Глава 12

В подъезде, куда мы заходим, темно. Лифт не работает.

— Что случилось?

— Кто его знает, — идет Кирилл вверх по лестнице, и я за ним. Только и благодарю Господа, что живет он на седьмом, а не семнадцатом.

— А что заставило тебя сматериться. Ты говорил, что расскажешь…

— Расскажу, — снова повторяет он, и мне все время кажется, что слова он не произносит, а выдавливает из себя.

С большим трудом.

А у меня ощущение тревоги разгорается внутри все больше, с каждым шагом по лестнице и взглядом на темный силуэт Кирилла. В темноте мне особенно виднеются сходные черты тел близнецов. Ширина плеч, изгиб талии. Легко спутать на самом деле, но за эти месяцы я ни разу не перепутала имена.

Не хотела обидеть Кирилла.

Добравшись до нужного этажа, он заходит первым. Я прикрываю двери и замираю. Дальше коридора в этой квартире я не бывала. Да и смысла не видела.

Сексом мы заниматься не планировали и любили исследовать разные ресторанчики и музеи. Так что, если заходили к нему домой, то, чтобы подождать, как он переоденется.

Проходит минуты три, а Кирилл словно затерялся в темноте. В горле рождается смешок. Все кажется жутко походящим на триллер, когда пропадает герой фильма и тебе необходимо его найти. Ну, а потом умереть, конечно…

— Кирилл! — зову я и делаю пару шагов по кафелю в прихожей. Справа гостиная с кухней. Слева спальня. — Кирилл, ты меня пугаешь…!

Если честно, весь вечер…

Бросаю взгляд на наручные часы, уже пол-одиннадцатого. Поздно. Скоро Сашка названивать начнет.

— Кирилл, давай может завтра поговорим, если ты занят, — кричу я, заглядывая в комнату, но в темноте не видно даже силуэта. Только окна, в которые светят городские огни. — Кирилл!

Мой голос становится надрывным, и я сглатываю, чувствуя, как от страха кожа покрывается корочкой льда. Обнимая себя за плечи… Но тут вздрагиваю снова, чувствуя жжение на коже лица.

Вскрикиваю, когда в темноте раздается треск костей. Словно кто-то пальцы разминает.

— Боже… Кирилл, — он стоит возле полочки с фотографией, в пол оборота ко мне. — Напугал. Давай… Знаешь… Давай завтра поговорим. Ты не волнуйся, я вызову такси.

Я разворачиваюсь на каблуках, шагаю к двери, видя просвет в двери, как шанс вдохнуть полной грудью. Еще шаг, и я хватаю ручку, как спасательный круг. Тяну на себя и кричу от страха, когда рядом со мной рука эту самую дверь с шумом захлопывает.

— Господи! У меня чуть сердце от страха не выскочило! — шепчу я со смешком и поворачиваюсь, скользя взглядом по его руке, что продолжает упираться в дверь. — Ты в порядке?

Я поднимаю руку к пряди, что упала на покрытый капельками пота лоб. Еле дышу, так сильно стучит сердце. Да что же со мной такое? Вздрагиваю, когда Кирилл хватает пальцами мои и тянет к губам. Прижимается и замирает, часто дыша, почти в такт со мной.

Да что же произошло дома? Почему он так себя ведет? Почему я не отрываю руку от его лица, а во все глаза смотрю за тем, как губы, знакомые-чужие, скользят по коже, опаляя ее иглами. Почему не прерву контакт и не перестану ощущать, как меня наполняют давно забытые отголоски инстинктов.

Будят. Будят. Разгоняют кровь, словно алкоголь. И я надрывно дышу, хочу сказать, что со стороны Кирилла было некрасиво заманивать меня к себе домой и действовать так нагло. Но, господи, может быть мне этой наглости и не хватало. Может быть мне не хватало похоти, что стреляет в мозг, увлажняя самые потаенные места. И сердце вскачь. И глаза широко открыты. И ощущения внутри подобны урагану.

И в голове одна лишь рациональная мысль. Даша, помни, это не Марк. Это не Марк. Это Кирилл и ты решила с ним расстаться. Ты решила.

Я решила, все верно… Но разве я не могу вспомнить, какого это, когда ты хочешь мужчину. Пусть даже копию. И разве я не заслужила ощутить, что такое настоящее желание мужчины к тебе. Не из-за спора, а потом что я стала привлекательной.

— Даша… — слышу хрип и поддаюсь навстречу всем телом, пропускаю пальцы сквозь короткие пряди и вскрикиваю. Меня буквально придавливают к двери и поднимают по ней выше. Я обнимаю ногами бедра Кирилла и застываю, когда чужие-родные губы касаются моего рта…

Глава 13

Жарко. Душно. Воздуха все меньше.

По влажной спине скользит грубая рука. Почти царапает неожиданно огрубевшей кожей. Ниже… Еще ниже… Стягивает кожу в области талии. Затем сжимает ягодичную плоть, вынуждает простонать в губы.

А они мучают меня, целуют рвано, резко, словно замученный путник, пьющий глотками воду из единственного источника в пустыне.

Кирилл пьет меня.

Снова и снова вторгается языком, так отчаянно. Словно умрет, если не будет этого делать. И меня этим заражает. Этой неутолимой жаждой тактильного, такого пошлого, звучного контакта.

Могла ли я подумать, что у этого закрытого на все пуговицы педанта столько страсти? Могла ли я представить, что буду отвечать на каждый резкий порыв его языка. На каждое голодное касание рук.

Они словно разорвать меня хотят. Стягивают с плеч платье, так что оно уже болтается на талии. Кирилл оставляет синяки на забывшей ласке коже.

Но боль не вызывает дискомфорта, она вытягивает меня из порочной воронки, что заполняет сознание все сильнее. Ослепляет желанием.

Больным, неправильным, аморальным.

Таким, что, когда целуешь одного, но в самом укромном уголке представляешь себя с другим.

Как больно осознавать, что предаешь… Себя. Его. Марка.

Что причиной изменения такого замечательного человека ты приписываешь родство с другим.

Отвратительным, ужасным, сексуальным, плохим…

Самым лучшим.

Тем, кто, несмотря ни на что, в каждой клетке твоего страдающего от похоти, страдающего от любви тела…

— Даша, бля*ь, — голос Кирилла хриплый, непривычный врывается. На мгновение дикое желание отдаться во власть чужого естества.

Потому что все неправильно.

Я пришла расстаться, а не фантазировать.

Нужно прекратить, прекратить, но почему его солоноватую кожу хочется целовать. Снова…

Снова… Лизать, прикусывать… Слышать густой, бархатный хрип.

Упиваться вкусом. Наслаждаться каждым мигом.

Хочется снять наконец штаны, чтобы ощутить, что близнецы действительно идентичны.

Что так легко перепутать в темноте…

— Марр… Кирилл, давай остановимся… — прошу, даю себе единственный шанс. Может быть он поймет, догадается, что я не хочу его.

Не хочу Кирилла.

Хочу Марка.

Боль, что он собой олицетворяет. Боль, что я хочу испытывать снова и снова.

— Попроси меня остановиться, — вжимается членом, впивается руками. Вдруг несет куда-то…

И я парю в воздухе, не понимаю, что он болтает. Не понимаю, чего хочу… В голове настоящая каша и я не хочу разбираться… Хочу только чувствовать… Попросить?

— Прошу, не останавливайся… — целую сама, царапаю неожиданно твёрдые мышцы рук, рельеф, что Кирилл так хорошо скрывал за рубашками и пиджаками.

— Как скажешь, — говорит он неожиданно зло, рукой лезет между ног и касается пальцами мокрых складок.

Именно там.

Именно так. Именно сладко.

Словно знает.

Неужели между близнецами настолько сильная связь?

Кирилл знает, как нужно делать, и я теряюсь, когда пара пальцев уже внутри, уже собирают густые соки, уже размазывают по ноющему соску. Обводят. Тянут… Господи… Как же не умереть-то?

— Попроси меня остановиться, — хрипит он снова, требует, но я уже не могу. Не хочу.

Не сегодня.

Завтра.

Я буду винить себя завтра.

Извиняться, убегать, корить себя.

Но сегодня я хочу снова гипноза, в который меня вводил Марк. И пусть потом будет больно. Пусть я снова умру.

Но я бы все повторила. Каждое слово. Каждое касание.

Женщины вообще мазохистки.

Какой мужик после удара по яйца пойдем за ним снова? А женщина, получая ошеломительную боль во время родов, возвращается.

И я сегодня возвращаюсь, пропитываюсь горячим дыханием, поцелуями-укусами, болью, что пронзает, когда Марк… То есть Кирилл начинает растягивать нутро умелыми пальцами другой руки…Для себя. Для каменной плоти, что пронзит насквозь мои чувства.

— Попроси…

— Прошу… Возьми меня, — сдаюсь окончательно и сама глажу влажную спину, прокаченные мышцы талии, потом твердый как камень живот и ощущаю ремень.

Расстёгиваю, спешу.

А вдруг это сон, и он скоро закончится?

А вдруг я умерла, и это предсмертное ведение?

А вдруг я перенеслась в прошлое, и у меня последний шанс ощутить в себе Марка… Пусть даже под другим именем.

Застываю, когда вместо твёрдой плоти в руки попадает мягкая…

Ещё одно доказательство, кто передо мной. У Марка всегда был твердый как дерево, готовый пронзить любое доступное отверстие…

Хочу убрать руку, но Кирилл не дает…

— Пальцы свои оближи.

Я с трудом, но подчиняюсь. Когда приказывал Марк, было комфортно, а сейчас пружина возбуждения стремительно распрямляется.

Открываю глаза, чувствуя, как часть напряженного возбуждения уходит, как волна с отливом.

Теперь неправильность ощущается сильнее.

Это не Марк…

Кирилл не хочет меня…

Член словно вялое желе, хоть и длинное. И мне приходится рукой подводить его к нормальному состоянию. Кирилл смотрит на меня в темноте, молчит и направляет руку. А потом пытается вставить, но внутри меня уже сухая пустыня.