Глава 13

Новая метла чисто метет

За ней следили, она была уверена в этом.

Ей снова связали кисти рук. Она пыталась повернуться на бок, выбраться из сена, встать на ноги, но веревка врезалась ей в тело, тянула ее вниз — никакой слабины, никакой возможности.

Звук шагов. Из темноты кто-то смотрит вниз и нагло разглядывает ее, а затем подходит ближе и, издеваясь, усмехается:

— Вас хорошо связали, моя прекрасная леди.

Его слова и его глаза полны насмешки. В свете лампы его зубы кажутся желтыми, как у собаки. Он проводит металлической палкой по решетке, и стук глухим эхом отражается от толстых каменных стен.

— Не советую подходить слишком близко, можешь остаться без глаза, — раздается из темноты хриплый голос — от кого-то другого. От того, кто связывал ей руки, стоял над ней и тискал ее груди.

Они полагали, что она задумала убить себя, или их, или того, кто подойдет слишком близко.

— Я уже давно не видел таких бешеных глаз, — говорит охранник сквозь решетку.

— Да, — со смехом соглашается другой в темноте — тот, у которого хлыст, — она совсем обезумела. Сейчас она не так хороша. Ни хороших манер, ни дорогой одежды, а волосы такие грязные, что даже крыса не захочет устроить в них себе гнездо.

— Она уже не знатная леди, — фыркает ее охранник и плюет сквозь решетку, но попадает на соломенную подстилку. — Больше подходит «Испорченная королева».

Она больше не может терпеть и, приподнявшись на локте, плюет в них. Она оказалась более точной, и охранник, отскочив в сторону, недовольно смотрит на свои ботинки.

— Ах ты, рыжеволосая сучка!

— Пора преподать миледи урок, верно? — В темноте что-то щелкает — это тот, с кнутом.

— Нет! — кричит Обри. — Нет! Я требую суда. Справедливого суда!

— Конечно, и я устрою тебе справедливый суд прямо здесь, моя прекрасная леди, — говорит хриплый голос. — Прямо здесь своей рукой.

Услышав, как кожаная плеть щелкнула по каменному полу, она закричала и продолжала кричать, пока не проснулась от собственного крика.

* * *

Резко сев в темноте на кровати, Обри ощутила в горле вкус страха и желчной горечи. Ее мысли прыгали, она прерывисто дышала и, обезумев, ощупывала вокруг себя постель: шерсть, лен, запах чистого белья. Обри закрыла глаза и тихо, медленно выпустила из легких воздух — это был сон, просто еще один сон.

Дрожь постепенно утихла, и Обри, как всегда делала, зажгла лампу и пошла с ней в комнатушку Айана. Ребенок лежал на боку, завернув один кулачок в стеганое одеяло, и спал. Ему ничего не угрожало, как и ей.

Остатки кошмара ушли, дыхание Обри успокоилось, ее плечи расслабились. Сквозь шум дождя, все еще стучавшего во дворе под окном, донесся отдаленный раскат грома, а в глубине служебного помещения высокие старинные напольные часы пробили три. Вернувшись на цыпочках к своей кровати, Обри опустила фитиль и, когда он погас, снова улеглась на мягкие льняные простыни и свернулась калачиком под одеялом, зная, что больше в эту ночь не уснет.

В день прибытия в Кардоу загадочного лорда де Венденхайма небеса не предвещали ничего хорошего. Не ожидая гостей, Обри в большом зале осматривала ковры, когда внизу во дворе раздался страшный грохот. Помня о дожде и скользком булыжнике, она поспешила к двери и увидела, как блестящая черная карета, запряженная четверкой черных лошадей, приближается к воротам. Свежие на вид лошади бежали резвым шагом; к счастью, решетка на воротах была поднята, и в последний момент кучер в черной накидке искусно провел экипаж через ворота на расстоянии всего дюйма от столба.

Сопровождаемые стуком дождя по двору, лошади остановились. Сразу вслед за этим вспышка молнии прорезала темнеющее небо, и кто-то одним толчком руки широко распахнул дверцу кареты. Мужчина, с головы до пят одетый в черное, вышел из экипажа, не дожидаясь помощи; он был таким высоким, что ему вряд ли она была нужна. Его спутник, однако, подождал, когда опустят ступеньки, потом раздраженно попытался вытереть одну из них и, наконец, тоже вышел.

Обри стояла у открытой двери, и первый джентльмен, подойдя, отвесил вежливый старомодный поклон.

— Я де Венденхайм, — представился он. — Его сиятельство ожидает меня.

Кучер джентльмена уже выгружал багаж.

— Добро пожаловать в Кардоу, — представившись, сказала Обри. — Вы останетесь? — неуклюже спросила она, так как пронзительные черные глаза мужчины лишили ее присутствия духа.

— Не сомневаюсь, что да. — Де Венденхайм говорил с едва заметным континентальным акцентом, глубоким грудным голосом. Темные, зачесанные назад волосы не скрывали его лица, явно выдававшего в нем жителя Средиземноморья. Он не был красив, но внешность его была привлекательна.

Более низкорослый мужчина все еще суетился позади него у экипажа, щелкая пальцами и раздраженно давая распоряжения кучеру, лакею и вообще всем, кто его слышал. Очевидно, эти распоряжения касались сначала рундука с одеждой, потом коробки с платками, а затем картонки для шляп и грелки для ног — по-видимому, он всем был недоволен. Де Венденхайм бесстрастно наблюдал за происходящим, и в конечном счете все, видимо, наладилось, потому что мужчина последовал за де Венденхаймом, снял шляпу и начал аккуратно стряхивать с нее капли дождя. Это был человек средних лет с живыми золотистыми глазами, а его одежда, как полная противоположность строгому наряду спутника, была более элегантна, чем все то, что Обри когда-нибудь видела.

— Мой компаньон, мистер Кембл, — объявил де Венденхайм. — А это миссис Монтфорд, экономка.

— Очаровательная, я уверен, — сказал второй мужчина, хотя произнес это не слишком уверенно. — Скажите, миссис Монтфорд, дождь здесь когда-нибудь перестает?

— Ненадолго, — подавив улыбку, ответила Обри и пригласила их в дом.

— Ах, Макс! — прогремел голос с верхней галереи. — Ты приехал! Я не ожидал тебя так скоро.

Обернувшись, Обри увидела, что лорд Уолрейфен, широко раскинув руки, спускается с галереи по большой лестнице, и его лицо сейчас было не таким напряженным, как в последние два дня. Он был так красив, что внутри у Обри что-то перевернулось.

— Конечно, я приехал, — сказал де Венденхайм. Обменявшись с ним рукопожатием, Уолрейфен повернулся к более щеголеватому джентльмену.

— Мистер Кембл, добро пожаловать в Кардоу, — тепло сказал он.

— Чертовски противная погода, Уолрейфен, — отозвался тот, стягивая перчатки. — Очень жаль, что твой дядя не мог дать себя убить где-нибудь в более приятном месте.

— Что ты имеешь в виду? — сухо спросил Уолрейфен.

— Юг Франции, — ответил Кембл, оглядывая большой зал.

— Я удивлен, что ты приехал, — по-видимому, нисколько не обидевшись, сказал граф. — Что тебя заставило?

— Шантаж.

— Не шантаж, — поправил низкий голос де Венденхайма. — Просто Кем вступил во владение тем, что я назову незаконно присвоенной люстрой Верзелини, — совершенно случайно, конечно. Однако ему пришлось принести извинения.

Но мистер Кембл, очевидно, больше его не слушал. Его проницательный взгляд был устремлен на булаву и щит, висевшие наверху на галерее.

— Дания, пятнадцатый век, — одобрительно пробормотал он. — Мне это нравится, старина. Тебя можно уговорить поделиться?

— Спасибо, нет. Надеюсь, ваше путешествие было не слишком утомительным?

Обри тихо послала лакея забрать у гостей плащи и шляпы, а де Венденхайм бросил Кемблу предупреждающий взгляд.

— Оно было приятным. Знаешь, Джайлз, не перейти ли нам к делу? У Кема есть папка с документами, так что нам понадобится большой стол. И конечно, твой мировой судья.

— Разумеется. Миссис Монтфорд, — обратился граф к Обри, — будьте добры проследить, чтобы приготовили комнаты и отнесли наверх вещи.

— Да, конечно.

Стоя в центре большого зала, Обри смотрела вслед лорду Уолрейфену и мистеру Кемблу, которые по обе стороны от де Венденхайма поднимались по лестнице на галерею. Все трое тихо разговаривали, и Обри, начав понимать, зачем приехали эти люди, слегка поежилась. Почему граф не сказал, что ожидает их приезда?

На верхней ступеньке граф остановился и обернулся с бесстрастным выражением на лице.

— Миссис Монтфорд, пожалуйста, найдите Огилви, а потом пошлите экипаж за мистером Хиггинсом. Я хотел бы, чтобы они оба присоединились к нам в библиотеке.

В библиотеке мистер Кембл целый час распаковывал свой крошечный портфель и аккуратными рядами раскладывал документы на одном из столов для чтения, а Джайлз, сидя во главе стола, смотрел на них сверху вниз. Кем и Макс производили впечатление людей, занятых важной работой.

— Слева у нас списки твоих слуг, — объяснял Макс. — В центре черновые наброски леди Делакорт относительно местонахождения каждого на момент смерти Элиаса и того, что, по их словам, они видели, знали или подозревали, если они вообще о чем-либо заявляли.

— Другими словами, сплетни, — заговорщическим шепотом уточнил Кем. — Самый интересный сорт улик.

— Далее, — продолжил Макс, мрачно взглянув на него, — у нас есть план этажа, показывающий расположение библиотеки относительно других комнат в этом крыле.

— Святые небеса, — заметил Уолрейфен, — вы оба основательно подготовились.

— Леди Делакорт была очень пунктуальна, — доложил Макс, снова опускаясь в кресло. — Ее заметки великолепны, но существует одна вещь, Джайлз, которую я не могу полностью понять.

— И что же это такое?

Макс поставил локти на стол и сцепил пальцы.

— Есть одно имя, которое постоянно повторяется в этих заметках, — имя твоей экономки, миссис Монтфорд.

— Это нелепо, — сказал Джайлз.

— Именно так говорит и леди Делакорт, — вставил Кем с легкой улыбкой. — И, тем не менее, имя повторяется снова и снова в каждой ее собственной заметке.

— Что ты знаешь об этой женщине? — перебил его Макс. — Откуда она приехала?

— Откуда-то с севера, как я понимаю. — Джайлз не пропустил выразительного взгляда, который Огилви бросил в его сторону. — Но Огилви не соглашается со мной.

— Вот как? — Макс поднял брови.

— Знаете, я сам из Керкубри, — покраснев, сказал юноша.

— Ну и?..

— Иногда, — пожав плечами, пояснил Огилви, — когда миссис Монтфорд сердится, у нее, как мне кажется, проскальзывает шотландский акцент. Но какое это имеет значение?

— Действительно, какое, — пробормотал Макс, снова обратив взгляд к разложенным бумагам.

— Ладно, давайте двигаться дальше, — предложил Кембл; все еще стоя, он уперся в стол кончиками пальцев. — Мы должны посмотреть заявления, которые твой полицейский принял в качестве доказательств, и проверить результаты опросов коронера.

— И что потом? — Джайлз мрачно нахмурился.

— А потом начнем сначала, — пожал плечами Кембл. — Я потолкаюсь среди слуг, пока Макс будет заниматься арендаторами и жителями деревни. Все нужно проверить заново.

В это время в комнату вошел Хиггинс, неся с собой еще бумаги. Джайлз представил мужчин друг другу и отошел к окну с чашкой свежего чая, оставив Огилви заниматься переписыванием. Он больше ничего не мог добавить и просто стоял у письменного стола своего дяди, пил чай и смотрел в окно, вполуха слушая обсуждение за своей спиной. Постепенно разговор стал менее официальным, Кембл, по-видимому, очаровывал мистера Хиггинса, и вскоре Джайлз совсем перестал прислушиваться, зная, что дело в надежных руках. У Макса был многолетний опыт работы в полиции, и у Кембла тоже был многолетний опыт — в какой именно области, Джайлз точно не знал. По всей видимости, Кембл был специалистом в области антиквариата, раритетов и драгоценностей, у него были друзья как в высших, так и в низших слоях общества, и всеслышащее ухо, и, конечно же, ловкие руки.

Джайлз пристально всматривался в вид, открывавшийся из окна у письменного стола Элиаса. «Наверное, это же самое видел и дядя в тот день, который стал последним днем его жизни. Видел ли он серый, унылый дождь, хлещущий по стенам замка и капающий с деревьев, когда сидел за своим письменным столом? — размышлял Джайлз. — Нет, вероятно, нет, потому что это был день осенней ярмарки, теплый и солнечный. Однако дождь наполнил ведра». Джайлзу не приходило в голову спросить об этом, но Обри должна была знать.

Обри. Обри, которая, очевидно, знала все, но не говорила почти ничего, — теперь она никогда надолго не покидала мыслей Джайлза. Казалось, что в душе у них обоих что-то изменилось, но ни один из них не мог подобрать слов, чтобы это выразить. Возможно, они даже не признавали, что это произошло. Он считал, что они вступили в любовную связь, она считала... что? Что просто угождает его хозяйским потребностям? От одной этой мысли Джайлзу стало плохо.

Безусловно, Обри ему не доверяла, в то время как он упорно старался верить ей. Это привело к напряженным отношениям между ними, и в последнюю неделю они стали избегать друг друга. Как сейчас обнаружил Джайлз, он даже забыл сказать ей, что ожидает гостей. Он надеялся, что Обри говорила правду и что Певзнер будет молчать о часах, но среди слуг чувствовалась необычная напряженность.

Проходя через помещения для прислуги — а ему приходилось это делать два-три раза в день, — он почти ощущал ее: странные взгляды, приглушенные перешептывания, резко обрывающиеся разговоры и быстро захлопывающиеся двери.

Услышав позади себя за столом смех, Джайлз оглянулся, увидел, что теперь там сложилась непринужденная рабочая обстановка, и сразу же снова забыл о своих гостях. Он думал об Обри и о том, что можно сделать, чтобы выйти из тупика, в который они зашли. Джайлз старался понять, чего она от него хочет — всего? Ничего? И чего хочет он сам?

Он не хотел остаться без нее — это была единственная мысль, которую его мозг мог четко сформулировать.

Внезапно Джайлз осознал, что позади него установилась мертвая тишина, и, поставив чайную чашку на широкий каменный подоконник, медленно повернулся — все взгляды были прикованы к нему.

— Джайлз, — тихо обратился к нему Макс, — можно тебя на минуту?

— Конечно. — Джайлз вернулся к столу.

— Это отчет об украденных часах. — Макс указал на лежавший на столе лист бумаги, и его черные как вороново крыло брови сошлись вместе. — Насколько я понимаю, пропажа нашлась? В имуществе твоей экономки?

— Да, у нее, — как можно спокойнее ответил граф, сразу вспомнив, что уже упоминал о часах. — Она говорит, что их ей дал Элиас, и я ей верю.

— Ты ей веришь? — эхом повторил Макс.

— Во всем, что она говорила, есть смысл. — Он пересказал объяснение Обри.

— О, Уолрейфен, — глаза у Кембла неприятно заблестели, — я не уверен, что проглотил бы это.

— А я проглотил, — сухо откликнулся Джайлз.

— Почему? — Откинувшись назад, Макс пристально смотрел на него.

На Джайлза мощным потоком нахлынула правда: «Потому что я безрассудно влюбился в нее, потому что я должен верить ей, иначе сойду с ума».

Но он все-таки удержался и не высказал вслух ничего подобного, а изобразил из себя полнейшего дурака. В награду вмешалось божественное провидение, и он вспомнил о письме, адресованном доктору Креншоу.

— Миссис Монтфорд написала письмо, в котором просила Креншоу прийти и осмотреть Элиаса. В суматохе, поднявшейся после смерти дяди, его не отнесли в деревню, и оно так и осталось лежать на столе в большом зале. Зачем бы она вызывала доктора, если у нее не было оснований думать, что Элиас будет жив, когда тот придет?

— Возможно, она очень умна, — пробормотал Макс, несколько удовлетворившись таким объяснением. — Или очень неопытна. Остается только проверить. Итак, джентльмены, займемся этим лакеем Милсоном. Где его заявление?

Джайлз снова вернулся к окну и позволил разговору отойти на задний план. Начинало смеркаться, и вскоре он должен был встретиться с Обри. Ему необходимо было услышать ее голос, необходимо снова уложить ее в свою постель, если она придет.

Внезапно дверь позади него отворилась, и, обернувшись, Джайлз увидел, что предмет его мечтаний входит в комнату вместе с одной из служанок. Они несли подносы со свежим чаем и печеньем, и Джайлз вспомнил, что с самого завтрака ничего не ел, да и тогда поел совсем немного. Его гости, вероятно, были голодны, и хорошо, что Обри догадалась об этом и, как обычно, спокойно, по-деловому позаботилась обо всем.

Мистер Кембл придвинул дополнительный стол, освободил место для подносов, и женщины принялись расставлять блюда, тарелки и чайники. И тогда Джайлз неожиданно понял, что Макс стоит рядом с ним.

— Осторожно, дружище, — так тихо сказал он, что Джайлз с трудом расслышал его слова, — твой язык подведет тебя.

— О чем ты, ради Бога? — Джайлз бросил ему угрюмый взгляд.

— Тебе следовало уволить свою дерзкую экономку, когда у тебя была такая возможность, — пожал плечами Макс. — Я вовсе не уверен, что мне нравится ветер, который здесь дует.

Джайлз не успел сказать ему, чтобы он занимался своим делом, потому что подошел Кем с измерительной лентой в руке.

— Раз ты просто так стоишь здесь, Макс, сделай одолжение, подержи это. Я хочу узнать расстояние от двери до этого окна.

Макс пошел помочь ему, а Джайлз в замешательстве наблюдал, как мужчины измеряли расстояния от двери до окон, от пола до подоконника. Когда почти все возможные размеры были вычислены, они снова подошли к письменному столу Элиаса.

— Мистер Хиггинс, это именно то место, где нашли майора Лоримера?

— Да, — ответил мировой судья, — только стул был немного отодвинут от стола.

— И он сидел лицом к окну? — уточнил Макс.

— Да, но его корпус был слегка развернут к двери.

— Понятно. — Макс потянулся через стол, толчком отворил одну створку окна и, вытянув шею, выглянул в темный сад. — Кем, — сказал он потом, повернувшись к другу, — измерь расстояние от кресла через стол до этого широкого подоконника. — Мистер Хиггинс, — обратился Макс к мировому судье после того, как Кембл исполнил его просьбу, — что там сразу за этими деревьями?

— Ничего, — покачал головой Хиггинс. — Мы на самой вершине холма. А кроме того, милорд, майор был застрелен с очень близкого расстояния, а не издали. Кровь забрызгала край стола и ковер, который потом убрали.

— Очень похоже на тот случай, когда лорд Коллап застрелился, заряжая свои дуэльные пистолеты. — Перегнувшись через стол, Макс посмотрел на пол.

— Совершенно верно, сэр, за исключением того, что здесь не было найдено оружия, — отозвался Хиггинс.

— А эти окна были открыты или закрыты?

— Все три были открыты, потому что день был теплым, — ответил мировой судья, явно озадаченный. — Но никто не смог бы взобраться по этой стене. Милорд, что именно вы ищете?

— И сам не знаю, — покачал головой Макс.

Джайлз больше этого не мог вынести, он чувствовал, что если пробудет в этой комнате еще немного, то вполне может сойти с ума. Пока он стоял, ничего не делая, его терзали мысли об Обри, а разговор о смерти и пятнах крови только послужил напоминанием о том, что его дядя умер.

— Джентльмены, я вас покину, — поклонился он своим гостям. — Обед в семь. Хиггинс, прошу вас, оставайтесь пообедать с нами.

С этими словами граф вышел из библиотеки, унося с собой свои мрачные тайны, и направился прямо по коридору в уединение своего кабинета, но на полпути наткнулся на Обри, как раз выходившую из пустой спальни.

Им словно овладело сумасшествие, момент оказался таким благоприятным, что Джайлз не мог им не воспользоваться. Не отдавая себе отчета в своих действиях, он бросился к Обри, затащил ее обратно в комнату и захлопнул дверь.

— Обри. — Он притянул ее к себе и, не дожидаясь от нее ответа, взял в ладони ее лицо и стал целовать в лоб и в щеки. — Обри, ты меня избегаешь, прекрати это.