Глава 6
Когда на следующий день по пути в столовую я захожу за угол, заблудившись в настенной росписи озера Конро, которую студенты-художники создавали на протяжении многих лет, меня резко обвивает пара рук. Кто-то сильно, но нежно притягивает меня к твердой груди, а я в ответ издаю тихий возглас удивления. Глубокий смех щекочет мне ухо, обдавая шею теплым дыханием.
— Не хотел напугать тебя, красотка, — говорит Джек.
— Мне пора бы уже привыкнуть. Каждый день одно и то же.
— Да, это моя фишка.
Шумные футболисты в лице лучших друзей Джека проносятся мимо, и мой любезный Джек вмиг превращается в мачо-квотербека.
— Чувак, ты все подготовил для пятничной вечеринки? — спрашивает Брайс, хлопая Джека по плечу и отрывая его от меня.
Что ж, к этому тоже пора бы привыкнуть.
— Приятель, у меня достаточно выпивки, чтобы до смерти напоить каждого.
— Вечеринка? — переспрашиваю я.
— Черт, я забыл сказать. В пятницу вечером после игры я устраиваю вечеринку.
Прежде чем я успеваю ответить, мы доходим до столовой и направляемся к нашему месту. Расположение столов явно намекает на четкое разграничение учеников по их популярности: в самом центре стоит стол, достаточно большой для нашей компании, а по краям — маленькие круглые столики для всех остальных.
Как только мы садимся, Кэти достает ланчбокс от Кейт Спейд, наполненный суши. Брайс достает контейнер с тремя мясными бутербродами. Все это напоминает сцену из фильма «Клуб “Завтрак”». Если бы я достала домашний папин бургер, меня бы точно восприняли чудачкой из фильма, высыпающей на сэндвич Pixy Stix [Порошкообразные конфеты.]. Поэтому вместо бургера я принесла зеленый салат. О, не подумайте: я не имею ничего против салата. Я никогда не стала бы есть нелюбимую еду, чтобы произвести впечатление на друзей. Но все же, как бы я ни любила зелень, я предпочитаю что-нибудь более сытное, поэтому в дополнение я укладываю на него курицу гриль.
— Даже не знаю, что мы будем делать, если появится Карсон, — жалуется Кэти.
Изо всех сил я пытаюсь прислушаться к разговору о том, кто испортит репутацию вечеринки, но теряю интерес и переключаюсь на текущие новости.
— Ребята, вы слышали о недавнем падении акций на фондовом рынке? Папа сказал, что малые предприятия теперь под угрозой, и…
Они тотчас перебивают меня рассказами о вечеринке. Я сдаюсь. Конечно, я могу попытаться еще раз, но только какой в этом смысл?
— Так что там насчет бизнеса, детка? — спрашивает Джек, наконец обратив на меня внимание.
— Индекс Доу-Джонса упал. Папа говорит, что это не критично, но взять на заметку все-таки стоит. ФРС может поднять процентные ставки.
— О, ФРС? — шутит Джек.
— Предприятия наших родителей могут пострадать. Разве мы не должны за этим следить, Джек? Это ведь базовая экономика. Я думала, вы все в этом семестре…
Джек улыбается, но в его голосе не слышно волнения.
— Конечно, детка. Я обязательно передам папе, чтобы он был осторожен.
Я даже не знаю, зачем вообще пытаюсь.
Элайджа сидит в противоположном конце столовой с помятым коричневым бумажным пакетом, и, похоже, одиночество его ничуть не волнует. Интересно, что у него на обед? Может быть, отец приготовил ему бургер? Вот что странно: затворничество Элайджи волнует меня больше, чем его самого. Я не перестаю думать о том, что никто не должен сидеть в одиночестве. Что бы сказал Джек, если бы я встала, подошла к Элайдже и села рядом? Что бы сказали остальные ребята за моим столом? Почему вообще меня это заботит?
— Эй, чего ты уставилась на этого фрика? — ворчит Джек мне в ухо.
Я подпрыгиваю от неожиданности и смотрю на него удивленными глазами.
— Что?
— Ты пялишься на него.
— Он выглядит одиноким.
— Что за благотворительность, Скар? Прекрати на него смотреть.
Вздыхая, я бросаю последний взгляд на Элайджу, прежде чем вернуть внимание к разговорам о вечеринке и о том, кто быстрее напьется. Похоже, они будут трещать об этом весь оставшийся день.
На каждой перемене я только и слышу о предстоящей вечеринке. Они не смолкают даже тогда, когда наступает время уходить домой. Прижимая учебники к груди, я направляюсь к парковке. Сегодня Джек не смог отвезти меня домой, однако у меня есть запасной вариант: папа просил позвонить ему, когда я выйду из школы. Он сегодня рано закончит и сможет меня забрать.
Я уже собираюсь достать телефон, как вдруг кто-то похлопывает меня по плечу. Я оборачиваюсь.
— О, Элайджа. Привет.
Он протягивает руку, неловко держа знакомый блокнот.
— Ты уронила.
Ах, так вот почему я узнала его.
— Спасибо! — Я аккуратно беру блокнот и неуклюже закидываю его на вершину стопки в руках.
Кивнув, Элайджа прячет руки в карманы, не возражая против воцарившегося молчания. В ту же секунду «БМВ» на парковке чуть не врезается в розовую «Ауди». Машина явно покрашена на заказ, и столкновение испортило бы покрытие. Тишину заполняет шум дорогих гудков.
— Куда идешь? На парковку? — интересуюсь я.
Элайджа кивает, вскинув бровь.
— Прогуляемся?
Его губы чуть дергаются; уголки приподнимаются.
— Да, я как раз хотел спросить тебя.
Я чувствую смущение. Зачем ему спрашивать разрешения? Это мне нужно спрашивать, ведь обычно Элайджа не выглядит так, будто хочет пообщаться. Он все делает один, и я не понимаю его затворничество. Конечно, я тоже могу назвать себя независимой, но это вовсе не значит, что мне не нравится внимание других людей. Я люблю находиться в компании, смеяться с кем-то или просто иметь собеседника. Не понимаю, почему у него с этим проблемы.
— Почему ты обедаешь один? Ты любишь одиночество? — интересуюсь я.
— Я не страдаю от него.
— Я бы так не смогла.
— Разве?
— Слушай, мне тоже не нужна толпа друзей. Но мне нужен кто-то, с кем можно поговорить. Это всегда приятно. Раньше, до встречи с Джеком, мне было трудно радоваться жизни. А потом появился он, и я поняла, насколько все становится проще, когда ты не один. В одиночестве трудно держаться подальше от мыслей, которые разъедают тебя, понимаешь? Когда ты с кем-то — ты можешь отвлечься и отогнать прочь мрачные мысли. Я рада, что у меня есть возможность посмеяться с друзьями или посплетничать. И…
Пора бы мне научиться контролировать свой рот.
— Когда ты долго находишься в одиночестве, ты забываешь, каково это — зависеть от других. Ты больше не нуждаешься в помощи, чтобы отгонять мысли, — возражает он.
— Может быть. До тех пор, пока не найдешь человека, который напомнит тебе, что ты не один. Видишь? Некоторые из моих бредней могут привести к умным выводам, — шучу я.
Ответ Элайджи уводит разговор от философии:
— Ты общаешься со мной, потому что твои друзья не дают тебе и рта открыть?
У меня не получается придумать остроумный ответ.
— Я не слепой, Скарлет, — говорит он.
Элайджа открывает дверь, и мы выходим на улицу. Меня окутывает волна осенней свежести, наполненной запахом листьев.
— Они без перерыва говорят о вечеринке, а мне эта тема не очень интересна. — Я чувствую необходимость защитить друзей.
Хотя Элайджа молчит, глядя перед собой, я знаю, что он внимательно меня слушает.
— Вечеринка в пятницу. Хочешь пойти?
Элайджа одаривает меня хмурым взглядом.
— Ты приглашаешь меня на вечеринку?
— Да, а что такого?
Ты же знаешь, Скарлет, — существует масса причин не делать этого. Однако причина, по которой все-таки стоит его пригласить, однозначно избавит от остальных вопросов. Ты ведь хочешь, чтобы он пришел.
Элайджа смотрит на меня несколько секунд, прежде чем перевести взгляд на тротуар.
— В пятницу вечером я занят.
— Чем же? — спрашиваю я вопреки здравому смыслу.
— Нужно помочь маме оплатить счета. — Он тщательно подбирает слова.
— Чем она занимается?
— Работает официанткой в закусочной на Десятой улице, — нерешительно отвечает Элайджа.
После нескольких попыток я вспоминаю закусочную и тот день, когда Макс водил меня за мороженым. Да, это было там.
— Кафе на Десятой, — повторяю я. — Оно так и называется, верно?
Элайджа выглядит удивленным.
— Ты там была?
— Да, несколько раз, — нерешительно протягиваю я, не желая вызывать ненужные воспоминания о Максе. Когда я думаю о нем, мне трудно сдерживать эмоции.
— Я бы никогда не подумал.
— Там вкусно кормят, — настаиваю я.
Элайджа уходит к машине, и я остаюсь одна. Пока он идет по траве, капюшон его толстовки подпрыгивает в такт; шнурки на изношенных кроссовках почти касаются земли.
Я кладу книги на траву, сажусь рядом, набираю номер отца, чтобы узнать, сможет ли он за мной приехать. Я звоню дважды, и когда оба раза мне отвечает голосовая почта, я начинаю звонить маме. Мама тоже не отвечает.
Заблокировав телефон, я бросаю его на колени. Я сижу на земле, теребя траву и одновременно размышляя: стоит ли мне пойти домой пешком или же позвонить Джеку, Джессике или кому-то другому? Пока мой разум перебирает возможные варианты, я слышу хруст травы. Спустя мгновение я вижу перед собой две старых кроссовки со шнурками почти до земли. Подняв глаза на залитую солнцем фигуру Элайджи, я, щурясь, смотрю на его лицо.