— Это просто лачуга.

Вновь повисло молчание. Теперь тишину нарушала лишь Эми Уайнхаус и ее Will You Still Love Me Tomorrow, с низким и несколько зловещим барабаном, звучащим как стук сердца.

Я огляделась в поисках какого-нибудь напоминания о Беатрис в этой комнате. Фотографии или журнала Harper’s Bazaar. Чего угодно, доказывающего, что она вообще существовала. Но ничего не было.

— Вы не из Теннесси, верно? — отрывисто спросил мистер Рочестер.

— Нет. Почему вы так решили? — И тут меня осенило: — Это Отис сказал, что я оттуда?

— Он сказал, что вы выросли в одном районе в Мемфисе.

Я его задушу.

— Нет. Мы встретились в Нью-Йорке около восьми лет назад, в клубе под названием «Клаун-Лаунж». Оба работали там барменами.

— «Клаун-Лаунж»? — с искоркой интереса переспросил он.

— Весьма отталкивающее место. Полно наркотиков, иногда драки. Владелец был злобным пьяницей и постоянно воровал наши чаевые. Не знаю, зачем Отису было говорить что-то другое.

— Несложно догадаться, что Фэрфакс обожает приврать. — Мужчина закинул руки за голову, и из-под рукава футболки показалась татуировка, лентой охватывающая бицепс левой руки. Слова, написанные на каком-то странном языке — санскрит? Непонятно. — Так расскажите мне что-нибудь о себе, что все же соответствует действительности.

В голове неожиданно стало пусто; в жизни будто никогда ничего не происходило, один ничем не примечательный день следовал за другим.

— Откуда вы на самом деле? — подсказал он.

— Из Лоувуда, Нью-Джерси.

— Богатый район пригорода?

— Господи, нет.

— Мрачный рабочий городок?

— Не совсем. Скажем так, поэтичные песни Спрингстина о Нью-Джерси там вряд ли бы оценили.

— У вас осталось там много знакомых? Большая семья? — мельком улыбнувшись, продолжал задавать вопросы он.

— Нет, никого. И близких родственников тоже не осталось.

— Так вы бедная сиротка? — Слова резали не хуже ножа. — Мы все здесь сироты, — коротко добавил мужчина. — Так или иначе.

И что он хочет этим сказать?

— Вероятно, у меня еще есть тетя. Тетя Джоанна.

— Вероятно?

— Она сбежала, когда мне было три года. С тех пор никто не хотел о ней говорить, я даже не помню, как она выглядит, но по какой-то причине долгое время представляла ее гигантской лягушкой.

— Лягушкой? — Снова тот же легкий интерес в голосе.

Нас прерывал звон посуды — это Отис шел с нагруженным подносом и расставлял на кофейном столике остатки инжирного тарта, графин, чашечки для эспрессо и шкатулку с сигарами из эбенового дерева. Рочестер протянул руку к тарту, выудил инжир и с удовольствием съел:

— Неплохо.

— В самом тесте капелька «Шамбора», — сообщил Отис. — Джейн уже два куска съела.

Я прожгла его взглядом.

— Что, только один «Черчилль» остался? — откинув крышку шкатулки, удивился Рочестер.

— Тебе повезло, что вообще сигары остались — твои гости тут их как конфетки смели.

— А почему ты их не остановил?

— Эм-м… потому что, судя по их виду, они вполне могли поставлять кому-нибудь оружие?

Рочестер от души рассмеялся, и от этих эмоций будто все его лицо изменилось, черты смягчились, и, глядя в эти умные темные глаза, я вдруг поняла, почему в него могла влюбиться такая красавица, как Беатрис.

Отис начал собирать грязную посуду на поднос:

— Чего-нибудь еще нужно?

— Нет, нам всего хватает.

Отис бросил на меня быстрый взгляд, подхватил поднос и поспешно вышел. Рочестер налил две чашечки эспрессо и подтолкнул одну ко мне через стол, а себе вытащил сигару. Снял красно-золотую ленточку и обрезал кончик.

— Вы когда-нибудь пробовали кубинские сигары?

— Я? Никогда не курила. Во всяком случае, табак. Может, только парочку ментоловых на вечеринках.

— Хотите попробовать? — В глазах читался насмешливый вызов.

— Почему бы нет?

Я взяла протянутую сигару и зажала в зубах: она казалась огромной, не то что тонкие ментоловые сигареты. Рочестер толкнул мне зажигалку через стол: старинный золотой «Данхилл». Щелкнув и подержав пламя у сигары, я глубоко вдохнула. Рот наполнился чем-то на вкус напоминающим жженую грязь, я инстинктивно вдохнула глубже и подавилась терпким дымом, раздражавшим горло.

«Не вдыхай. Не глотай», — велела себе я, изо всех сил стараясь не раскашляться, хотя глаза уже слезились от усилий. А затем вдруг горло перестало чесаться, в голове пьяняще зашумело, хотя и непонятно, от табака или от торжества.

Я выпустила дым изо рта, Рочестер посмотрел на меня изумленно и в то же время уважительно и снова шевельнул рукой, требуя вернуть сигару. Затем затянулся и щелкнул пультом, выключая музыку. Шум прибоя тут же стал заметнее.

— Что не так с моей дочерью? — наконец спросил он. Я настороженно смотрела на него, ожидая продолжения. — Зайдя в дом, я заглянул к ней — а она будто после пятидневного запоя вернулась. Это вы забирали ее после тенниса, вот я и спрашиваю: что с ней не так?

— Об этом вам нужно поговорить с ней.

— Естественно, я так и сделал. Она сказала, что у нее кишечный грипп. Чушь собачья. На ней пахать можно. С девчонкой творится черт знает что, — нахмурился он. — Одевается как мексиканская проститутка и красится так же. Ее школа обходится в целое состояние, а она едва наскребает проходные баллы. Господи! Ей только тринадцать исполнилась, а она уже пьет — я знаю об этом. Фэрфакс пытался прикрыть ее, но я не идиот.

— София очень юна, и она только что потеряла мать… — Я тщательно подбираю слова. — Неудивительно, что она несколько вызывающе себя ведет.

— Вот как вы это называете? Вызывающе себя ведет?

— Я никак это не называю. Мы с ней провели вместе едва ли час.

— Но у вас же должно было сложиться впечатление.

— Ничего такого, чем я считала бы нужным поделиться.

— Послушайте. Я не ожидал, что она приедет сейчас. У меня непростой период и заниматься непослушным ребенком времени совсем нет.

— Этот, как вы говорите, «ребенок», — ответила я, с трудом контролируя голос, — ваша дочь.

— А что я знаю о том, как быть родителем? Год назад я даже не знал о ее существовании.

Отвращение во взгляде мне скрыть уже не удалось.

— Ладно, — признал он, — не надо было так говорить. Не поймите меня неправильно, я хочу все сделать как полагается. Но прямо сейчас я в критической ситуации: мне пришлось сократить персонал, перенести офис, и я буду проводить здесь гораздо больше времени. И, признаться честно, знай я об этом заранее, вас бы здесь не было.

Я вскочила на ноги:

— Если вы дадите мне день, я найду другое место и уеду.

— Да бога ради! Сядьте.

— Я не останусь там, где меня не желают видеть.

Он раздраженно фыркнул, всем видом выражая недовольство.

— Фэрфакс был прав, Софии нужен репетитор, но что куда важнее — ей нужен кто-то, с кем она сможет общаться и кому доверять. Я спросил, как вы ей. Она сказала, сносно.

Не удержавшись, я рассмеялась.

— Довольно экстравагантная похвала от тринадцатилетнего подростка.

Мой собеседник тоже слегка улыбнулся.

— Просто не путайтесь под ногами, идет? И не выходите за территорию, там слишком дикие места. Я не смогу нести за вас ответственность. Пляжа это тоже касается. Ясно?

— Не путаться под ногами и не бродить по лесу. Думаю, я поняла.

— И никаких посетителей и постов в соцсетях обо мне, Софии или ком-либо отсюда. Одно фото в сети — и вы уедете.

— Я и не собиралась.

— В таком случае мы друг друга поняли. Хорошо. — Он поднялся на ноги, и я встала следом. Рочестер протянул мне руку: — Добро пожаловать в Торн Блаффс, Джейн.

Так он все-таки знал, как меня зовут. А я была готова поставить кругленькую сумму против этого.

Я пожала протянутую руку, и теплые сухие пальцы крепко сжали мою ладонь. Что-то вздрогнуло внутри, как от электрического разряда. Но тут его телефон завибрировал.

— Доброй ночи, — пожелал он и отвернулся, нажимая на кнопки.

Выйдя из комнаты, я направилась обратно на кухню. Отис поспешно отложил самокрутку:

— Ну, как все прошло?

— Какого черта ты ему сказал, что мы выросли вместе?!

— О. Вот дерьмо. Не думал, что это выплывет.

— Выплыло. И рано или поздно обязательно бы выяснилось. Боже мой, Отис! О чем ты только думал?

— Решил, что, может, тогда он станет лучше к тебе относиться. Ну, знаешь, если б мы с детства были знакомы. А потом, когда ты уже окажешься здесь, я думал, он тебя и не заметит. Но все же хорошо? Он не выгнал тебя или что-то в этом роде?

— Пока нет. Но если что, не удивлюсь. Но вряд ли стоит ждать, пока он решит меня выгнать. Лучше мне поискать другое место на лето.

— Нет-нет, я все решу! — В голосе Отиса послышались лихорадочные нотки. — Скажу ему, что это я во всем виноват. Тебе не придется уезжать, обещаю!

— Прости, Отис, но я больше не могу верить ни единому твоему слову. — И не дожидаясь, пока неизбежно смягчусь и передумаю при виде его расстроенного лица, я выскочила из дома.

В коттедже я взволнованно проиграла в голове беседу в зале. Какой странный человек. Заносчивый, грубый. Пороховая бочка, а не характер. В том, что он способен на насилие, я практически не сомневалась.