При воспоминании о прощальном даре Рейна по щекам Лили побежали слезы. Она не в силах изменить свою жизнь. Рейн все решил за нее, и ей это отлично известно. Однако понимание неотвратимости судьбы не могло удержать ее от слез отчаяния: на короткое время она забыла о прошлом и вновь начала было надеяться — напрасно надеяться…

Лили глубоко вздохнула. Она уволит Моргана Элиота прямо сейчас. Он вел себя дерзко, неуважительно и перешел все границы дозволенного. Но гневные слова неожиданно замерли у Лили на устах. Она и сама не понимала, почему не может произнести их. Несмотря на то что произошло несколько минут назад, она все еще не могла забыть своих ощущений, когда он опустился рядом с ней на колени перед обезображенной красной краской стеной. Тогда она перестала ощущать себя бесконечно одинокой.

Невзирая на его наглость и оскорбительное поведение, Лили хотела понять, как подобное могло случиться. Почему? Почему именно этот человек? Почему именно этот мужчина смог сделать то, что прежде никому другому не удавалось?

В ту ночь беспросветного отчаяния Морган Элиот разогнал тьму вокруг нее.

Лили так и не проронила ни слова об увольнении, хотя не сомневалась: любая хозяйка на ее месте немедленно выгнала бы Моргана из своего дома! Нет, не теперь. Она всегда успеет избавиться от него. А сейчас самое главное — скрыть, как больно он ее ранил. Она давно поняла, что никогда не следует показывать людям, что они способны причинять ей боль. Собрав все свои силы, Лили сказала тоном, лишенным эмоций:

— Вы не джентльмен, мистер Элиот. А теперь, извините, мне нужно позаботиться о ленче. — Напрочь забыв о том, что хотела переодеться, Лили сделала движение в сторону лестницы.

Морган не шелохнулся. Его рука все так же упиралась в стену, а взгляд прожигал ее насквозь. Прошло несколько невероятно долгих секунд, прежде чем он резко отвернулся, желая скрыть от нее нахлынувшие на него чувства. Привычным усилием воли он надел маску бесстрастного спокойствия.

— Надеюсь, с ленчем вы справитесь лучше, чем с завтраком, — с иронией произнес он, когда Лили уже бежала вниз по лестнице.

Вспыхнув, она резко обернулась, на лице у нее отразилась борьба противоречивых чувств.

— Несмотря на все ваши сомнения, мистер Элиот, уверяю вас, я способна на многое. И вы еще убедитесь в этом.

— Неужели?

Лили видела, как он оттолкнулся от стены. Теперь он загородил собой проход. Массивный, словно каменное изваяние. Сильный. Его широкие плечи почти закрыли свет, пробивавшийся из окна напротив.

— Да, — выдохнула она в ответ и быстро отвернулась. Больше всего в этот момент она боялась, что не выдержит и внезапно бросится обратно к этому человеку, не в силах преодолеть страстное желание вновь оказаться рядом с ним. Она устремилась вниз, с отчаянием понимая, что спрятаться от него ей все равно не удастся. И действительно, Морган последовал за ней. Лили ускорила шаг, желая оторваться от него, но в этот момент туфелька зацепилась за подол ее платья. Девушка потеряла равновесие и чуть не упала, но Морган ловко поймал ее и помог устоять.

— Будьте осторожнее, принцесса. Принцесса.

Горло Лили сдавило от волнения. Прошлой ночью он тоже назвал ее принцессой. Ну почему, почему все это происходит именно с ней? Сначала терзают душу дети, которые ее не любят, потом смущает этот человек, который то называет ее принцессой, то с презрением смотрит ей в глаза!

Девушке пришлось сделать над собой усилие, чтобы вновь заговорить с Морганом:

— Независимо от того, что вы обо мне слышали, мистер Элиот, я действительно способна сделать многое.

Его спокойная улыбка выразила сомнение.

— И я намерена доказать вам это, сэр, — продолжила она, и ее голос зазвучал увереннее: — А для начала хочу сообщить, что мне понадобилось всего несколько часов, чтобы найти дворецкого и повара.

Морган вопросительно посмотрел на нее.

— И не напускайте на себя такой удивленный вид. Последние десять лет я сама управлялась со своим хозяйством. И это получалось у меня совсем неплохо. — Она высвободила локоть, который он все еще поддерживал.

Морган уже собирался ей что-то ответить, но в этот момент раздался громкий крик:

— Лили!

Лили и Морган находились как раз посередине лестничного пролета, и оттуда им было плохо видно, что происходит в холле.

— Где ты, Лили? — снова прозвучал срывающийся от волнения детский голосок.

— Я здесь, Пенелопа.

Девочка стояла у полуоткрытой входной двери.

— Здесь какие-то люди, — заявила Пенелопа. В ее прищуренных глазах было заметно осуждение. — Они утверждают, что они — наши новые дворецкий и повар.

Лили всплеснула руками:

— Замечательно! Впусти их скорее!

С демонстративным нежеланием Пенелопа распахнула дверь и отступила в глубь холла. В дом вошли двое. Один из них был высокий и толстый как бочонок, на его лице четко выделялся длинный рубцеватый шрам. Другой оказался низкорослым и жилистым. Вид у него был свирепый и угрожающий, как будто он в любой момент готов был подскочить к девочке и открутить ей голову.

— Что это вы так на меня смотрите? — в страхе отшатываясь от него, спросила Пенелопа.

— Так это вы миз Блэкмор? — ворчливым тоном спросил, обращаясь к Лили, высокий.

Девушка почувствовала, что радостное волнение, с которым она встретила известие о приходе новых слуг, с неимоверной быстротой сменяется разочарованием. Однако она с безнадежным упорством все еще продолжала надеяться, что странная парочка, стоявшая перед ней, не имеет никакого отношения к людям, которых пообещал прислать в ее дом Джон.

— Да, это я. А вы кто такие?

Морган склонился к ней и, словно отвечая за незнакомцев, посмеиваясь, прошептал ей в ухо:

— Рубец и Коротышка.

Лили бросила на него негодующий взгляд.

— Как сказала эта кроха, мы — ваши новые дворецкий и повар, Маркус и Джо. Но все зовут нас Марки и Жожо.

— Марки и Жожо? — переспросил Морган, словно не веря своим ушам. — Просто удивительно, кого можно отыскать в этом городе «всего за несколько часов»!

Вид у Моргана при этом был самый серьезный, как у проповедника, но Лили не сомневалась, что в душе он смеется над ней.

— И где же вы нашли этих достойнейших людей? — продолжал потешаться он. — Не иначе как в какой-нибудь темной аллее Нижнего Ист-Сайда? Должно быть, в тот момент, когда вы их увидели, они как раз мыли руки после того, как бросили какого-нибудь ни в чем не повинного беднягу в Ист-Ривер. Тут-то вы и подумали: «Ага! Вот прекрасные повар и дворецкий!»

Лили сделала вид, что шуточки Моргана ее никак не задевают, но в душе готова была убить Джона за то, что он поставил ее в такое нелепое положение.

— Итак, мистер… Жожо, — начала она, обращаясь к тому, что был повыше.

Коротышка выступил вперед:

— Нет, это я — Жожо, просто Жожо, и не надо никаких «мистеров»! — пролаял он.

— Ну хорошо, Жожо, — согласилась Лили и взволнованно продолжила: — Спасибо за то, что пришли, но здесь, вероятно, какая-то ошибка…

Человек, которого звали Марки, скрестил руки на груди.

— Ошибка? Что вы такое говорите?! — возмущенно воскликнул он. — Вы и вправду миз Блэкмор?

— Да, но…

— А это — Блэкмор-Хаус?

— Да, конечно, но…

— Тогда все правильно. Так с чего нам начать? Марки, Жожо и даже Пенелопа напряженно ждали ответа Лили. Морган смотрел на нее с интересом, не скрывая того, что откровенно забавляется ситуацией. Лили закрыла глаза и мысленно попросила Всевышнего подсказать ей, что делать дальше. Она была готова растерзать Джона. Но в то же время ей по-прежнему были очень нужны дворецкий и повар, а раз уж Джон прислал к ней в дом этих двоих, может, они окажутся не столь безнадежны как слуги?

Глубоко вздохнув и словно собравшись с силами, Лили грациозно повернулась и улыбнулась племяннице:

— Пенелопа, не будешь ли ты так любезна показать мистеру Марки и мистеру Жожо комнаты для прислуги?

Пенелопа возмущенно вскинула подбородок и собралась было протестовать, но в следующее мгновение выражение ее лица изменилось. Лили заметила, что девочка обменялась взглядом с Морганом, стоявшим сзади. Девушка быстро обернулась, чтобы посмотреть на него, но он лишь с невинным видом пожал плечами.

— Идемте, — коротко сказала Пенелопа. — Я покажу, где вы будете жить. — Еле заметная улыбка скользнула по ее губам и исчезла, прежде чем девочка повернулась к Жожо и раздраженно добавила: — И лучше бы вам действительно знать, как готовят еду.

— Пока не увидите, что я приготовил, маленькая мисс, можете считать, что вообще не видели настоящей еды.

— Надеюсь, мы сможем не только смотреть на то, что вы приготовите, — язвительно ответила девочка.

Коротышка неожиданно добродушно улыбнулся:

— А ты не иначе, шутница, а?

Сердитое ворчание Пенелопы и смех Жожо, удалявшихся в сторону комнат для прислуги, медленно растворились в тишине коридора.

Лили и Морган вновь остались одни. Только бы удалось не смотреть на него, мысленно взмолилась девушка. Он наверняка сейчас самодовольно улыбается или делает нечто столь же для нее оскорбительное. Внезапно она ощутила, что на плечи с неимоверной силой давит тяжесть прожитых лет. Если быть честной, то следовало признать, что она чувствует себя не на двадцать девять, а на все сто двадцать девять лет. Но кому это интересно!

— Я полагаю, миз Блэкмор, — предельно вежливо заметил Морган, — все мы только что получили лучшее доказательство ваших недюжинных способностей управляться с домашним хозяйством.

Терпение Лили иссякло. Не думая больше о том, как следует держаться добропорядочной хозяйке Блэкмор-Хауса, она бросила на Моргана испепеляющий взгляд и воскликнула:

— Заткнитесь же наконец, Элиот!

С этими словами она стремительно отвернулась и, постукивая каблучками модных туфелек, бросилась наверх. Торжествующая улыбка играла у нее на губах, а пораженное лицо Моргана Элиота по-прежнему стояло перед глазами.

Глава 4

Получить доступ к архивам «Нью-Йорк таймс» оказалось довольно просто, и вечером следующего дня Морган Элиот уже сидел за большим деревянным столом, перелистывая подшивки. Газеты пожелтели от времени, страницы поистерлись на сгибах, и ему приходилось переворачивать их с величайшей осторожностью.

До сих пор Морган не задавался вопросом о том, что послужило причиной изгнания Лили Блэкмор из высшего общества. Правда, как он заметил, все, с кем он говорил о ней, тоже ничего об этом не знали. Всем его собеседникам было точно известно лишь то, что Лили — пария и нью-йоркская знать захлопнула перед ней двери своих салонов. Поначалу Моргану было достаточно обрывочных сведений о женщине, которую считали любовницей Джона Крэндала, однако теперь он почувствовал, что ему необходимо знать о ней все.

Вот почему Элиот оказался в подвале одного из зданий в деловой части Манхэттена, где находилась редакция газеты.

Он твердо вознамерился выяснить причину падения Лили Блэкмор и не сомневался, что сможет почерпнуть много полезного из статей и репортажей, опубликованных десять лет назад.

Отправляясь в архив «Нью-Йорк таймс», он твердо сказал себе, что делает это не для того, чтобы попытаться понять Лили, а для того, чтобы лучше узнать Крэндала. Морган все еще не желал признать очевидное: эта странная женщина, которая не должна была бы значить для него абсолютно ничего, заинтриговала его, и теперь для него стало самым важным разгадать ее тайну.

Лили…

Женщина, о которой говорили, что она способна свести с ума любого мужчину.

Морган насмешливо прищурился и призвал на помощь всю свою иронию, когда в памяти всплыла картина: Лили в узком коридоре, а рядом он, изнемогающий от желания обладать ею.

Однако его попытка не придавать никакого значения тому, что произошло между ними, потерпела полный крах. У Моргана все болезненно сжалось внутри. Господи, да что с ним произошло? Он вел себя как опьяненный близостью женщины подросток! Морган сокрушенно покачал головой. Но было нечто необъяснимо трогательное в том, какой беззащитной она казалась рядом с ним. А то, что эта маленькая женщина без всякого страха бросала ему в лицо дерзкие, презрительные слова, странным образом до предела обострило все его чувства. Ощущение ее кожи, запах ее волос, внезапно ставшее прерывистым дыхание… Господи, он хотел овладеть ею немедленно! Он готов был сделать это прямо там, в узком коридорчике. И к черту приличия!

Воспоминания выбили Моргана из равновесия, привели в ярость, как и в тот день, когда все это случилось. Он не имел права желать близости с Лили Блэкмор. С Пурпурной Лили.

С этой падшей женщиной.

Морган громко выругался в полумраке комнаты, и эхо его голоса отразилось от голых стен. Да, он ничем не отличается от всех тех безмозглых идиотов, которые падали к ее ногам. Одного взгляда на ее чувственные, дразнящие губы было достаточно, чтобы испытать вожделение. Невинный взгляд синих глаз проникал в самое сердце.

Именно этот взгляд так смущал его.

Морган встречал в своей жизни немало падших женщин, но ни одна из них, вынужден был признать он, не была похожа на Лили Блэкмор. Как бы ни старалась она тогда, на кухне, вести себя с демонстративной независимостью, как бы непристойно ни выглядел ее наряд, Морган вынужден был признать, что она похожа на любовницу преступника вроде Крэндала не больше, чем маленькая Кэсси. Не было ни броского грима, ни громкого голоса. Эта женщина не произносила бранных слов, не разбрасывала повсюду тлеющие окурки.

И более того, факт оставался фактом: за время, проведенное в Блэкмор-Хаусе, Морган ни разу не увидел даже тени человека, за которым охотился. Но поставлявшие ему информацию люди — а это были лучшие из лучших его источников — утверждали со всей определенностью: Лили Блэкмор — любовница Джона Крэндала. И у Моргана не было оснований не доверять им. Задумав проникнуть в дом Лили, он намеревался использовать эту женщину, чтобы разделаться с Крэндалом.

Перед тем как появиться в Блэкмор-Хаусе, Морган познакомился с родословной Лили. Он узнал, что ее отец, Орвил Блэкмор, происходил из знатного рода. Этот Орвил построил Блэкмор-Хаус для своей жены Делии. Делия не уступала супругу в родовитости. Она принадлежала к знаменитейшему и богатейшему клану Вандербильдтов, чьи предки были среди тех, кто основал Нью-Йорк. У Орвила и Делии появились двое детей — Клод и Лили. Это была счастливая семья, в которой царили любовь и согласие. Пожалуй, на всем Манхэттене трудно было бы найти более влиятельное и уважаемое семейство. Однако пятнадцать лет назад, после трагической гибели Орвила и Делии во время катания на лодке, все изменилось. На Клода, которому в то время было восемнадцать, легла ответственность за Блэкмор-Хаус и за четырнадцатилетнюю сестру. Два года спустя после смерти родителей Клод женился на женщине по имени Абигайль Холмс, а еще через год у них родился сын Роберт. Морган обратил внимание на то, что даты рождения Кэсси и смерти Абигайль совпадают. Вероятно, жена Клода Блэкмора умерла от осложнений при родах.

Вот, пожалуй, и все, что знал о семье Лили Морган Элиот, когда приступил к разборке старых газет.

Время летело незаметно, пока он, начав с выпусков за ноябрь 1885 года, просматривал номер за номером. Из газетных материалов можно было заключить, что через пять лет после гибели Орвила и Делии Клод и Лили Блэкмор заняли в высшем свете место, ранее принадлежавшее их родителям. Очень часто появлялись заметки о том, что в ходе зимнего сезона брат и сестра посещали многочисленные благотворительные балы, бывали в опере, на торжественных приемах нью-йоркской знати. Всегда только Клод и Лили, удивленно отметил Морган. В газетах ничего не сообщалось об Абигайль Блэкмор. Интересно, подумал Морган, чем предпочитала заниматься она? В одной из статей он нашел упоминание о неком Бьюфорде Тисдейле. Там же говорилось, что этот человек, по слухам, является претендентом на руку Лили.

С завидным постоянством газеты тех лет сообщали и об эксцентричных проделках «золотой молодежи», к которым бывала неизменно причастна Лили. Импровизированный заплыв в пруду Центрального парка в морозный день. Бешеные скачки на лошадях по Пятой авеню. И конечно, недовольно отметил Морган, в этих скачках победила именно Лили. Снова заметка о ее скандальной выходке. Переодевшись в мужской костюм, Лили появилась на званом вечере, а затем вызвала на дуэль какого-то бедного малого, даже не подозревавшего о том, что перед ним женщина.

Постепенно Морган смог восстановить картину прошлого Лили. Неуправляемый, непокорный ребенок. Странно, но ему совсем нетрудно было представить себе Лили, мчащейся на лошади по многолюдной улице или направляющей пистолет на своего обидчика. И все это на глазах у изумленной нью-йоркской знати. Морган невольно улыбнулся.

Он понимал, что если бы девушка вроде Лили, с ее красотой и богатством, родилась в эпоху Регентства в Англии, ее считали бы оригиналкой. Но Лили, увы, появилась на свет совсем не в то время и не в том месте. Улыбка Моргана погасла. Лили жила в обществе, где царили строгие пуританские нравы. В обществе, которое не допускало снисхождения к тем, кто нарушил его суровые моральные нормы и правила благопристойного поведения, даже если этот «кто-то» принадлежал к его верхушке. И хотя сам Морган родился за тысячи миль от Нью-Йорка, он воспитывался в такой же среде — беспощадной и лишенной снисходительности к людям, хоть немного отличавшимся от остальных. Поэтому ему было отлично известно, что происходило с теми, кто осмеливался нарушить так называемый «кодекс чести», по сути, представлявший собой свод бессмысленных, скучных правил. Лили была белой вороной в стае, и он не мог не понимать, что ее ожидало. Бесстрашие и свободолюбие не могли быть прощены в Америке последней четверти этого столетия никому — сколь знатен и богат ни был бы этот человек.

Морган знал, что в Нью-Йорке благопристойное поведение и скромность девушек ценились превыше всего. Здесь дамы старались спрятать не только каждый дюйм своего тела, но и едва ли не каждый дюйм своей… мебели. Не дай Бог кто-нибудь увидит не прикрытую чехлом вульгарную ножку стула! Американцы считали, что всего лишь придерживаются обычаев, принятых в Англии, но на деле они довели их до абсурда, желая, по своему обыкновению, улучшить и усовершенствовать. Нет, прослыть оригиналкой в Нью-Йорке было совсем не лестно, скорее наоборот — опасно, заключил Морган.

И все же этот вывод не объяснял главного. Он так и не получил ответа на главный вопрос. Исходя из того, что в те годы сообщали о Лили газетчики, Морган мог бы понять, если бы эту девушку прозвали Бесстрашной или в крайнем случае Отчаянной Лили. Но почему — Пурпурная Лили? Нет, этого он никак не мог объяснить. Что же все-таки стало причиной ее падения?

Морган вновь погрузился в чтение. Наконец, как ему показалось, он нашел то, что нужно. Март 1886 года. Глаза Моргана сузились от предчувствия удачи, он с огромным вниманием стал изучать заметки.

2 марта 1886 года.

Короткое сообщение о смерти человека по имени Рейн Готорн. Он был богат, занимал видное положение в обществе. Эта информация не заслужила бы внимания Моргана, если бы не упоминание автора о том, что у смертного одра усопшего находилась Лили.

3 марта 1886 года.

Объявление о грандиозном приеме, посвященном памяти Рейна Готорна. Прием должен был состояться 16 марта. «Странно, — подумал Морган, — даже смерть у нас принято отмечать как некое знаменательное событие!» В заметке говорилось, что проводить прием будет Лили Блэкмор. А ниже Морган прочел нечто, заставившее его удивленно приподнять брови: автор сообщал, что на этом приеме, куда была приглашена вся нью-йоркская элита, будет оглашено завещание Рейна Готорна, после чего в зал внесут его прощальный дар.