— Элла, — зовет Цирцея, отвлекая меня от мыслей. — Сегодняшний вечер будет отличаться от предыдущих.

Мероэ бросает на Цирцею удивленный взгляд. И скорее ее реакция, а не заявление Цирцеи вызывает интерес. Разве ей не позволено мне это говорить? Меня редко интересуют события на Поляне, не представляю, что может быть таким важным, чтобы это от меня скрывать.

— Почему?

— Этот вуайерист Гермес приедет сегодня не один, — бормочет она, покачивая головой.

Мероэ поворачивается ко мне, стиснув зубы, чтобы не рассмеяться.

Цирцея и Гермес — интрижка года! Прошлой весной Гермес столкнулся с моей сестрой, когда она загорала на Поляне. Стоит отметить, что обычно Цирцея загорает топлес, чтобы избежать следов от купальника. В приступе паники и ярости — у сестры, помимо всего прочего, еще и очень гордый характер — она превратила Гермеса в свинью. Заклинание продлилось всего несколько секунд, ведь не так просто провести какую-то манипуляцию над богом, но этого хватило, чтобы их раззадорить. К счастью для Цирцеи, Гермес — посланник богов, дипломат. Ему пришлось отступить, чтобы исправить ситуацию. Но с тех пор каждый раз, когда Гермес приходит к проводницам, Цирцее Великой и Медее Юной, сестра ворчит, а Гермес избегает ее, но при этом продолжает поглядывать в ее сторону.

По словам Мероэ — а ее мнение стоит воспринимать с долей скептицизма, — их так называемое «недопонимание» — всего лишь один из способов сдержать очевидное сексуальное напряжение между ними. Этого достаточно, чтобы заставить содрогнуться общину: ведьмы и боги терпеть не могут друг друга. Вот почему сюда отваживается приходить только Гермес.

Опираюсь подбородком на сиденье старшей сестры и хлопаю ресницами.

— Он такой милашка! А какие у него волосы цвета шоколада!

— А как он мило левитирует рядом с тобой, — добавляет Мероэ.

Щеки Цирцеи покрываются румянцем, и она нетерпеливо морщит лоб.

— И, если правильно помню, у него довольно упругая попка, — замечаю, улыбаясь во весь рот.

Моей шутки достаточно, чтобы она отреагировала.

— У Тыковки в углу будет только пятачок, — говорит она, глядя на меня в зеркало заднего вида.

Поспешно приваливаюсь спиной к сиденью и закрываю руками меняющееся лицо. Вот дрянь! Она уже много лет не использовала на мне это заклинание, с тех пор как мама запретила использовать магию на сестрах.

— Немедленно сними заклинание! — рычу в ярости.

— Так тебе и надо!

Мероэ хихикает, не боясь гнева старшей сестры. Цирцея поворачивается, чтобы снять заклинание.

— У Тыковки в углу больше не будет пятачка.

Чувствуя облегчение за вновь обретенный нос, бросаю мрачные взгляды на сестер. Мне хватило всех этих «а у нас в семье есть магл», когда мы были маленькими! Им ведь даже не нужно формулировать заклинание, чтобы оно сработало, это всего лишь ребячество. Которое отлично на мне сработало. Помню, как не раз уединялась, с надеждой читая заклинания. Но ничего не происходило.

— Все боги — извращенцы. Это давно всем известно, — продолжает Цирцея. — Они эгоистичны, жестоки и мстительны. Сегодня мы будем принимать худшего из них, давайте не забывать об этом.

Мероэ кивает, но я все еще остаюсь в полном неведении.

— О ком ты?

«Жука» трясет, пока едем по ухабистой дороге через лес.

— О Зевсе, деспоте, превосходящем всех деспотов.

Распахиваю глаза. Не подводит ли меня слух? Я живу оторванной от дел общины, так как не могу вносить в нее вклад. Но знаю, что произносить это имя и связывать с предстоящим визитом — совсем не пустяковое дело.

— Зевс? Здесь? В Спрингфолле?

Сестры кивают.

— Сегодня вечером мы будем устанавливать условия союза, — говорит Цирцея так, будто я должна знать, о чем идет речь.

— Союза? Какого союза?

Мероэ настойчиво кладет руку на плечо Цирцеи. Похоже, она больше не в настроении шутить.

— Цици.

Старшая сестра вздыхает.

— Она рано или поздно все узнает.

— Узнаю что?

Начинаю волноваться. Чувствую, как вдруг что-то пошло не так. Цирцея стала слишком серьезной, а Мероэ — слишком встревоженной.

— Тыковка, не волнуйся, — успокаивает меня последняя. — Благодаря союзу наконец настанет мир между ведьмами и богами. За тем, что случится сегодня вечером, может последовать только что-то хорошее.

Киваю скорее машинально, чем убежденно. Мероэ никогда не давала повода сомневаться в ее словах, но недосказанность, особый визит, напряжение в машине… все наводит на мысль, что что-то произойдет и я окажусь потрясена. Я верю в добрые намерения сестер, они хотят предупредить как раз чтобы этого избежать.

Когда между нами устанавливается тяжелое молчание, впереди предстает Поляна. Она выглядит так, как я и представляла: в красных и золотых цветах. Деревья словно раздвинулись прямо посреди леса и образовали залитый светом круг, где растут кусты желтых хризантем и розовых камелий. Немного в стороне от центра расположен дом Цирцеи Великой и Медеи Юной, чья облицовка когда-то была малинового цвета, а теперь покрыта плющом, сиреневыми и белыми глициниями. Это райский природный уголок. Единственная часть, которую изменили ведьмы, — сад ароматических и лекарственных растений. Но все, кажется, растет не на своих местах, беспорядочным нагромождением запахов и цветов, которое каждый раз переносит меня в другое место.

Когда Цирцея заглушает двигатель, мама выходит из дома с широкой улыбкой. Едва успеваю поставить ногу на землю, как она обнимает меня.

— Моя Тыковка!

О, Геката, сестры и ее заразили! Тесса, моя мама, как обычно, устраивает привычный допрос, не дожидаясь ответов:

— Как дела? Хорошо питаешься? Как жизнь в кампосе?

— «Кампус», мама. Он называется «кампус».

Она звонко целует меня в щеку, отпускает и наколдовывает две бутылки имбирного пива. Внешне больше всего на нее похожа, пожалуй, Мероэ: у матери такие же каштановые волосы средней длины. Но у всех четверых одинаковый цвет глаз: голубовато-зеленый.

— Положи их в багажник вместе с вещами. Отложила для тебя, пока не закончились.

Еще до того, как соберусь это сделать, Цирцея их выхватывает и убирает. Мама ведет в дом. Они все еще слишком склонны к инфантилизации, считая меня маленькой. Поначалу это успокаивало, а затем начало надоедать. Считаю, что самостоятельная жизнь среди людей, чей образ жизни разделяю, заставила сильно повзрослеть. Сейчас я особенно дорожу независимостью.

Как только переступаем порог, нас захлестывает шум разрозненных разговоров. Вся община собралась в огромном вестибюле. Его стены заставлены терракотовыми статуэтками на подставках, изображающих прошлых проводниц Спрингфолла. С потолка свисают большие лампочки, а в двух боковых каминах зажжен огонь. Деревянные ступени ведут на верхние этажи и галерею, расположенную по периметру комнаты. Некоторые ведьмы уединились в ней для конфиденциальных разговоров. Остальные наслаждаются едой, разложенной на столах и тумбах. У всех в руках бокалы имбирного пива, но не сомневаюсь, что мы закончим вечер знаменитым домашним джином тети Зельды.

Центральным элементом зала является позолоченная бронзовая статуя богини-покровительницы Гекаты, стоящая на пьедестале у задней стены, окруженная подношениями из растений, вазами и пирогами. Бронзовый треножник, на котором ведьмы сжигают засушенные цветы, установлен у ее ног и выпускает струйку дыма. С высокой цилиндрической тиарой, украшающей голову, пеплумом [Пеплум — женская верхняя одежда из легкой ткани в складках, надевается поверх туники.] в плотную складку, подпоясанным под грудью, и факелом в руке, Геката внушает непреклонную строгость.

— Тесса, Цирцея, Мероэ, вот вы где!

Проводницы направляются к нам. Кажется, они удивлены, увидев меня. Изумление на лице Цирцеи Великой быстро сменяется дружелюбной улыбкой. Ей, должно быть, за шестьдесят, и она является воплощением мудрости и защиты. Как и наша предшественница, которая превратила людей Одиссея в свиней, Цирцея Великая особенно сильна в трансмутации: искусстве превращения вещей и живых существ.

— Элла, ты тоже с нами, как чудесно, — говорит она ровным, но сочувственным тоном.

Она заправляет за ухо выбившуюся из пучка седую прядь, побрякивая золотыми элементами сережки. В ней доброжелательно все — от отношения до решений. Но она всегда казалась немного отрешенной. Тем более в черной водолазке c длинными рукавами, которая совсем не оставляет простора для фантазии. Успокаиваю себя тем, что по крайней мере не выгляжу неуместно в изумрудном джемпере и джинсах. Да и сестры, если на то пошло, тоже. Хотя у общины много традиций, восходящих к античности, с годами она адаптировалась к современной одежде.

Медея Юная, ее племянница, лет тридцати, улыбается более открыто. Длинные, волнистые черные волосы каскадом ниспадают на плечи и белую блузу с отложным воротничком. Как и наша вторая предшественница, Медея специализируется на искусстве зелий и знании растений. Она может сделать оружие неразрушимым, покрыв приготовленным раствором, или усыпить чудовище, окропив святой водой с ветки можжевельника.

Это еще круче, но все равно сложно!

— Элла, как проходит жизнь в кампосе?

— Правильно говорить «кампус», — тут же поправляет мать, выбивая почву у меня из-под ног.