Пенелопа последовала ее примеру. Роберт тоже уселся, но тут же уткнулся в очередной фолиант. Морган хотел было сказать мальчику, чтобы тот отложил книгу, но вовремя одернул себя: какоеему дело до Роберта! У него есть конкретная задача — поиск доказательств виновности Крэндала. Ремонт и все, что с ним связано, — дело второстепенное, а уж воспитание отпрысков Клода Блэкмора совсем его не касается.

Морган закрыл входную дверь и собрался присоединиться к детям, сидевшим за столом. Стол был пуст.

— А где же завтрак? — спросил он и осмотрелся в надежде увидеть повара. Только сейчас он заметил, что в кухне непривычно холодно и пусто.

Дети также удивленно смотрели по сторонам. Никого! Но не успели они и слова произнести, как дверь, ведущая в коридор, распахнулась, и перед ними предстала только что проснувшаяся Лили.

Лили.

Ее глаза сверкали, как сапфиры, и вся она словно излучала свет.

«Боже! — пронеслось в голове Моргана, и у него перехватило дыхание. — Как она прекрасна!»

Больше всего на свете в этот момент ему хотелось обнять ее, каждой клеточкой своего тела почувствовать ее близость и спросить, все ли у нее в порядке. Это было настолько неожиданно и непривычно для Моргана, что ему не оставалось ничего другого, как признаться себе: прошлая ночь непостижимым образом изменила окружающий мир и его самого. В глубине души он ощущал, что теперь эта женщина принадлежит ему. Почему? Он не знал ответа на этот вопрос и не собирался докапываться до причин происшедшего. Просто Морган нашел то, что искал всю жизнь. И как бы ни старался он все утро убеждать себя в том, что его волнует исключительно судьба Джона Крэндала, на самом деле значение для него имел только один человек — Лили Блэкмор.

— Доброе утро, доброе утро! — скорее пропела, чем произнесла Лили, вплывая в кухню. — Я ужасно, просто ужасно хочу чашечку кофе!

Ее манера держаться изменилась настолько разительно, что Морган был ошарашен. Как во сне, он отступил в сторону, подальше от двери. Она сразу узнала его, он был уверен в этом. Будто зачарованный, он не мог отвести от Лили глаз. Она же на какой-то миг словно потеряла способность дышать, а ее улыбка стала еще более безмятежной.

— Доброе утро, — выговорил наконец Морган.

Засмотревшись на Лили, он не подозревал о том, что выражение его потемневшего лица, на котором отразилась борьба обуревавших его противоречивых и непривычных чувств, стало угрожающим. Огненным взглядом он окинул ее с головы до ног, словно желая убедиться, что с ней действительно все в порядке.

И в ту же секунду все изменилось. Чары развеялись. Она глубоко вздохнула, и ее улыбка пропала. Глаза наполнились тревогой, и та искорка заинтересованности, которую он было заметил, сменилась печалью. Как и прошлой ночью, она только что вновь почувствовала боль и разочарование, он мог бы поклясться в этом. Но почему?

Морган сделал шаг по направлению к Лили, протянул руку и в третий раз поразился произошедшей в ней перемене: она уже овладела собой. Молодая женщина надменно приподняла подбородок, спокойно и несколько отстраненно посмотрела на Моргана, словно желая убедить его, что ее огорчение всего лишь плод его воображения, и спросила:

— А кто вы, собственно, такой? — Вопрос прозвучал так, будто был обращен к незнакомцу, по ошибке оказавшемуся в ее доме.

Морган ожидал чего угодно — смущенной улыбки, слов благодарности, — но только не этого. Не этого демонстративного безразличия. Он медленно опустил руку.

Только сейчас он обратил внимание на то, что скромную ночную рубашку Лили сменила на голубой пеньюар, мягкие складки которого не скрывали, а лишь подчеркивали изящные линии ее тела. Стройного тела, которое словно просило мужчину дотронуться до него. Пышные волосы она подняла вверх и прихватила заколкой так, что они струились по спине. Морган не мог отделаться от ощущения, что одного движения руки было бы достаточно, чтобы заставить свободно рассыпаться по плечам всю массу этих великолепных волос. На шее у нее висело украшение из птичьих перышек. Да, она была одета по последней моде. Моде будуаров. Морган мог об этом судить, поскольку не раз бывал в спальнях красивейших женщин Лондона, Парижа, Нью-Йорка.

Его глаза сузились и стали темными, как обсидиан. Он хорошо знал таких женщин и теперь не сомневался, что она одна из них. Прошлой ночью она заставила замереть его сердце, а сегодня была одета так, словно ждала любовника. На него же смотрела таким взглядом, будто никогда его прежде не видела.

Морган почувствовал, что за несколько минут вновь изменился — точнее, опять стал прежним. Боже, каким он был глупцом!

— Я ваш новый работник, ремонтирую дом, — сказал он ледяным тоном.

— Но я никого не нанимала! — возразила она протестующе. Он равнодушно пожал плечами:

— Непосредственно вы — нет, но меня нанял ваш дворецкий.

— Дворецкий?

— Да, Лили, — подтвердил Роберт пренебрежительным тоном, подняв взгляд поверх очков в золотой оправе, — тот самый дворецкий, которого ты уволила два дня назад, но так и не нашла ему замену.

Ледяное безразличие в глазах Лили чуть подтаяло. Но в следующее мгновение она отвернулась и направилась к плите.

Она двигалась с грацией, о которой большинство женщин может только мечтать, с той самой грацией, которой не могут противостоять мужчины любого возраста — от начинающих созревать юношей до стариков. Но если все, что он слышал о Лили, правда, напомнил себе Морган, то им и не надо было противостоять ей. Он до боли сжал зубы.

— О, Лили, — выдохнула Кэсси, широко раскрыв глаза от восхищения, — какая ты сегодня красивая! Давай я подам тебе кофе.

Лили взглянула на Кэсси, и на губах у нее появилась легкая улыбка, выражавшая смесь удовольствия и испуганной озабоченности.

— Спасибо, любимая, — нежно ответила она. — Но я справлюсь с этим сама.

Пенелопа фыркнула.

При этом звуке Лили весело рассмеялась. От ее озабоченности не осталось и следа. Морган мог бы поклясться, что Лили внезапно успокоилась.

— Доброе утро, Пенни, дорогая! — Голос Лили прозвенел как колокольчик.

— Меня зовут Пенелопа! — Ответ девочки прозвучал резко, сквозь зубы.

— Ах да, ты же мне говорила! Конечно, Пенелопа. И я нисколько не сомневаюсь, что если снова забуду об этом, ты мне непременно напомнишь. — Лили взглянула на холодную плиту. — А где же кофе?

Пенелопа раздраженно скрестила руки на груди и что-то пробормотала. При этом слова ее меньше всего выражали одобрение того, что делает и как ведет себя ее тетушка. Роберт покачал головой, и его лицо — Морган мог бы поклясться в этом — выразило отвращение.

Похоже, только Кэсси чувствует какую-то симпатию к тете Лили, заключил Морган.

— Нет ни кофе, ни завтрака?! — воскликнула Лили, осматриваясь в тщетной надежде увидеть хоть какую-то еду.

— Ты же уволила повара! На следующий день после того, как выгнала дворецкого, — напомнил Роберт с издевательской усмешкой.

Лили в раздумье склонила голову, затем рассмеялась:

— О да, они оба были просто отвратительны! — И с неожиданной серьезностью добавила: — Я думаю, они шпионили за мной.

— Шпионили! — со злостью воскликнула Пенелопа. — Мы знали Гарольда и Нэна много лет. И как это тебе могло прийти в голову, что они шпионы?

— Я видела, как они разговаривали на улице с газетчиками, которые постоянно слоняются у нашего дома.

— Газетчики? — переспросил Морган, и глаза его угрожающе прищурились. Меньше всего ему хотелось бы попасться на глаза репортерам, которые могли раструбить на весь свет, что он находится в Блэкмор-Хаусе. Крэндал был опасным человеком. А Морган никогда не пренебрегал опасностями. Иначе не дожил бы до этого дня. — О каких газетчиках вы говорите?

— Ах, ерунда, — небрежно махнув рукой, ответила Лили, — просто я как-то заметила возле дома репортеров из «Уорлд» и «Таймс». — Она все еще продолжала изучать кухню. Затем, устремив взгляд на Моргана, мысленно взвесила что-то и обратилась к нему: — Интересно, мистер…

— Элиот. Морган Элиот.

— Прекрасно, значит, мистер Элиот. Вы, случайно, не умеете готовить? — с подчеркнутой вежливостью спросила Лили. — Я уверена, что уж кофе-то вы сварить сможете.

После этих слов у нее хватило смелости совершенно равнодушно улыбнуться. Безликая вежливая улыбка. Морган почувствовал, как что-то болезненно сжалось у него в груди. Неужели это та самая женщина, которую он видел сегодня ночью? Если бы не едва заметные следы краски на руках, предательски намекающие на ее позор, он мог бы поклясться, что это не она.

— Нет, мисс Блэкмор, — сдержанно ответил он. — Я не готовлю и не варю кофе. Я здесь для того, чтобы ремонтировать ваш дом.

— Но возможно, вы знаете какого-нибудь повара?

— И дворецкого, — тут же добавил Роберт, фыркнув.

— Нет, — холодно заявил Морган. — Не могу сказать, что обладаю подобными связями.

— Хм-м… — Лили комично скривила губы. Она размышляла. — Ну, я думаю, что, так или иначе, это можно будет решить потом, — наконец сказала она, затем закатала широкие рукава пеньюара, обнажив руки до локтей. — Я приготовлю завтрак. А потом сама найду и повара, и дворецкого.

С этими словами она, подмигнув удивленному Роберту, который тут же вновь уткнулся в книгу, без дальнейших колебаний принялась за работу.

Морган, Пенелопа и Кэсси стояли сзади и наблюдали за Лили. Даже Роберт время от времени поднимал нос от очередной страницы, желая посмотреть, что происходит. Сначала Лили скользящей походкой отправилась в большую кладовку. Каблучки ее домашних туфель без задников весело постукивали по полу. Открыв дверь кладовки, она несколько секунд постояла на пороге, словно опасаясь заходить внутрь. Морган хотел было спросить Лили, что именно она рассчитывает там увидеть, но в этот момент та резко повернулась и устремилась к погребу.

— Хм-м… — донеслось до них, когда она начала изучать то, что в нем находилось.

Через несколько минут Лили, смущенно пожимая изящными плечиками, вернулась на кухню. В одной руке она держала икру, в другой — бутылку шампанского.

— Вуа-ля! Вот и завтрак! Я так и знала, что найду там хоть какую-то еду!

Кэсси взвизгнула от восторга, Пенелопа тяжело вздохнула и закатила глаза. Роберт фыркнул.

— Вот это да! — пробормотал он и даже как-то сгорбился, сидя на стуле.

Морган просто онемел от удивления и замер как громом пораженный. Когда же он вновь обрел дар речи, то, уперев руки в бока, язвительно спросил:

— Икра и шампанское, мисс Блэкмор? Для детей?

На ее полных алых губах заиграла озорная улыбка, и Морган подумал, что она сделала это намеренно, будто желая доказать им, что она действительно та самая скандально известная особа, чьи проделки способны привести в ужас кого угодно. Но разве ей нужно было это доказывать? Она — Пурпурная Лили, и никто другой. Этим утром Морган понял это совершенно определенно.

— А у вас, мистер Элиот, разве есть идея получше? — В ее вопросе звучал вызов.

— Яичница с ветчиной для ребятишек, — тоном, не терпящим возражений, ответил он.

Его суровый тон вызвал у Лили взрыв веселого смеха.

— Я, может быть, и не знаю, как приготовить завтрак, — возразила она, продолжая улыбаться, — но мне точно известно, что в доме нет ни одного яйца, как, впрочем, и кусочка ветчины. По крайней мере на этой кухне я ничего такого не нашла. Но зато у нас много…

— Когда в последний раз вам приходилось заниматься детьми? — с возмущением спросил Морган. Неудержимый гнев переполнял его.

Торжествующая улыбка Лили исчезла так же быстро, как в жаркий летний день испаряются дождевые лужицы. Ее синие глаза тут же стали встревоженными, и Морган — в который уже раз! — поразился тому, как быстро способна меняться эта женщина. Опять та же печаль и то же беспокойство, что и прошлой ночью, овладели ею. И при виде этой перемены Морган вновь почувствовал боль в груди. Ненавидя себя за то, что не может справиться с эмоциями, он готов был прямо сейчас приблизиться к Лили и заключить ее в объятия. Примерно так же он чувствовал себя, когда закрашивал эту чертову стену. Ну и дурацкое же выражение лица у него, должно быть, тогда было!

— О, Лили, — сочувственно произнесла Кэсси. Малышка явно хотела поддержать свою тетю. — Я думаю, икра и шампанское — это очень вкусно, и несмотря на то что мы еще дети…

Лили повернулась к Кэсси и одними губами — глаза ее оставались печальными — улыбнулась девочке.

— Спасибо тебе, котенок, — сказала она спокойно. — Но мистер Элиот прав. Я не подумала об этом. Вам нужна яичница с ветчиной и овсяная каша, а никак не шампанское с икрой.

Морган ненавидел себя за то, что в этот момент почему-то почувствовал себя виноватым. Покачав головой, он вздохнул:

— Ну что ж, дети, пойдемте. Я отведу вас в одно неплохое местечко, где мы сможем поесть.

Никто не шевельнулся. Потом наконец Роберт с ворчанием отодвинулся от стола. Пенелопа последовала его примеру, а вслед за ней и Кэсси выбралась из своего стула.

— Ты пойдешь с нами, Лили? — спросила малышка. Лили посмотрела на Моргана. Их взгляды схлестнулись как плети, и на ее лице отразилась борьба самых противоречивых чувств. Оно потемнело, как небо, которое внезапно закрыли грозовые облака. И снова Морган заметил в ее глазах искорку испуганного смущения, столь не соответствующего тому, что он знал об этой женщине.

Но в следующий миг от ее трогательной беззащитности не осталось и следа. Проведя унизанной кольцами рукой по волосам девочки, Лили с вызывающим и дерзким смехом ответила:

— Куда-то идти ради яичницы с ветчиной? Нет уж, увольте, лучше я останусь дома!

Глава 3

Лили беспокойно расхаживала по большому обюссонскому ковру. Смешная птичка из папье-маше на ее шляпке при этом забавно покачивалась.

— Повторяю тебе: мне ни за что с этим не справиться! Господи, и о чем только думал мой брат, когда составлял завещание! Я не имею ни малейшего понятия о том, как управляться с детьми!

В смятении она некоторое время кружила по комнате, пока наконец резко не остановилась в центре. При этом птичка едва не вылетела из своего «гнезда», а браслеты на запястье Лили мелодично звякнули.

— Джон! Да ты совсем меня не слушаешь! — с негодованием воскликнула она, взглянув на мужчину, сидевшего за письменным столом в богато обставленном просторном кабинете.

Джон Крэндал обреченно вздохнул, изобразил гримасу недовольства и водворил изящную серебряную ручку на подставку. Затем он откинулся на спинку кресла, обитого кожей великолепной выделки, и взглянул на девушку:

— Я слушаю тебя, Лили.

— Готова поспорить, ты не слышал ни единого слова!

— Что ты, последние полчаса я только и занимался тем, что внимал тебе.

Лицо Лили выразило сильное сомнение, и Крэндал едва не рассмеялся, настолько забавно она при этом выглядела, однако чтобы не обидеть девушку, сдержался и стал слово в слово повторять гневную тираду Лили о завещании покойного Клода Блэкмора. Он начал с ее жалоб по поводу нежелания возвращаться на Манхэттен, потом перешел к впечатлениям об ужасных, на ее взгляд, переменах, которые произошли в городе и к которым она не желала привыкать. Когда же Крэндал принялся перечислять многочисленные проблемы, свалившиеся на Лили сразу после приезда в родной дом, она замахала руками:

— Ладно, ладно! — И ворчливо добавила, словно не замечая его торжествующей улыбки: — Я была не права.

Лили и сама не понимала, почему с такой горячностью набросилась на Крэндала. Это было на нее не похоже. Но еще в меньшей степени она понимала, что заставило брата назначить именно ее опекуншей троих детей. «Милые Кэсси, Роберт и Пенни, нет, Пенелопа, — тут же мысленно поправила она себя, — что с ними будет?»

Вспомнив о племянницах и племяннике, Лили почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Нескольких дней, что она провела в Блэкмор-Хаусе, оказалось вполне достаточно, чтобы сделать вывод: с ролью матери ей ни за что не справиться. Досадно, что к такому заключению пришла не она одна. Роберт и Пенелопа постоянно демонстрировали, что им безразлично, с ними она или нет, и, кроме того, то и дело давали ей понять, что после ее появления все в доме пошло наперекосяк.

Лили напомнила себе, что минуло чуть больше четырех месяцев после смерти их отца, и дети все еще не могут прийти в себя после такой потери. По своему собственному опыту она знала, что время не скоро сможет заполнить пустоту в их душах. Им придется мучительно долго привыкать к новой жизни без родителей.

«Но, Боже, — с отчаянием подумала Лили, — смогут ли они когда-нибудь привыкнуть ко мне?»

Задумай она покинуть их завтра, Роберт и Пенелопа расстанутся с ней без малейшего сожаления. Пожалуй, даже будут прыгать от радости, когда она начнет собирать вещи, готовясь к возвращению в Территаун.

Они — да, но не Кэсси. Ее милая Кэсси! При воспоминании о малышке в сердце Лили словно загорелось ровное ласковое пламя. Так происходило всегда, когда она думала о младшей племяннице. Нет, она непременно вернется к детям и попытается еще раз. Для начала попробует поговорить с ними по душам, и, возможно, ей удастся найти трещинку в стене отчуждения, которой окружили себя Роберт и Пенелопа. Возможно, ей удастся согреть их застывшие от горя сердца.

— Ну что ж, Лили… — сказал Джон, вставая из-за стола. Он был невысок, но благодаря уверенной, даже несколько покровительственной манере держаться казался по-своему красивым и производил внушительное впечатление. У него были густые светлые волосы и карие глаза.

Широким шагом он стремительно обогнул массивный стол красного дерева и оказался перед ней.

— Я же говорил, что твое место — в Территауне. Я пытался убедить тебя, что возвращение в Нью-Йорк станет большой ошибкой.

Лили отвернулась.

— Ты и сама знаешь, что я был прав, — добавил он самодовольно. — Позволь мне снова позаботиться об экипаже. Ты можешь вернуться в Территаун уже сегодня вечером.

— Нет, Джон, я не могу, — ответила Лили. Решение было принято, и отступать она не собиралась. — Мой брат пожелал, чтобы я это сделала, и я должна выполнить его волю.