— Именно. Игра, перед которой тебе нужно отдохнуть. Поспи немного; утром тебе станет лучше.

— Только если ты поправишься.

— Обязательно.

— Обещаешь?

— Обещаю.

— Спасибо за заботу, Скар. Я люблю тебя. Спокойной ночи, красотка. Будь осторожна на дороге.

Мгновением позже сон вступает в свои владения. Тогда я бесшумно выскальзываю из комнаты, выхожу из дома и еду домой, где наконец-то смогу отоспаться. Всю дорогу я кашляю и чихаю, виляя при каждом чихе. Горло напоминает наждачную бумагу.

Я подъезжаю к дому, аккуратно паркую машину отца и захожу внутрь как можно тише, чтобы не разбудить семью. Но когда я вижу свет, струящийся из кухни, меня тянет к нему, точно мотылька. Мама, одетая в ночную рубашку, стоит у столешницы, перед ней две чашки с теплым чаем.

— Привет, милая.

— Привет, мам, — тихо говорю я, устало улыбаясь ей в ответ.

Она кивает на чай.

— Это поможет твоему горлу.

— Как ты узнала, что я заболела? — спрашиваю я, вдыхая прекрасный аромат чая. Я подношу теплый напиток к губам и позволяю медовому содержимому успокоить горло.

— Скарлет, я твоя мама. Я все знаю.

Смеясь, я подношу чай к губам.

— Все-все?

Она ухмыляется.

— Больше, чем ты хочешь.

Я хмыкаю в ответ: она знает не так много, как ей кажется.

— Что это за парень, с которым ты общаешься? Элайджа?

Я едва не давлюсь чаем.

Откуда…

Она улыбается над кружкой.

— Я же говорила тебе. Я все знаю, милая.

Я качаю головой. Что ж, никогда не стоит недооценивать мать.

— Почему ты не спишь, мам? Уже два часа ночи.

— Не могла уснуть, — тихо говорит она.

С тех пор как умер мой брат, мама стала немного другой. Она впала в депрессию, из которой мы с папой едва смогли ее вытащить. Она просыпалась каждую ночь, кричала, чтобы Макс «уходил», «убегал». Я плакала вместе с ней и пыталась напомнить ей, что он не мог обогнать фуру. Объяснения, однако, не помогали. Я думаю, эти слова только усугубляли ситуацию.

К счастью, ее любовь ко мне и отцу оказалась сильнее, чем болезнь, и ей стало намного лучше. Она наконец-то смирилась с потерей, доказав не только свою силу, но и нашу, ведь все мы каждый день просыпаемся и продолжаем улыбаться, несмотря на трудности, с которыми столкнулись.

И все же ей по-прежнему больно осознавать, что Макса с нами больше нет.

Она не высыпается. Она бросила работу из-за депрессии и не вернулась даже тогда, когда пошла на поправку. Вместо этого она помогает отцу в компании, но формально — она безработная.

Может, она и не так счастлива, как раньше, но ее по-прежнему можно назвать любящей матерью, такой же самоотверженной и милой. Единственное, что изменилось, — в ее сердце не хватает большого кусочка, который никто и никогда не сможет восполнить.

— Мне жаль, мам.

Она грустно улыбается и быстро меняет тему. Она всегда так делает.

— Как прошла вечеринка?

Со вздохом я вспоминаю, как почти весь вечер нянчилась с Джеком. А потом на ум приходит Элайджа. Его компания оказалась бесценным подарком, поскольку поговорить нам удается достаточно редко.

— Кто стал причиной этой улыбки? Джек? Или Элайджа?

— Что? — переспрашиваю я. Щеки вмиг краснеют и наполняются жаром.

— Ладно, вот тебе мой совет, — говорит она, ставя кружку в раковину. — Поспи немного, Скар. Я добавила противовирусное в чай — завтра тебе станет лучше.

Мама направляется в спальню.

Я оглядываюсь на удаляющуюся фигуру. Ненавижу лекарства.

Не могу поверить, что моя мать только что меня накачала ими.

Глава 8

К счастью, моя простуда не переросла в мононуклеоз, грипп или что-то похуже, и состояние улучшилось после дня отдыха. Джек, понимая, что не позаботился обо мне должным образом, зашел ко мне вчера, чтобы побыть рядом и загладить вину. А чтобы не заразиться, надел медицинскую маску.

Арчи был несказанно рад моему столь скорому выходу на работу: оказывается, в мое отсутствие у нас появилось много заказов. Сегодня я работаю не покладая рук, хотя и не жалуюсь, ведь смена в мастерской — не самый плохой способ провести воскресный день. В любом случае я еще вчера сделала домашнее задание, потому что была буквально прикована к постели.

После третьей машины за день Арчи окликает меня, одновременно устанавливая пикап на подъемнике:

— Милая, у тебя, похоже, гости! Тот парнишка, Элай.

Я беру тряпку, чтобы вытереть жирные руки, и направляюсь к открытым дверям гаража. Арчи не успел вчера вымыть пол — подошва то и дело прилипает к липкой поверхности, заставляя морщить нос.

Я вижу, как Элайджа с трудом идет по дороге, толкая машину в сторону мастерской. Одной рукой он держится за открытую переднюю дверь, пока другой рукой управляет несчастным автомобилем. Лицо его не выражает эмоций, однако блестящий пот на лбу выдает его напряжение.

Сегодня на нем расстегнутая красно-черная фланелевая рубашка, надетая поверх белой футболки, которую он довольно часто носит. Запятнанная футболка стала почти прозрачной от пота, обнажив тем самым участки тела Элайджи. К своему удивлению, я замечаю, что у меня вспыхивает интерес.

Элайджа без всяких сомнений находится в отличной физической форме. Я даже не удивилась, узнав, что он ходит в спортзал. И все же не могу не признать, что эти знания разожгли воображение относительно скрывающихся под футболкой мышц.

Когда я подбегаю, чтобы помочь, Элайджа вмиг останавливается. Удивительно, но его дыхание сбилось совсем немного. Я вот запыхиваюсь даже после короткой пробежки.

— Какой сюрприз. Я и не думал тебя встретить, — говорит Элайджа, вытирая со лба пот.

— Не думал меня встретить в мастерской, где я работаю?

Он улыбается.

— В прошлый раз, когда мы виделись, ты была больна. А это, к слову, было всего два дня назад. Ты так быстро поправилась?

— Да. Вчера я целый день отдыхала. Сначала мне было плохо, но чем больше спала, тем лучше мне становилось. Зато мамино лекарство, которым она меня накачала, вызвало безумные сны. Мне приснилось, что у меня появился домашний питомец. Краб. Странно звучит, я знаю. Но все стало еще хуже, когда краб заговорил со мной человеческим голосом и…

— Вижу, тебе и правда лучше.

Румянец подбирается к моим щекам.

— Так что там сказал краб?

С моих губ срывается смех, и я перевожу разговор.

— Что с машиной?

— Не заводится. Заглохла несколько раз, а потом умерла. — Он берет паузу, смотрит на меня с замешательством. — Подожди, твоя мама накачала тебя лекарствами?

Я понимаю, что упомянула этот абсурдный и преувеличенный факт, поэтому мило улыбаюсь.

— Она подсыпала противовирусное в мой чай.

Элайджа подносит тыльную сторону ладони ко лбу, вытирая остатки пота.

— Как далеко отсюда сломалась машина?

Опираясь на открытую дверь, он смотрит на длинную дорогу позади нас.

— В нескольких милях.

— Несколько миль?! Ты не потерял сознание и не умер, толкая ее?

Лицо Элайджи становится смешливым, но он не отвечает.

— Ладно, давай дотолкаем ее до мастерской.

Элайджа колеблется. Я тем временем принимаюсь за работу: упираюсь ногами в асфальт и, держась за дверь, пытаюсь сдвинуть машину с места. Да только ничего не выходит. Расставив ноги для лучшего равновесия, делаю еще один вдох и толкаю вперед изо всех сил. И снова машина едва сдвигается с места.

Сделав несколько тяжелых вдохов, я переключаю внимание на Элайджу. И тут до меня доходит: он не помогает.

— Ты не хочешь… — я прерываюсь, чтобы перевести дыхание, — …помочь мне?

Элайджа вздыхает.

— Скарлет, я не знаю, сколько это будет стоить. У меня мало денег.

— Да брось! Не стоит беспокоиться о деньгах.

Он не отвечает. Барьер между богатыми и бедными заставляет его замолчать.

— Ты мой друг. Я помогу тебе независимо от того, сможешь ты заплатить или нет, — добавляю я.

— Правда? — удивляется он.

Я потрясена этому изумлению в тоне.

Конец ознакомительного фрагмента