— Если судить только по внешности, — ответил он наконец, — то, думаю, для постели вполне подойдет, если кому-то понравится темперамент затравленного барсука. Так что я намерен как можно скорее избавиться от нее.

— А как насчет сестер Тео? Что с ними будет?

— Леди Хелен, наверное, может работать гувернанткой, хотя ни одна здравомыслящая дама ни за что не наймет такую красавицу.

— Она хорошенькая?

Девон послал брату угрожающий взгляд.

— Уэстон, держись от нее подальше! Не смей не только заговаривать с ней, даже не смотри в ее сторону! И это же относится к близняшкам.

— Почему?

— Все они невинные девицы.

Уэстон посмотрел на брата с сарказмом и язвительно уточнил:

— Они что, настолько нежные создания, что не смогут перенести даже нескольких минут моего общества?

— Я бы так не сказал… Они носятся по поместью как пара лисиц, совершенно необузданные. Они неопытны в жизни и довольно необузданные. Что с ними делать, одному Богу известно.

— Мне жаль, если они останутся без мужской защиты.

— Это не моя забота. — Девон дотянулся до графина и подлил себе вина. — За них отвечал Тео, а не я.

— Полагаю, — задумчиво произнес Уэстон, — как в пьесах в последний момент появится благородный герой, наведет порядок и спасет прекрасных дам.

Девон потер пальцами виски.

— Уэстон, увы, я не тот герой: не могу спасти ни это чертово поместье, ни дам, даже если бы хотел, — но желания у меня нет.

На следующее утро Девон встретился с управляющим Тотхиллом и семейным адвокатом мистером Фоггом. Оба — глубокие старики, судя по виду.

— «…в свете того, что покойный граф не произвел на свет законного наследника мужского пола, в соответствии с правовой нормой бессрочности, документ о передаче имущества утратил свое действие», — монотонно закончил читать текст семейный адвокат, и в кабинете повисла тишина.

Девон поднял взгляд от груды актов, договоров аренды и бухгалтерских книг и спросил:

— И что это значит?

— Поместье ваше, милорд, и вы можете поступать с ним по своему разумению, — пояснил Фогг, поправив на носу пенсне, и окинул Девона совиным взглядом. — В настоящее время вы не связаны условиями майората.

Девон быстро покосился на Уэстона, развалившегося в кресле в углу комнаты, и братья с облегчением переглянулись. Слава богу, он сможет продать поместье по частям или целиком, выплатить долги и продолжить жить по своему разумению без каких бы то ни было обязательств.

— Милорд, — продолжал между тем Фогг, — я почту за честь помочь вам возобновить майорат.

— В этом нет необходимости.

Ответ Девона озадачил и управляющего имением, и адвоката.

— Милорд, — сказал Тотхилл, — смею вас заверить, мистер Фогг компетентен в подобных вопросах. Он уже дважды помогал переоформить порядок наследования для Рейвенелов.

— Нисколько не сомневаюсь. — Девон откинулся на спинку стула и расслабился, закинув ногу на угол стола. — Однако не хочу, чтобы меня ограничивали условия майората, поскольку намерен продать поместье.

Его заявление повергло обоих стариков в шок, потом Тотхилл все же осмелился спросить:

— Какую часть поместья?

— Все, включая дом.

И управляющий, и адвокат обрушили на него град протестов: приорат Эверсби — историческое наследие, добытое трудами и жертвами его предков… Девон не сможет занять сколько-нибудь достойное положение в обществе, если не сохранит хотя бы часть поместья… Он ведь не желает обречь потомков на позор, завещав им титул без земли…

Девон жестом заставил обоих замолчать и бесстрастно сказал:

— Попытка сохранить приорат Эверсби потребует таких усилий, каких не стоит. Ни один здравомыслящий человек не станет с этим спорить. Что же касается моих потомков, то их не будет, поскольку я не намерен жениться.

Управляющий поместьем с мольбой посмотрел на Уэстона.

— Мистер Рейвенел, неужели и вы поддерживаете брата в этом безрассудстве?

Уэстон вытянул руки ладонями вверх, словно держал чаши весов, и сравнил невидимые грузы.

— На одной чаше ответственность, которую придется нести всю жизнь, долги и тяжкий труд, на другой — свобода и удовольствия. Неужели нужно делать выбор?

Не дав старикам времени ответить, Девон сказал:

— Вопрос решен. Для начала я хочу получить список всех капиталовложений, долгов и договоров, а также полную опись всего имущества в поместье и в лондонском доме, включая картины, гобелены, ковры, мебель, бронзу, мрамор, столовое серебро и содержимое теплиц, конюшен и каретного сарая.

— Милорд, желаете ли вы получить оценку всего поголовья? — вяло поинтересовался Тотхилл.

— Разумеется.

— Только не моего коня! — вмешался в разговор новый голос, и все четверо повернулись к двери, где, прямая и несгибаемая, как сабля, стояла Кэтлин и с нескрываемым презрением смотрела на Девона. — Арабский скакун принадлежит мне.

Все мужчины — кроме Девона, который так и остался сидеть за письменным столом, — встали.

— Вы когда-нибудь стучитесь, прежде чем войти? — полюбопытствовал он. — Или всегда появляетесь на пороге внезапно, как черт из табакерки?

— Я лишь хочу убедиться, что, подсчитывая свое имущество, вы исключите из списка моего коня.

— Леди Тренир, — вмешался мистер Фогг, — с сожалением должен заметить, что в день свадьбы вы отказались от всех прав на свое имущество.

Кэтлин прищурилась:

— Мне полагается вдовья доля наследства и все мое добрачное имущество.

— Вдовья доля — да, — подтвердил Тотхилл. — Но не ваше имущество. Уверяю вас, ни один суд в Англии не станет рассматривать замужнюю женщину как самостоятельное юридическое лицо. Конь принадлежал вашему мужу, а теперь это собственность лорда Тренира.

Лицо Кэтлин побелело как мел, потом покраснело.

— Лорд Тренир обирает поместье, как шакал обгрызает гниющий труп. Почему конь, которого подарил мне отец, должен достаться ему?

Взбешенный тем, что Кэтлин при всех демонстрирует такое неуважение к нему, Девон встал из-за стола и широкими шагами приблизился к ней. Надо отдать ей должное, она даже не поежилась, хотя он превышал ее габаритами как минимум вдвое и зарычал:

— Дьявол вас побери! Я что, во всем этом виноват?

— Конечно! Вы готовы ухватиться за любой предлог продать Эверсби, потому что не способны принять вызов.

— Про вызов можно говорить, когда есть хотя бы малейший шанс на успех, а эта битва заранее проиграна. Список кредиторов длиннее моей руки, кошельки пусты, а ежегодный доход упал вдвое.

— Я вам не верю. Вы хотите продать поместье, чтобы покрыть свои личные долги, которые не имеют никакого отношения к Эверсби.

У Девона прямо руки чесались — так хотелось что-нибудь снести, разбить, сломать. Он никогда еще не сталкивался с такой ситуацией, и не было никого, кто мог бы дать ему дельный совет. У него не было добрых родственников аристократов, не было знающих друзей среди пэров. А эта дама только и умела, что обвинять и оскорблять.

— У меня не было долгов, пока я не унаследовал эту развалину. Черт возьми, неужели этот идиот, ваш муж, никогда не говорил с вами о делах поместья? Вы что, были в полном неведении о положении дел, когда выходили за него? Впрочем, неважно: кто-то должен посмотреть правде в глаза, — и, похоже, этим несчастным стану я.

Девон вернулся к столу и бросил, не оглядываясь:

— Уходите, мадам, ваше присутствие здесь нежелательно.

Кэтлин в ответ презрительно заявила:

— Приорат Эверсби простоял четыреста лет, пережил революции и войны, и вот оказалось достаточно всего лишь одного корыстолюбивого бездельника, чтобы превратить его в руины.

Как будто в сложившейся ситуации виноват он! Пропади все пропадом!

Девон усилием воли подавил гнев, потом с нарочитой небрежностью вытянул ноги и, покосившись на брата, бесстрастно спросил:

— Уэстон, это точно, что кузен Тео погиб в результате падения с лошади? Сдается мне, куда более вероятно, что он насмерть замерз в супружеской постели.

Уэстон расхохотался: никакие принципы не мешали ему получить удовольствие от злой шутки. Тотхилл и Фогг сидели, не поднимая глаз. И только когда Кэтлин шагнула за порог, громко хлопнув дверью, Уэстон заметил, изобразив возмущение:

— Брат, это было ниже твоего достоинства.

— Ничуть! — возразил Девон с каменным лицом. — И ты прекрасно это знаешь.

Долго еще после ухода Тотхилла и Фогга Девон сидел за столом, погруженный в невеселые мысли, листал бухгалтерскую книгу, но не мог ни во что вникнуть. Он почти не заметил, как Уэстон, с ворчанием зевая, вышел из кабинета. Девону не хватало воздуха, и раздраженно дернув за концы галстука, он сорвал его и распахнул ворот рубашки. Как же ему хотелось оказаться вновь в своем лондонском доме, где все так знакомо, удобно и комфортно! Если бы графом все еще был Тео, а он сам — только дальним родственником, то катался бы сейчас верхом по Гайд-парку, а потом, наверное, сидел бы за ленчем в своем клубе. Позже он мог бы встретиться с друзьями, чтобы посмотреть боксерский поединок или скачки, пойти в театр, посетить одну из любовниц, наконец. Никаких обязанностей — ничего, о чем надо было бы беспокоиться. Нечего терять.