Зайдя в свою комнату, я переодеваюсь в шорты с высокой талией и укороченный топ — не самый удачный выбор одежды для осеннего вечера, но я ведь должна играть свою роль, верно?

* * *

Мне повезло: я припарковалась на свободном месте прямо на подъездной дорожке у дома Джека. Слушая звуки вечеринки, я медленно направляюсь к входной двери, пока холодный воздух целует обнаженные участки тела. Пытаясь сдержать дрожь, кашель и чихание, я захожу в здание… где меня встречает настоящий хаос. Если до ваших ушей когда-либо доходили слухи о буйных вечеринках, тогда без доли лукавства скажу, что в доме Джека в данный момент присутствуют все известные вам стереотипы. Черт, кто-то даже качается на люстре!

Брайс.

И почему я не удивлена.

— Скар! Детка! — кричит Джек, подбегая ко мне с раскинутыми в стороны руками. — Я уже тебя потерял! Пойдем, красотка, я принесу тебе выпить. — Джек берет меня за руку, и мы, спотыкаясь, пробираемся через толпу.

— Джек, я за рулем, — напоминаю я.

Но он явно меня не слышит — мы молча продолжаем путь на кухню к куче бочонков. Джек наливает мне пиво и практически заталкивает в руку стаканчик. Я не возражаю: чтобы успокоить его пьяную сущность, мне нужно лишь подержать выпивку в руках. Джек все равно не заметит, что я не пью.

— Ты выглядишь чертовски сексуально, Скар. Как же мне повезло!

— Ты тоже неплох, когда не пьян, — бормочу я.

Джек, приняв мои слова за шутку, разражается смехом.

— Давай потанцуем! — Он тянет нас к танцующим телам.

Мой кашель становится слишком сильным. Нахождение в переполненной комнате с разгоряченными людьми и музыкой, от которой сотрясаются ребра, не помогает и без того пульсирующей голове. Похоже, у меня поднимается температура, потому что я потею и одновременно дрожу.

Не помогает и то, что Брайс свалился с люстры, расцарапав руку. Удивительно, что люстра не последовала за ним. Поскольку я единственная трезвая гостья в этом доме, я бегу в ванную за дезинфицирующими средствами и бинтами.

Джек позволяет мне помочь Брайсу, но вскоре вытаскивает меня танцевать.

— Джек, я выйду подышать! — кричу я сквозь музыку.

Не понимая, услышал и понял ли он меня в пьяном угаре, я пробираюсь сквозь толпу к выходу. От жара тел мне становится хуже.

Я начинаю кашлять. Горло горит, и я тяжело сглатываю. Сначала я забегаю на кухню за бутылкой воды, а потом устраиваюсь в углу дворика, глядя на бассейн и озеро. Лунный свет отражается от глади воды, нарушаемой каждым порывом ветра.

Я и вода.

По своей глупости я забыла куртку, но зато взяла с собой холодную бутылку воды… Что ж, по крайней мере я больше не потею.

Я привыкаю к глубокому басовому эху, доносящемуся изнутри дома. Вскоре он становится лишь фоновым шумом по сравнению с шелестом листвы на деревьях и нежным плеском озера о булыжную мостовую. Но вдруг я слышу посторонний звук — что-то вроде хруста ломающейся ветки. Я оборачиваюсь, ожидая увидеть Джека. Наверное, он вышел проверить, как я себя чувствую.

И тут я вздрагиваю.

Ко мне направляется Элайджа.

Руки его спрятаны в карманы. На нем старая расстегнутая толстовка, откуда выглядывает футболка, обтягивающая крепкое и высокое тело. Он выглядит слегка растрепанным, но не пьяным, какими являются все внутри. Позади него, на дороге, я едва различаю припаркованный у обочины светло-голубой пикап.

— Ты приехал? — спрашиваю я, не пытаясь скрыть удивление.

— Да, дела закончились раньше, чем я предполагал.

— Правда?

Он качается на пятках, глядя на озеро.

— Я проезжал мимо и вспомнил, какие прекрасные виды отсюда открываются. Ты одна?

Все мои друзья веселятся внутри, пока я сижу на террасе в полном одиночестве. Я, наверное, выгляжу жалко.

— Не часто увидишь девушку, которая сидит одна снаружи дома, пока ее парень отрывается внутри, — замечает Элайджа, как только узоры на патио привлекают к себе все мое внимание.

Я пододвигаюсь, жестом приглашая его сесть со мной, и Элайджа садится.

— Ну вот, теперь я не одна.

— Действительно.

Одинокая лодка проносится по озеру, освещая путь точечным лучом света. Глядя на воду, мы погружаемся в тишину. Я сглатываю, пытаясь смягчить больное горло, которое от холода начало гореть еще сильнее.

— Спасибо, что пришел, — говорю я.

— Мне все равно нечем было заняться.

Мои плечи опускаются от прямого и довольно грубого ответа.

Элайджа, кажется, замечает негодование и пытается разрядить напряженную обстановку:

— К тому же не хотел тебя разочаровывать. Я же видел, как сильно ты хотела, чтобы я пришел.

Не веря своим ушам, я поворачиваю голову в его сторону.

— Ты шутишь?

Я чувствую, как он принимает оборонительную позицию. Тут до меня доходит, что мои слова прозвучали так, будто я не разрешала ему шутить.

— Да, и что?

— Мне кажется, я никогда не слышала, чтобы ты шутил, — признаюсь я искренне и легкомысленно, вызывая на его губах улыбку.

— Ну, я вроде как не клоун.

— Мне это нравится.

— Что? Когда я шучу?

— Да. — Я улыбаюсь. — Шутки — это то, чего точно не ждешь от Элайджи Блэка.

— Узнаешь меня получше — поймешь, что я полон сюрпризов.

Пока я обдумываю ответ, меня одолевает сильный приступ кашля. Я пытаюсь прочистить горло, но кашель становится только хуже. Щеки начинают пылать от боли и смущения. Я тяжело сглатываю, пытаясь хоть как-то избавиться от жжения.

— Зачем ты пришла, если плохо себя чувствуешь? — Элайджа хмурится. Наш смех остается в прошлом.

Проницательно. Хотя мою болезнь заметить не так уж и трудно.

— Это всего лишь простуда, — шепчу я. Говорить тихо однозначно легче. — Кроме того, кто-то ведь должен позаботиться о Джеке, — добавляю я.

Я чихаю, впуская в свое тело усталость и напряжение.

— Скарлет, у тебя простуженный голос, тебе не следует выходить из дома.

Я тянусь к забытой бутылке с водой, делаю пару глотков, которые на секунду или две успокаивают боль.

— Я должна быть с Джеком, — повторяю я.

Элайджа выглядит раздраженным, и я быстро продолжаю:

— Я знаю, что забота о нем не входит в мои обязанности. Но что, если он сделает какую-нибудь глупость, а меня не окажется рядом, чтобы помочь?

— Делай то, что считаешь нужным.

Я снова чихаю. Элайджа хмурится.

— Но не забывай о здоровье.

— Это не так просто.

— Почему?

Простой вопрос заставляет меня попотеть в поисках ответа. В глубине души я знаю, почему стремлюсь помочь Джеку или почему беспокоюсь каждый раз, когда он напивается или идет на вечеринку.

— Ему нужна моя помощь, — говорю я, надеясь, что этого будет достаточно. Но даже я знаю, что это не все.

Элайджа продолжает смотреть на меня, ожидая пояснений.

— Я не прощу себя, если с ним что-то случится, а меня не окажется рядом.

Возможно, если бы я была рядом с Максом в тот день, он был бы с нами и сегодня.

— Я потеряла дорогого мне человека. — Я смолкаю, чувствуя, как слезы обжигают горло. — Еще одну потерю я не переживу.

— Твой брат, — говорит Элайджа. В его голове как будто складываются кусочки головоломки; в глазах вспыхивает признание. — Макс, верно?

— Откуда ты знаешь его имя?

На долю секунды глаза Элайджи расширяются, словно он сказал что-то, чего не следовало говорить. Однако это проходит настолько быстро, что я начинаю сомневаться, не показалось ли мне.

— Мы живем в маленьком городе. Его смерть попала в заголовки газет.

Я киваю, пытаясь сдержать гнетущий груз печали. Макс был на шесть лет старше меня, и мало кто знает, что мы с ним были родственниками. Я, если честно, удивлена, что Элайджа это понял.

Газеты не говорили о том, как тяжело переживала семья; они лишь превратили трагическую аварию в дебаты о необходимости принятия закона, обязывающего мотоциклистов носить шлем.

У Макса были черные волосы, всклокоченные на макушке, и поразительные голубые глаза, на которые обращали внимание все девушки. В свое время Макс был стереотипным плохим парнем Роял Иствуда. Он ездил на чертовом мотоцикле, носил кожаную куртку и пах сигаретами, которые всегда держал под рукой. Я умоляла его бросить курить, угрожая раком легких, но он уверял меня, что с ним все будет в порядке.

И все же одна часть Макса, которая не соответствовала репутации плохого парня, заключалась в том, что он был удивительно приятным парнем. Он был заботливым, сострадательным, верным. Если бы вы взглянули в его суть сквозь кожаную куртку, сигареты и мотоцикл, он бы предстал перед вами святым человеком.

— И дня не проходит, чтобы я не вспоминала о Максе и о той боли, которую принесла его смерть, — признаю я.

Элайджа концентрируется на фонаре, который светит на док и освещает часть воды.

— Я тебя понимаю.

— Понимаешь?

И тут до меня доходит, что я не единственная, кто потерял брата.

— Мой брат тоже умер.

Он потерял брата одним из самых трагических способов, который только можно представить: смерть от передозировки наркотиков. Новости о случившемся распространились по школе и городу как лесной пожар, и для меня это был один из самых тяжелых слухов.

— Оливер, верно? — тихо спрашиваю я.