Лиза Клейпас

Бессердечный граф

Глава 1

Гэмпшир, Англия

Август 1875 года

— Черт подери, ну почему мне так не везет! — мрачно пробурчал Девон Рейвенел. — Моя жизнь испорчена, а все из-за того, что кузен, который мне никогда не нравился, упал с лошади.

— Вообще-то Тео не совсем упал, — уточнил его младший брат Уэстон. — Лошадь его сбросила.

— По-видимому, она его так же не переносила, как и я, — ответил Девон, нетерпеливо расхаживая взад-вперед по приемной. — С удовольствием сломал бы Тео шею, если бы он уже сам этого не сделал.

Уэстон покосился на брата со смесью насмешки и возмущения.

— Как ты можешь жаловаться? Ты только что унаследовал графский титул и в придачу поместье в Гэмпшире, земли в Норфолке, дом в Лондоне и…

— И все прочее, закрепленное за титулом. Прости, что меня не радует получение земли и домов, которыми я никогда не буду владеть и которые я не могу продать.

— Возможно, тебе удастся разбить майорат: надо посмотреть, как прописаны условия. Если так, то ты сможешь все продать, и дело с концом.

— Дай-то Бог. — Девон с отвращением посмотрел на плесень, выросшую в углу комнаты. — Этот дом — просто руины. Нельзя же всерьез рассчитывать, что я буду здесь жить.

Оба они впервые переступили порог Эверсби — переходящего по наследству семейного владения, построенного когда-то на развалинах монастыря и принадлежащей ему церкви. С тех пор как Девон вскоре после смерти его кузена унаследовал титул, прошло три месяца, но он, как мог, оттягивал момент, когда придется столкнуться с горой проблем. И вот этот момент настал. Пока что он успел увидеть только эту комнату и вестибюль — два помещения, предназначенных производить наибольшее впечатление на гостей. Ковры были истерты до дыр, обивка мебели оборвалась, гипсовая лепнина на стенах потрескалась и покрылась слоем пыли. Все это не давало повода надеяться, что остальная часть дома будет в лучшем состоянии.

— Да, нужен ремонт, — согласился Уэстон.

— Этот дом не ремонтировать нужно, а снести до основания.

— Ну, все не настолько пло… — не договорив, Уэстон вскрикнул, потому что его ступня застряла в ямке на ковре, и отскочил в сторону, уставившись на вмятину в форме миски. — Черт побери, что это?

Девон нагнулся, приподнял угол ковра и под ним обнаружил дыру в прогнившем полу. Покачав головой, он вернул ковер на место и отошел к окну с фигурным переплетом. Металл, соединявший ромбовидные стекла, был изъеден коррозией, петли и задвижки заржавели.

— Похоже его раньше не ремонтировали, — заметил Уэстон. — Почему, интересно?

— Очевидно, денег не хватало.

— Как это может быть? Поместье включает двадцать тысяч акров земли. Как же арендаторы, ежегодные платежи?

— Фермерство в поместье больше не приносит прибыли.

— В Гэмпшире?

Бросив на брата мрачный взгляд, Девон снова стал смотреть в окно.

— Нигде.

Сельский пейзаж Гэмпшира выглядел идиллически: зеленые поля, аккуратно разделенные живыми изгородями, — но дальше, за группками веселых коттеджей с соломенными крышами и полосами плодородной земли, меловыми холмами и древними лесами, уже прокладывали тысячи миль стальных путей, по которым пойдут в наступление локомотивы с вагонами. По всей Англии новые фабрики и фабричные городки появлялись быстрее, чем ореховые сережки по весне. По своему невезению Девон унаследовал титул именно тогда, когда волна растущей промышленности сметала прочь аристократические традиции и соответствующий титулу образ жизни.

— Откуда ты знаешь? — спросил брат.

— Уэстон, это все знают. Цены на зерно упали. Когда ты последний раз читал «Таймс»? Ты что, не прислушиваешься к разговорам в клубе или в тавернах?

— Нет, если речь идет о фермерстве, — уныло вздохнул Уэстон и тяжело опустился на стул, потирая виски. — Не нравится мне это. Кажется, мы договорились никогда ни к чему не относиться серьезно.

— Я пытаюсь. Но, знаешь ли, смерть и бедность имеют свойство делать все вокруг менее забавным. — Девон прислонился лбом к оконному стеклу. — До сей поры я жил в свое удовольствие, не утруждая себя ни единым днем труда, а теперь у меня появились обязанности. — Последнее слово он произнес как ругательство.

— Мы непременно придумаем что-нибудь. — Порывшись в карманах пальто, Уэстон достал из внутреннего кармана серебряную фляжку, отвинтил крышку и сделал большой глоток. — Найдем способ их игнорировать.

Девон вскинул брови.

— Не рановато ли? Этак к полудню ты будешь пьян в стельку.

— Да, оно и к лучшему.

Уэстон опять приложился к фляжке. Девон посмотрел на младшего брата с некоторой озабоченностью: привычка потакать своим слабостям начала уже сказываться на его облике. Уэстон в свои двадцать четыре года обладал живым умом, которым, впрочем, старался пользоваться как можно реже, был высок и весьма привлекателен, но злоупотребление крепкими напитками придало его лицу нездоровую рыхлость и отечность, талия начала оплывать. И хотя Девон старался не вмешиваться в дела брата, сейчас спрашивал себя, не стоит ли наконец указать ему на пагубное влияние пьянства и на внешний вид, и на способность соображать. Нет, непрошеный совет вызовет у Уэстона только негодование.

Убрав фляжку в карман, Уэстон сложил ладони перед собой и посмотрел на брата поверх кончиков пальцев.

— Выход есть: срочно обзавестись богатой женой.

Девон аж побледнел.

— Ты же знаешь: это не для меня. — От одной только мысли, что он может повторить историю собственного детства, только в роли жестокого и равнодушного родителя будет уже сам, у него мурашки бежали по коже. — Так что лучше ты об этом подумай, как следующий в роду.

— Ты это всерьез? — удивился Уэстон. — Да при всех моих пороках я и до сорока не доживу.

— У меня их не меньше.

— Да, но я предаюсь своим с куда бо́льшим энтузиазмом.

У Девона невольно вырвался ироничный смешок. Кто бы мог предположить, что они, будучи представителями отдаленной ветви семьи Рейвенел, окажутся последними в роду, который вел свою историю со времен норманнского завоевания. К сожалению, Рейвенелы всегда отличались импульсивностью и горячим нравом, поддавались искушениям, готовы были совершить любой грех и презирали все добродетели до единой, в результате чего покидали этот мир быстрее, чем обзаводились потомством. Вот так и вышло, что от всей семьи остались только они двое.

Несмотря на благородное происхождение, ни Девон, ни Уэстон никогда не входили в сословие пэров. В эти круги сливок общества даже мелкие дворяне не могли проникнуть. Девон мало что знал об особых правилах и ритуалах, которые отличали аристократов от простых смертных, зато точно знал, что поместье Эверсби не подарок судьбы, а ловушка. Оно давно не приносило дохода, а вот поглотить весьма скромное ежегодное содержание Девона могло в два счета, а потом покончить с его братом.

— Пусть уж лучше наш род закончится, — сказал Девон. — Мы с тобой никудышные и всегда такими будем, и кому какое дело, если этот графский титул перестанет существовать?

— Ну, обитателям поместья и арендаторам вряд ли понравится, если они потеряют то немногое, что имеют, — сухо заметил Уэстон.

— Ну и пусть повесятся. Я тебе вот что скажу: первым делом я избавлюсь от вдовы и сестер Тео — мне от них никакого проку.

— Девон… — попытался остановить брата Уэстон.

— Потом попытаюсь продать эту рухлядь хотя бы по частям, ну а если не получится, вывезу отсюда все мало-мальски ценное, сам сломаю дом и продам камень…

— Девон! — воскликнул Уэстон, указав на дверь.

На пороге стояла невысокая худенькая женщина в черном, с лицом, закрытым густой вуалью.

Вдова Тео, дочь лорда Карбери, ирландского пэра и владельца конного завода в Глендаррифе. В браке с Тео они состояли всего три дня. Должно быть, трагедия, случившаяся так скоро после столь радостного события, как свадьба стала для нее настоящим потрясением. Когда для братьев дошли скорбные вести, Девон подумал, что ему, как наследнику титула, следовало бы послать вдове письмо с соболезнованиями, но почему-то эта мысль так и не привела к реальному действию, а лишь засела у него в голове, как ворсинка, прилипшая к лацкану сюртука. Возможно, Девон и смог бы заставить себя выполнить долг, если бы до глубины души не презирал кузена. Жизнь во многом была благосклонна к Тео, одарила его богатством, привлекательностью и привилегиями, но вместо того, чтобы быть благодарным судьбе, он воспринимал все как должное, с самодовольством и высокомерием. Поскольку Девон не желал игнорировать оскорбления или провокации с Тео, всякий раз, когда они встречались, дело кончалось дракой. Поэтому он даже не пытался убедить себя, что сожалеет.

Что касается вдовы Тео, то вряд ли ей нужно его сочувствие. Она молода, детей нет, а с вдовьей частью наследства запросто снова выйдет замуж. Говорили, что она красавица, но сам он судить об этом не мог — густая черная вуаль скрывала ее лицо, а многослойное вдовье одеяние — тело.

Девон и Уэстон поклонились, в ответ вдова сделала формальный реверанс и холодно проговорила:

— Добро пожаловать, милорд, мистер Рейвенел. Я постараюсь предоставить вам опись домашнего имущества как можно скорее, чтобы вы могли грабить и мародерствовать официально.