— Это было единственное место, которое мне удалось найти. — Обри, как наказанная школьница, сжала перед собой руки. — Но потом я не смогла дотянуться до него и вытащить оттуда. Именно поэтому его никто и не нашел.

— Per fortuna! [Повезло! (ит.)] — воскликнул Макс, неожиданно повеселев. — Пруд не принес бы нам ничего хорошего.

— Но вы тоже не можете вытащить его, милорд. — Обри с обидой свела брови. — Даже у вас рука недостаточно длинная.

— Я достану его, — улыбнувшись, Макс поставил лампу, — только Джайлзу придется помочь мне. Леди Обри, если не возражаете, станьте на колени и заберитесь внутрь, когда мы опрокинем ее.

Решение действительно было остроумным. Металл зловеще стукнул по хрупкому фарфору, когда мужчины наклонили вазу, но ничего страшного не произошло.

— Я нащупала что-то холодное, — сообщила Обри, осторожно просунув руку в горловину кувшина. Она изгибала и поворачивала руку, пока не протащила пистолет через узкое горло, а затем встала и протянула оружие Максу.

— Прекрасно сработано, дорогая, — заметил Джайлз. Без всяких происшествий мужчины поставили вазу на место, и Макс, взяв пистолет, быстро подошел к одному из окон у письменного стола майора Лоримера, резко отодвинул защелку и распахнул окно. Без каких-либо объяснений он решительно, с силой провел стволом пистолета поперек края металлической рамы — от этого движения на стволе осталась длинная кривая царапина. А затем, ко всеобщему изумлению, Макс через окно вышвырнул пистолет в сад.

— Какого черта? — Джайлз проводил взглядом пистолет, который, описав дугу, исчез в темноте и с тихим стуком упал в кустарник.

— Я безошибочно чувствую, что мистер Хиггинс вскоре сделает блистательное открытие в этом деле. — Макс, упираясь ладонями о письменный стол и вытянув шею, выглянул в окно.

— Можно спросить какое? — поинтересовался Джайлз, обменявшись с Обри недоуменным взглядом.

— Любой дурак может догадаться, что оружие разрядилось случайно, когда майор его чистил, — сказал Макс, отходя от окна. — Сила отдачи должна была перебросить пистолет через стол в окно, и, пролетая там, он поцарапал ствол о металлическую раму.

— Хиггинс это не заглотнет!

— Хиггинса мы предоставим Кемблу. Несколько умно поставленных вопросов, пара тонких предположений, и я гарантирую, что к ленчу Хиггинс будет ползать на коленях в кустарнике.

— Неужели? — улыбнулся Джайлз. — Ты, видимо, слишком веришь в способности Хиггинса к дедукции.

— Я верю в способности Кембла, — несколько ядовито ответил Макс. — Кроме того, это не так уж невероятно. В прошлом году лорд Коллап погиб подобным образом, когда чистил свое оружие. Я напомнил об этом Хиггинсу в день своего приезда. Так вот, когда он найдет пистолет, я замечу царапину на стволе, а Кем увидит, что она соответствует маленькой щербинке на оконной раме. Хиггинс сделает соответствующее заключение, а мы во всеуслышание объявим его гением. Далее, Пиль примет его в министерстве внутренних дел, а я уж постараюсь ради этого парня. — Он немного грустно покачал головой.

— Ты настоящий друг, — сказал Джайлз, одной рукой обнимая Обри. — А теперь, любовь моя, тебе нужно вернуться в свою комнату и отдохнуть. Впереди длинный день, и нам еще многое нужно сделать.

В этот вечер тишина в зале для прислуги была наполнена ожиданием, в Кардоу редко собирали вместе весь штат слуг. Сейчас все с пристальным вниманием наблюдали за графом Уолрейфеном, который расхаживал перед ними взад-вперед, как будто специально нагнетая напряженность. Наконец он повернулся к ним лицом и отрывисто прочистил горло.

— Я знаю, вы все гадаете, зачем я сегодня вечером собрал вас здесь, — начал он, и его властный голос наполнил комнату. — Просто чтобы покончить с некоторыми неправильными представлениями и сообщить вам об изменениях, которые вскоре произойдут в Кардоу. — Обернувшись, он посмотрел на Макса и мистера Хиггинса, стоявших позади него. Обри наблюдала за ним из глубины комнаты и впервые за много месяцев — нет, вероятно, за много лет — чувствовала себя удивительно спокойно. Она не знала, что именно собирался сказать Джайлз сегодня вечером, но полагала, что он намеревался просто положить конец сплетням о смерти майора Лоримера. — Сегодня днем мистер Хиггинс сделал блистательное и ошеломительное открытие, — продолжал граф с серьезным видом, — и поскольку речь идет о недавней смерти моего дяди, оно касается всех нас. Думаю, лучше всего вам будет услышать об этом из его собственных уст.

С самодовольным видом мировой судья выступил вперед, и, когда он начал говорить, каждый из слуг, казалось, подвинулся на краешек своего стула. Хиггинс лишь изредка для уверенности бросал взгляд на де Венденхайма, и слушатели восхищенно кивали, когда он пояснял такие термины, как «траектория» и «баллистика». И при каждом новом повороте его повествования гул изумления пробегал по комнате.

— И в заключение, — закончил Хиггинс, — я буду просить коронера снова собрать присяжных по этому делу и пересмотреть вердикт, потому что смерть произошла в результате несчастного случая. Мы благодарим всех вас за согласованные действия во время этой трагедии и за помощь в расследовании.

Хиггинс сел, и собравшиеся с облегчением вздохнули, а затем Джайлз снова вернулся на свое место перед ними.

— А теперь я хотел бы объяснить еще одну вещь, — сказал он. — Дело касается моего дяди и его несколько загадочного поведения в последние годы перед смертью. Оно также касается миссис Монтфорд.

Обри с трудом удержала возглас удивления. Поверх множества столов и стульев Джайлз смотрел прямо ей в глаза, как будто его слова предназначались только для нее.

— Скоро здесь в Кардоу мы увидим некоторые изменения; надеюсь, очень приятные изменения, — продолжил он. — И мне хотелось бы, чтобы вы все меня поняли. Я хочу открыть вам очень важный секрет, секрет, который мистер Хиггинс и я до этого не имели права раскрывать.

Теперь все взгляды были прикованы к графу, Дженкс начал ерзать на стуле, Певзнер широко открыл рот.

— Многие из вас знают историю о том, как майор Лоример был ранен при Ватерлоо. Вам известно, что он остался в живых милостью Божьей и благодаря храбрости своего лучшего друга лейтенанта лорда Кенросса.

Слушатели дружно кивнули, они и раньше слышали эту историю. Некоторое время Джайлз театрально прохаживался перед ними, а потом снова заговорил:

— Однако, вам вряд ли известно, что миссис Монтфорд — дочь лейтенанта Кенросса.

Слуги от удивления затаили дыхание, а Певзнер, казалось, едва не задохнулся.

— Мой дядя дал миссис Монтфорд это место, просто чтобы защитить ее и маленького Айана от смертельной опасности. — Джайлз через комнату улыбнулся Обри. — В действительности Айан вовсе не сын миссис Монтфорд, а ее племянник. И Монтфорд на самом деле не их настоящая фамилия.

— О-о, Боже мой! — не удержалась Бетси и прикрыла рукой рот.

— Захватывающая история, Бетси, не правда ли? — улыбнулся ей граф. — Леди Обри и ее племянник были вынуждены скрываться здесь под защитой моего дяди, пока министерство внутренних дел не закончило очень сложное расследование.

Лорд де Венденхайм и мистер Хиггинс важно кивнули.

— Очень сложное, очень скрупулезное, — подтвердил де Венденхайм. — Это ужасная трагедия, — добавил он.

— Да, ужасная трагедия, — согласился Джайлз. — Но я счастлив сообщить, что это дело — трагическое убийство отца маленького Айана — в конце концов, раскрыто. — Джайлз говорил так веско и серьезно, словно выступал перед палатой лордов. — Преступники отданы в руки правосудия, и ужасная ошибка исправлена частично благодаря моему дяде.

— Да, он был очень храбрым джентльменом, — тихо сказал один из конюхов в переднем ряду.

— Совершенно верно, Джим. — Джайлз с благодарностью посмотрел на мужчину. — Так вот, пока я не вправе сказать больше — подробности появятся в газетах в ближайшие недели, но я могу сообщить вам еще одну удивительную новость: Айан может спокойно вернуться в свой дом в Шотландии и... — здесь Джайлз сделал выразительную паузу, — может занять подобающее ему место и носить свое законное имя — Айан Маклорен, граф Мандерс.

Слуги заохали, переглядываясь, а потом повернулись к Обри.

— О-о, мэм, это правда? — привстав со стула, спросила Бетси. — Несчастный маленький Айан? Настоящий лорд?

— Пожалуйста, не меняйте своего отношения к нему, — кивнув и покраснев, попросила Обри.

Джайлз кашлянул, и все взоры снова обратились к нему.

— И конечно, едва ли тете графа подобает продолжать служить нам здесь в качестве экономки.

У Бетси опустились плечи, а миссис Дженкс нахмурилась.

— Однако, — продолжал Джайлз, — я просил ее остаться здесь совершенно в ином качестве. Я просил ее остаться здесь и быть моей женой и графиней. Хозяйкой Кардоу.

Среди слуг пронесся шепот, Певзнер, казалось, вот-вот лишится сознания и упадет со стула, а Джим в переднем ряду засмеялся:

— Что значит «просили», милорд? Разве она не дала вам согласия?

— Еще нет, Джим, — с огорчением ответил Джайлз. — Я прошу ее об этом уже несколько недель и, честно говоря, начал терять надежду.

В глубине комнаты Бетси громко засмеялась.

— Я проведу с ней работу, ваше сиятельство, — пообещала она. — Просто отдайте свои заботы в руки старой Бетси.

— Прекрасное предложение. — Граф сделал жест руками, как бы приглашая всех встать. — А теперь для тех, кого можно уговорить, есть херес и замечательный торт с ягодами и взбитыми сливками, испеченный миссис Дженкс.

— Меня можно уговорить, — заявил конюх Джим.

— Прекрасно! — сказал граф. — Тогда могу я просить вас всех выпить со мной... ну если не за мою помолвку, то, по крайней мере, за мои надежды?

Эпилог,

в котором павлин возвращается домой на свой насест

На Хилл-стрит ночной сторож медленно проходил мимо опустивших головы лошадей, которые выстроились вдоль тротуара до самой Беркли-сквер. Вечер ежегодного благотворительного бала лорда Уолрейфена казался его хозяйке бесконечным. Обри хотелось только одного — остаться наедине со своим мужем, а вместо этого она была вынуждена стоять у парадного входа его дома в Мейфэре, целовать щеки и пожимать руки, пока последний из гостей не спустится по ступенькам.

Приглашение на бал к лорду Уолрейфену всегда было одним из самых долгожданных в сезоне, а в этом году стало еще более желанным благодаря догадкам и сплетням. Но болтовня не нанесла вреда карьере графа, Обри окончательно убедилась в этом, когда пожала руку мистеру Пилю и он пошел вниз по лестнице. Разумеется, с каждым повторением рассказа о бесстрашном поведении дяди Джайлза оно становилось все более героическим, и часть дядиной славы падала на Джайлза. Они придумали правдоподобную историю о том, как майор Лоример героически защитил Обри и Айана от кровожадного негодяя, и тотчас друзья Джайлза отполировали его репутацию почти до эталона добродетели.

Добропорядочные жители деревни Уолрейфена решили в честь майора Лоримера установить мраморный памятник жертвам войны прямо на деревенской лужайке. В Эдинбурге лорд — главный судья Шотландии прибыл на венчание Обри в совершенно ином расположении духа. Джайлз, разумеется, пригласил всех влиятельных людей в Эдинбурге, и никто не осмелился отказаться. Внезапно чей-то кашель вернул Обри в настоящее, и она, изобразив сияющую улыбку, обернулась.

— Доброй ночи, дорогая, — сказала подошедшая невысокая почтенная дама. Она горячо расцеловала Обри в обе щеки, и при этом перья на ее шляпе сильно закачались. — Спасибо, что приняли меня.

— Мне это было очень приятно, леди Кертон.

А на самом деле это было более чем приятно, потому что леди Кертон была лучшим другом ее мужа и тетей лорда де Венденхайма. Как только Обри и Джайлз прибыли в Лондон, добрая женщина взяла Обри под свое крылышко. Она и Сесилия познакомили Обри с Бонд-стрит и с почти половиной домов в Мейфэре.

— Вы устроили такой чудесный бал, дорогая, — громко, почти высокопарно продолжала леди Кертон. — Он намного лучше тех, что Джайлз организовывал в одиночку! Слава Богу, теперь он обзавелся женой, но я до сих пор расстроена тем, что не была на вашей свадьбе. Это событие года, а я его пропустила!

— Мне очень жаль, что вы не смогли быть с нами, — отозвалась Обри и жестом попросила лакея подать шаль леди Кертон. — К сожалению, мой муж настоял, чтобы мы обвенчались в Эдинбурге.

— И он был совершенно прав, милое дитя, — удивительно серьезно прошептала леди Кертон и, с неожиданной силой стиснув локоть Обри, отвела ее в сторону от толпы. — Вы всегда должны доверять политической интуиции своего мужа.

— Политической интуиции?

— Да, конечно, — шепотом подтвердила ее сиятельство. — Лондон только об этом и говорит. И я очень рада, что вы начали именно так, как должны вести себя в дальнейшем. Вы вернулись в Эдинбург победительницей, дорогая, а теперь покоряете Лондон. Вы просто сокровище для Джайлза, я уже это чувствую.

— Вы очень добры.

Повернувшись, леди Кертон позволила лакею накинуть ей на плечи кашемировую шаль и снова заговорила громким голосом:

— Так вот, не забудьте, на будущей неделе я устраиваю званый вечер в вашу честь, а в следующую пятницу будет бал у брата Сесилии. Скоро вы, моя дорогая, будете очень популярны, мы с Сесилией проследим за этим!

— Она и так уже популярна в определенных кругах, — сказал внезапно появившийся рядом с Обри Джайлз и, обняв ее одной рукой за талию, другой поднес к губам руку леди Кертон. — Например, у меня. А теперь до свидания, Изабел, у молодого мужа есть более приятные заботы, чем болтать с гостями.

— Бесстыжий негодник! — Леди Кертон резко ударила его лорнетом по руке и быстро пошла вниз по лестнице.

Остальные гости потянулись вслед за ней, и постепенно соседний бальный зал опустел.

— Все отлично, милая. — Холодная рука коснулась локтя Обри, и, обернувшись, она увидела лорда Делакорта. — Вы великолепно оживили этот смертельно скучный сезон. И вы позволите мне сказать, как вы очаровательны в этом бальном платье? Синего цвета павлиньего пера — так вы его называете?

— И это говорит мужчина, который знает все о павлинах, — буркнул Джайлз.

— Можете называть его как хотите, — рассмеялась Обри.

— Значит, синий цвет павлиньего пера. — Заговорщически подмигнув, Делакорт наклонился ближе к ней. — Так вот, раз вам больше не нужна та старая серая саржа, могу я использовать ее для дяди Найджела?

— Больше не нужна? — воскликнула Обри.

— Поступи благородно и откажись, Дэвид, — посоветовал Джайлз. — Не забывай, что она шотландка. Она будет скрести полы в этом платье, пока не протрет его коленями.

— Ты, конечно, шутишь? — Делакорт с наигранным ужасом прижал к груди кончики пальцев. — Ее сиятельство скребет полы?

— Вряд ли я собираюсь сама скрести их, — проворчала Обри, серьезно взглянув на обоих мужчин. — Я никогда не делала этого и прежде, если только слуги не...

— Похоже, так, Дэвид, — перебил ее Джайлз. — За эту неделю я по меньшей мере раз шесть застал ее за тем, что она заглядывала под кровати в поисках пыли и проводила пальцем по мебели.

— Ну, аккуратные женщины — даже богатые — часто сами ведут свое хозяйство, — обиженно отозвалась Обри. — Что в этом плохого? Мне нужно делать что-то полезное, и я хочу это делать, особенно в Кардоу.

— Но вы застряли на Хилл-стрит до окончания парламентской сессии, — поднял одно изящное плечо Делакорт, — так что я, возможно, могу предложить вам работу. Поздравьте нас, друзья. Сесилия снова беременна, и ей нужен кто-то, кто мог бы на несколько месяцев занять ее место в «Обществе Назарета».

— Я? — Обри покраснела. — Но у меня нет опыта благотворительной работы.

— Глупости, милая, — возразил Делакорт. — Вы прирожденный руководитель, а леди Кертон трудно справляться со всем одной. И после нескольких недель в этом аду вы будете образцом совершенства для всего Лондона. Уж я это знаю.

— Знаете?

— Это почти исправило мою репутацию. — Он слегка улыбнулся. — Ах, взгляните! Моя возлюбленная идет через бальный зал.

Через четверть часа Обри сняла бальные туфельки и оттолкнула их в направлении своей гардеробной. Сняв сюртук и жилет, Джайлз стоял перед ней в рубашке с длинными рукавами и представлял собой великолепное зрелище.

— О, мои ноги! — Обри скатала вниз чулки и бросила их в сторону. — Как я рада, что наш бал наконец-то закончился. Надеюсь, любимый, я сделала все, чтобы ты мной гордился.

— Обри, тебе не нужно ничего делать, чтобы я тобой гордился. — Подняв черные брови, Джайлз посмотрел на нее сверху вниз. — Я всегда горжусь тобой. Так вот, знаешь, что меня радует?

— Тебя радует, что я безнадежно околдована твоей мужской красотой? — предположила Обри и, подойдя к Джайлзу, начала развязывать его шейный платок.

— Ах, я никогда в этом не сомневался, — со смехом ответил он. — Но на самом деле я думал о Кардоу, о том, как обворожительно ты выглядела, когда я впервые увидел тебя там, и о том, что ты была частью этого древнего места. И знаешь, я понял, как сильно ты любишь Кардоу, и решил, что мы вернемся туда при первой же возможности.

— Ты обещаешь? — Платок выскользнул из рук Обри на пол.

— Честное слово. — Джайлз улыбнулся и поцеловал ее в кончик носа. — Я хочу вернуться обратно, Обри. Я хочу, чтобы Айан рос там. И честно говоря, я немного тоскую по дому. Ты понимаешь, как приятно для меня это чувство? И еще я думал, как я рад, что мы благополучно поженились, и теперь нет сомнения в том, что проклятию замка Кардоу пришел конец.

Обри обвила руками его талию и прижалась щекой к накрахмаленной льняной рубашке.

— И этой дурацкой старой легенде о том, что ни одна молодая жена никогда не будет счастлива в Кардоу?

— Да, этой самой, — промурлыкал он, покрывая поцелуями ее шею и не давая Обри сосредоточиться.

— Должна сказать, с ней не просто покончено, — удалось ей произнести, — она полностью рассыпалась в прах. Я люблю и тебя, и Кардоу. Я, Джайлз, очень счастливая молодая жена, и там я чувствую себя счастливее, чем где-либо в другом месте. Конечно, он мне очень нужен.

— А ты очень нужна мне. И там, где ты, Обри, там будет мой дом. — Его слова прозвучали немного взволнованно.

— Это правда? — Трепет желания, глубокого и острого, пробежал по телу Обри.

— О да, — мягко ответил Джайлз, слегка отстранившись от нее. — А Делакорт был прав, черт побери. Синий цвет павлиньего пера, несомненно, твой цвет.

— Вот как? — Обри взмахнула ресницами. — Вчера ты сказал, что мой цвет изумрудно-зеленый.

— Я политик. — В его взгляде закипало желание. — Просто вчера лорд Грей обвинил меня в том, что я всегда говорю то, что позволяет мне получить желаемое.

— Он так сказал? — пробормотала Обри. — Как подло.

— Ах, это виги! — пожал плечами Джайлз. — Кстати, любимая, я когда-нибудь говорил тебе, как я восхищаюсь твоим жемчугом?

— Этим? — Обри неуверенно коснулась ожерелья. Прикрыв глаза, Джайлз кивнул.

— Я помню, как в первый раз увидел его, — шепнул он, и его рука потянулась к пуговицам на спине ее синего шелкового бального платья. — И помню, несмотря на всю тяжесть момента, я подумал, как красиво будет выглядеть этот жемчуг на твоей обнаженной коже.

— И он действительно так выглядит?

— Конечно, очень красиво, — ответил Джайлз и, сделав секундную паузу, добавил: — Просто великолепно, как я вижу.

— Тебе нужны свечи? — Обри немного смущенно взглянула на него, чувствуя, что он расстегнул еще одну пуговицу.

— Нет, любимая. Просто... еще немного прикоснуться к твоей коже, — шепнул Джайлз, прижимаясь губами к ее губам.