— Это точно была женщина. Может, тот, кто работал здесь?

— Постоянно здесь находятся только Сандовалы, но у них грузовичок, и в любом случае Аннунциата машину не водит. Тут побывало полным-полно людей, но я бы и не узнал — запоминать марки машин точно не мое.

— Блондинка, волосы такого серебристого оттенка. — У меня вырвался нервный смешок. — Мне даже пришла в голову совсем сумасбродная мысль. Полная чушь. Но что, если это все-таки была сама Беатрис?

— Восстала из мертвых? И проезжала на «Рэндж-Ровере» у теннисного клуба?

— Знаю, знаю. Я, наверное, просто выдумываю истории в голове. Но скажи, странное дело, да? Я имею в виду всю ситуацию.

— Да нет же, я ведь сказал, — горячо возразил он. — У нее совсем крыша поехала. И она покончила с собой. Конец.

— Вот только в качестве доказательства — слово мужа. И ты говорил, что тело так и не нашли.

Отис отложил ложку.

— Слушай, Джени. Не лезь в дела Эвана, серьезно тебя предупреждаю. Это не шутка.

— Что, я тогда тоже исчезну?

— Ладно, ладно, не буду.

Какое-то время мы молчали, но затем принялись вспоминать о тех деньках, когда мы жили в Нью-Йорке. Смеялись до упада над случаями в баре, в котором тогда вместе работали. Напряжение ушло. Запив чоппино охлажденным «Монтраше» («Допиваю бутылки за Эваном», — пояснил Отис), мы приступили к десерту — только что приготовленному тарту с маскарпоне и инжиром.

Отис не дал мне помочь убраться:

— Ну правда, мне нравится делать так, как я привык. Но если хочешь помочь, можешь выгулять Пилота. Он гиперактивен, даже для пуделя.

— Его бы не помешало подстричь, — заметила я. — А Джулиус чихает. Когда его в последний раз возили к ветеринару?

— Ни разу с тех пор, как я тут работаю. Почему бы тебе не заняться собаками? Этим ты меня очень выручишь.

— Всеми сразу? — Я нерешительно взглянула на Минни. Овчарка смотрела так, что меня порывало дернуться в сторону. — И овчарками?

— Ты же теперь своя. Они тебя примут. — Отис выглянул в окно. — Там уже туман, не забудь фонарик. У служебного выхода лежат какие-то. И возьми там же куртку, тут резко холодает.

Свистнув Пилота, который подбежал вприпрыжку, я выбрала фонарик и подхватила с вешалки стеганую куртку, в которой тут же утонула, но другие меньше не казались.

Туман надвигался, точно парламентер, размахивающий белым флагом, а на небе играла в прятки луна. Быстрым шагом я шла по асфальтовой дорожке, Пилот несся впереди, выписывая восьмерки. Мы прошли напрямик к шоссе, дорога пошла под уклон, и я сместилась к гравиевой обочине. В тумане мелькнули фары, затем пропали. Уклон все не кончался. Пилот ринулся вперед и исчез из виду за поворотом.

— Пилот! — В ответ донесся лай, но его самого видно не было. Я пошла быстрее и оказалась в центре густого облака: туман собрался в ложбине. — Пилот! — снова крикнула я. — Где ты?

Лишь восторженное повизгивание в ответ. Будто от собаки-призрака. С другой стороны донесся рев мотоцикла, эхом разносясь в тумане. Сквозь укрывшее меня облако я все же заметила бегущего прямо по дороге пуделя.

— Пилот, ну-ка назад! — закричала я.

Мотоцикл появился на повороте по ближнему радиусу, свет фары едва пробивался сквозь туман. Пилот вдруг залаял как безумный, и фара резко дернулась. Пудель бросился с дороги в кусты, и сразу же раздался ужасающий визг шин, гравий брызнул в разные стороны. Затем вскрик.

С ужасом я увидела, как мотоцикл с водителем рухнул на обочину.

Я подбежала к нему: мужчина в черной кожаной куртке и джинсах в нелепой позе лежал рядом с мотоциклом. По крайней мере, живой — он слегка шевельнулся, а потом со стоном приподнялся на локтях.

— Как вы? — Я посветила на него фонариком.

Он повернулся ко мне:

— Вы кто, черт возьми, такая?

— Просто человек, — быстро ответила я.

Мужчина сдернул защитные очки.

— Да ради бога, я имел в виду, кто вы? И что тут делаете?

— Гуляю.

— Что за лунатик выходит на прогулку в такой туман?

— Тот же, что в такой туман ездит с такой скоростью.

— Вы это называете скоростью? Господи. — Он осторожно перевел себя в сидячее положение и на пробу вытянул ноги в тяжелых ботинках. Стащил шлем с копны черных кудрей и потряс головой. Черная с проседью недельная щетина неряшливо торчала в разные стороны, а выдающийся нос на более добродушном лице можно было бы назвать величественным.

— Какого дьявола что-то выскочило прямо из-под колес? Что это было?

— Собака.

— Собака?

— Обычный пудель. Только нестриженый.

— Черт. — Он снова надел шлем, затем выудил из кармана куртки телефон и, прищурившись, всмотрелся в экран. — Ничего… — пробормотал он.

— Сотовая связь тут вроде кота Шредингера. Мне сходить за помощью? Я доберусь до дома минут за двадцать.

— Двадцать минут, — фыркнул мужчина. — Байк водить умеете?

— Байк? — В голове мелькнуло смутное воспоминание, как я карабкаюсь на старый велосипед.

— Мотоцикл, — пояснил он.

Я бросила взгляд на его транспорт. «Харлей-Дэвидсон», черная громадина хромированного металла.

— Могу попробовать. Как-то летом я проехала на «Веспе» через всю Умбрию.

— На «Веспе». Господь всемогущий и его архангелы… — Он махнул рукой. — Помогите мне встать.

Я нерешительно приблизилась. Мужчина был ростом за метр девяносто и крепко сложен — раза в два тяжелее меня.

— Не уверена, что смогу поднять вас за руку.

— Да, вряд ли. Наклонитесь.

Ну и грубиян! Я наклонилась, и он обхватил меня за шею, перенося часть веса. У меня задрожали колени, но я устояла. Мужчина начал подниматься, слегка заваливаясь набок, но затем выровнялся и встал прямо. Я внезапно остро ощутила физическую близость его тела, сильную руку, обхватившую меня, прижавшееся ко мне плечо и напрягшиеся мускулы груди. Будто догадавшись, он отстранился и встал на обе ноги.

— Ну хотя бы наступать на ногу вы можете, — заметила я. — Хороший знак.

— Вы что, врач?

— Нет.

— Тогда ваше мнение сейчас вряд ли имеет значение.

Как мне хотелось послать его ко всем чертям! Но из-за тумана и влаги я шмыгала носом, и казалось нелепым гнусавить колкости в ответ. Я незаметно вытерла его рукавом куртки.

Мужчина прохромал к своему мотоциклу.

— Эта штуковина должна брать повороты. Я, черт возьми, только поэтому его и купил! — Он от души пнул сиденье и тут же взвыл: — Сукин сын! — И запрыгал на одной ноге, тряся кулаком, будто кто-то на небесах имел на него зуб и все подстроил.

Я рассмеялась, и мужчина тут же обернулся ко мне. Смешок так и застыл в горле. Яростный взгляд вызвал волну мурашек, и я сделала шаг назад. В тот миг я почувствовала, что он мог бы убить меня без малейших угрызений совести и оставить тело на съедение койотам и рысям, как тело Джаспера Маллоя в той башне.

Но он, к моему удивлению, усмехнулся:

— Вы правы. Я выгляжу полным ослом.

Неожиданно из кустов выскочил Пилот.

— Ваша собачонка?

— Да. Хотя на самом деле не моя, она недавно появилась.

Он уставился на меня, и в темных, глубоко посаженных глазах появилось осознание. Я заставила себя посмотреть в ответ. Уже собиралась представиться, но он снова надвинул защитные очки и наклонился к мотоциклу.

— Помогите поднять его. Хватайтесь за руль. Вы тяните, а я подтолкну.

— Он слишком тяжелый.

— Тяжесть беру на себя. Просто делайте, что сможете.

Из чистого упрямства я не шевельнулась.

— Пожалуйста, — добавил он, но таким тоном, что прозвучало как ругательство.

Я неохотно шагнула вперед и обеими руками ухватилась за руль. Потянула на себя, а мужчина, крякнув, поднял свою часть. Мотоцикл медленно встал ровно.

— Держите его, — велел он.

По ощущениям я держала несколько тонн — и требовались все силы до капли, чтобы не уронить их, пока он садился. Мужчина ухватился за руль, нажал на сцепление, ругаясь от боли, с силой давя на педаль. Бросил на меня быстрый взгляд, а затем, взметнув брызги гравия, «Харлей» с ревом унесся в клубы тумана.

— Пожалуйста, мистер Рочестер! — крикнула я вслед, в сгущающийся мрак.

Беатрис

Торн Блаффс, 17 декабря

Утро

Время принимать яд. Мой тюремщик снова пришел, сжимая в кулаке пузырек.

— Готова принять лекарство, Беатрис? — Теперь он выглядит как пират. Пиратские черные кудри, черные глаза и черные джинсы с рваными краями.

Яд бывает то зеленым, то желтым, а иногда он цвета могильной пыли. В подземелье мне его вводили в виде жидкости, засунув трубку в горло. Яд должен удерживать меня его пленницей.

Вспоминаю подземелье — «Дубрава», так оно называлось. Он отвез меня туда на своей машине без мотора, той, которую он заставлял двигаться только силой мысли. Он сказал, что я натворила что-то ужасное и он оставит меня там взаперти.

«Лили, — шепчут все голоса одновременно. — Ты убила девчонку по имени Лили».

Слышу, как гудит телефон моего тюремщика. Нахмурившись, он смотрит на экран и начинает стучать, набирая слова. Клик-клик-клик-клик.

Когда он отвез меня в «Дубраву», то мило спросил: «Разве не очаровательная комната, Беатрис? Такая светлая, тебе не кажется? И вид прекрасный».

Но он не мог меня обмануть. Я видела, что это подземелье. И никакого вида там не было. Никаких окон. Только видеоэкраны с решетками, а за металлическими прутьями — картинки грязных холмов с деревьями, напоминавшими темно-зеленые зонтики.