— Ну да, по маг кристаллу обычно болтаем каждый вечер, — тут же ответила Эва.

— Вы ведь можете попросить его приехать пораньше, — улыбнулась я. — Неужели он откажется любимым племянникам?

Я тыкала пальцем в небо. Сейчас я понятия не имела, какие отношения у Дитриха с этими детьми, только знала, что его слушаются и уважают. Ну, и не будет же Дитрих каждый вечер звонить племянникам, если не волнуется о них? Так что был шанс, что предприимчивые детишки

— Это… сложно.

— Но не невозможно, верно? Особенно для таких умных и предприимчивых детишек, как вы? — ухмыльнулась я. — Иначе не думаю, что у вас получилось бы избавить это поместье от стольких мамочек?

Ай-яй, мне кажется, или Алекс с Эвой от этой похвалы аж приосанились?

— Мы попробуем. И сообщим вам о своем решении, — возвестил Алекс. — А вечером я принесу вам магический контракт, чтобы вы нас точно не обманули. Чтобы дважды не ходить.

— Дважды? — не поняла я.

— Ага. Кто-то же должен привести в вашу спальню прекрасную Франсуа-Доминик Четвертую в ваши покои?

Глава 4

После нашего разговора вечером никто ко мне так и не пришел. Ни детишки с магическим договором, ни мантикора, защищающая мою честь с достоинством и губящая мою уверенность, самооценку и надежду на спокойное будущее. Даже Брайон, который вроде как обещал снабдить меня основной литературой для иномирянок, куда-то запропастился.

Я успела вздремнуть, посмотреть пару странных книжек по боевой магии, из которых абсолютно закономерно ничего не поняла, съесть ужин, который магическим (в прямом значении этого слова) образом оказался у меня на столе, несколько раз осмотреть все в своих покоях и даже заскучать. Ну, не привыкла я лежать и бездельничать, слишком странные ощущения: постоянно тревожишься и нервничаешь, словно совершаешь преступление. Брайона беспокоить после слов о репутации я не решалась, бродить по поместью в одиночестве — тем более. На самом деле, немного жутко жить в огромном и малознакомом поместье, где практически ни души. Зато есть возможность уединиться и собраться с мыслями. Дома такого не было: утром и днем меня ждала работа, вечером — младшенькие. Даже если кто-то уходил из дома, то не могу и припомнить случая, чтобы я была одна. Так что грех жаловаться, надо бы ловить момент, но… скучно.

У меня даже возникла вполне себе подленькая мыслишка забыть про договоренность и все-таки почитать сей интересный журнал, а который так тревожились детишки, но я задавила этот бессмысленный порыв. Это все от ничегонеделанья.

Я только собиралась ложиться спать, как в дверь постучали, тихо-тихо, словно не хотели, чтобы кто-то услышал. Не похоже на детишек, вообще никак не похоже! С них бы сталось вломиться без стука или вообще открыть дверь ногой.

Я порадовалась, что не успела переодеться, и подошла к двери, открыла и поняла, что едва могу дышать.

Это… просто…

Буря. Искра. Безумие.

Мы стояли друг напротив друга, смотрели глаза в глаза, я отчетливо ощущала чужое дыхание, один шаг — и мы бы соприкоснулись… Столкнулись лбами. И, если судить по достаточно широкому и мощному, пусть и пушистому, лбу Франсуа-Доминик Четвертой, то для меня бы все закончилось плачевно.

Бывает иногда такое чудесное чувство, когда видишь кого-то — и бабочки в животе порхают? Так вот. Я смотрела на издевательски (мне даже ухмылка чудилась!) зевающую мантикору, то осознавала, что бабочки в животе у меня порхают исключительно плотоядные и желающие выгрызть последние нервы.

— Франсуа-Доминик Четвертая прибыла, — торжественно объявила Эва, гладившая правый бок мантикоры. — Все, чтобы сохранить ваше душевное спокойствие…

… в состоянии, близком к смерти. Иначе объяснить, почему мантикора зевнула и уже три минуты не закрывала пасть, я не могла.

— Приятно познакомиться, — икнула я.

— Вы же уже знакомы, — укоризненно заметила Эва. — Или вы забыли?

— Надеюсь, что наша мамочка забыла только об этом, зато помнит о других важных делах, — заметил Алекс, стоящий с другого бока Франсуа. — Потому что мы составили магический договор, о котором говорили сегодня. И уже приступили к выполнению своей части.

— Выполнению своей части? — моргнула я, силясь оторвать взгляд от пасти Франсуа-Доминик.

Там и впрямь не один ряд зубов!

— Да, мы уговорили дядю приехать как можно быстрее! Он уже выезжает и горит желанием с вами познакомиться, — сказала Амелия, входя в мою комнату без приглашения. — Заходите, что вы стоите на пороге, нам с мамой надо многое обсудить, это приватный разговор. А такие в коридоре не ведутся.

Что ж, после получасового общения с детишками, я знала две вещи: в договоре есть подвох, и я понятия не имею, где он конкретно. Иначе зачем приносить мне семь листов, где количество незнакомых мне слов, так или иначе связанных с магией, зашкаливает? Явно же для того, чтобы запутать меня и заставить угодить в какую-то детскую шалость.

Я вздохнула. Ну и что делать? Понятия не имею, где ловушка. Вернее, немного не так. Я догадывалась, что что-то есть на второй и четвертой странице. Почему? Потому что уж больно выразительно мантикора зевала и скребла когтями по полу, когда я изучала именно эти страницы.

Дети — не глупцы, они прекрасно видели, как я реагирую на это огромнейшее чудовище. Я еще раз нахмурилась, вернулась ко второй странице договора. Ага, так и есть, мантикора даже хвост (скорпионий, черт подери!) ко мне приблизила. Я сглотнула, глядя на совсем не безопасную штуку рядом с моей шеей. Мне ведь не угрожают?

— Вы погладьте, мамочка, не обижайте нашу Франсуа-Доминик, — почти что пропела Амелия.

— Да-да, не обижайте Франсуа-Доминик, она хорошая и ласковая, — заметила Эва. — Погладьте хвостик, она очень просит.

Хвостик (напоминаю, вполне себе скорпионий и с каплей подозрительной черно-зеленой жидкости на кончике, так напоминающей яд), снова приблизился ко мне. Не обижать мантикору, да? Я бы вообще посмотрела на того, кто может обидеть эту «ласковую и хорошую» девочку, вознамерившуюся капнуть на меня ядом.

— Маме так не нравится Франсуа-Доминик? — ехидно спросил Алекс.

— Очень нравится, — процедила я, оставаясь сидеть на стуле за столом.

А хотелось, очень хотелось дать деру! Например, в спальню Брайона. Вариантов-то у меня… один, ноль и все.

— Тогда наслаждайтесь! Франсуа-Доминик будет ночевать с вами все дни, пока не придет дядя! — ухмыльнулся Алекс. — Больше у вас такого шанса не будет, это же настоящее часть.

Радость неописуемая, прям не знаю, как выразить восторг.

— Но если вы будете скучать слишком сильно по ночному общению с очаровательной Франсуа-Доминик, то мы принесем ее портрет, — улыбнулась Амелия, сощуривая глаза.

Ага, в них так и читался намек, мол, оставим у вас портрет мантикоры, чтобы вы забыли, что есть спокойный сон. Ну или хотя бы пугались, когда просыпались и видели ее. Нет, на самом деле эта Франсуа не то что сильно страшненькой была, скорее, наоборот. Пушистое тело, красивая и гладкая грива, мордашка как у добродушного льва из мультика делали ее милой. Но вот все остальное…огромный рост, скорпионий хвост и несколько рядов зубов. Очарование меркло перед такими аргументами.

Я вздохнула и поняла, что с договором надо что-то делать. Что конкретно я не знала, поэтому оставалось одно.

— Портрет Доминик-Франсуа будет кстати, — заметила я, мысленно решив, что потом просто закрою его каким-нибудь пледиком. Не показывать же детишкам свою слабость так уж откровенно? — И хвост ее чудесный я тоже поглажу. Ровно в тот момент, когда вы приведете в порядок вторую и четвертую страницу нашего с вами договора.

— А что с ними не так? — невинно спросила Амелия. — Что вам не понравилось?

— Как будто вы сами не знаете, — фыркнула я, а потом презрительно добавила: — Ваша новая мама не дурочка. Подписывать не буду. Или могу сохранить, чтобы показать Брайону. Или вашему дяде?

Амелия переглянулась с Алексом, потом быстро сцапала документ и слегка нервно добавила:

— Наверное, учитель перестарался, когда подстраховывал нас, ха-ха. Мы… завтра все принесем.

Амелия заторопилась к выходу, а я услышала пробормотавшую себе под нос Эву:

— Как он вообще поняла? Раньше никто не догадывался…

— Тс-с, — шикнул Алекс, подталкивая Эву в спину. — Спокойной вам ночи, мамочка.

Мы переглянулись с мантикорой, она зевнула.

Я была уверена, что заметила ухмылку на ее мордашке. Так, остался всего один вопрос — хвост гладить или она об этом забыла?

Не забыла. Прекрасная Франсуа-Доминик нагло размахивала своим хвостом у меня перед носом. Еще и яд с кончика стряхивала. Оставалось радоваться, что у моего будущего муженька, если судить по поместью, денег завались, а потому всю продырявленную благодаря мантикоре мебель можно будет заменить без проблем.

— Гладить? — с легким сомнением спросила я больше себя саму, но неожиданно получила самый настоящий человеческий кивок от Франсуа-Доминик.

Так, спокойно, тебе просто кивает мантикора, она же не заговорила? О чем тут волноваться? Просто разумное чудище, которое прекрасно понимает речь и, кажется, не намного хуже человека соображает. По крайней мере, прекрасно знает о производимом впечатлении: ухмылку на львиной мордахе не рассмотрит разве что слепой или совсем не соображающий от страха. А я хоть и боялась, но не до такого состояния. Что ж, пока моя храбрость и здоровое сердечко при мне, стоило кое-что попробовать.