Солдаты. Мексиканцы. Скорее всего, уланы. Она насчитала как минимум полсотни, а то и все шестьдесят бойцов. В лагере осталось не так уж много воинов, и все они были пьяны — совсем как ее отец и Кукурузная Мука.

Едва последний конь с всадником перемахнул через ущелье и топот копыт стал стихать, Сестра, гонимая желанием поскорее предупредить брата, отца и всех остальных, попыталась вскарабкаться по крутому склону, покрытому песком и мелкими камешками, забивающимися под ногти. Подошвы мокасин то и дело соскальзывали, и вскоре девушка вновь оказалась на самом дне ущелья.

Она села, подтянув колени к подбородку, и съежилась, крепко сцепив пальцы, чтобы те не дрожали. Сейчас ей хотелось стать как можно меньше. Солдаты уже открыли огонь. Они стреляли и смеялись. Сестра услышала, как стальное острие пики лязгнуло о камень. Услышала крики женщин и детей.

К горлу подступил страх, но девушка не позволила ему взять власть над собой. Страх — всегда помеха. Он не дает думать. Не дает действовать. Этой мудрости ее научил брат, как только она стала понимать людскую речь.

По неслаженному перестуку копыт и шелесту кустов Сестра догадалась, что солдаты теперь гоняются за теми, кто пытается укрыться в подлеске. Она услышала, как к ущелью приближается лошадь: всадник явно искал в кустарнике беглецов, переживших налет. Сестра ползком на животе попятилась в заросли. Ее окружали кактусы и креозотовые кусты, шипы впивались в кожу, цеплялись за одежду и волосы. Острые камни царапали колени и локти, но девушка не чувствовала боли. Из-за узости ущелья она быстро добралась до его края и обнаружила, что дальше отступать некуда. К счастью, в склоне нашлась нора — логово койота. Сестра на одном дыхании произнесла благодарственную молитву Дарителю Жизни, хотя предпочла бы помощь любого другого животного. От койотов одни беды — так всегда было и всегда будет.

Она сорвала стебель юкки и, сунув его в отверстие, пошуровала там — вдруг в логове обосновались гремучие змеи? Затем она просунула в нору ноги и заерзала, силясь протиснуться внутрь. Наконец где-то там, в глубине, ступни коснулись твердой почвы. Дальше хода не было, но из норы по-прежнему торчали ее плечи и голова. Сестра схватила сухой полукруглый стебель окотийо, испещренный дырочками в тех местах, где когда-то торчали шипы. Прижав левую щеку к теплой земле, она вставила стебель в рот, чтобы дышать, закидала голову и плечи песком и зарылась в него руками.

Топот копыт становился все громче. Девушка искренне надеялась, что ей удалось полностью замаскировать песком черные как смоль волосы. Всадник остановил коня аккурат над ней. Вниз по склону, прямо ей на голову, посыпался песок. Сестра чувствовала взгляд солдата, внимательно осматривающего кусты и тени, залегшие в ущелье. Она застыла, ожидая, что вот-вот грохнет выстрел и ей в голову вопьется пуля. Девушка гадала, успеет ли почувствовать жар, исходящий от свинцового шарика, несущего смерть, а потом стала думать, встретится ли она после смерти с матерью в Счастливой Земле.

Тут девушка услышала, как всадник поскакал прочь, но все равно продолжала сохранять неподвижность. Она дышала через стебель, вслушиваясь в гнетущую тишину. Солнце взбиралось по небосклону все выше, пока не достигло зенита, после чего принялось спускаться к горизонту. Сестра лежала в укрытии, дожидаясь, когда в ущелье начнет меркнуть солнечный свет. Она не пошевелилась, даже когда ее руку случайно задела ползшая мимо гремучая змея.

В точности как учили Бабушка и Утренняя Звезда, она взмолилась про себя: «Повелитель Юсэн, мне и так досталось. Не мучай меня, избавь от змеиной хвори».

Когда змея уползла, девушка, заерзав, выбралась из норы, вытряхнула песок из волос и ушей, вытерла глаза. Горло саднило, и она едва разлепила пересохшие губы, чтобы их облизать.

Небо окрасилось розовым, но на западе уже багровело кроваво-красным. Тени, что отбрасывали камни, деревья и кусты, сделались длиннее, будто собираясь наброситься из засады на уходящий день. Печально завывал в ветвях ветер, а над останками лагеря все еще курился дым.

Сестра знала дорогу к потайному схрону, где ее племя прятало провизию, кувшины с водой, оружие и домашнюю утварь. Все дети старше пяти лет твердо усвоили: именно туда надо пробираться, если на лагерь нападут. Девушка также прекрасно понимала, что задерживаться у схрона нельзя: даже если солдаты не вернутся, души тех, кого они убили, еще не обрели покой. Сестра представила, как души соплеменников ранеными птицами мечутся вокруг лагеря, напуганные внезапным переходом в мир теней и осознанием того, что им предстоит отправиться в дальний путь.

Близилась ночь — время нечистой силы, которая запросто может околдовать и запутать неосторожного путника. В небе наверняка парит Призрачный Филин в поисках душ, которые можно похитить. После наступления тьмы отправиться в дорогу может либо безумец, либо человек, у которого нет иного выхода.

Беззвучно, словно змея, Сестра, извиваясь, проползла на животе через кустарник. Время от времени она застывала под тем или иным кустом и. прижав ухо к земле, вслушивалась, не дрогнет ли едва заметно почва от людских шагов или конских копыт.

Вознеся молитву духам-помощникам, девушка сгребла золу из лагерного кострища и натерла ею руки и лицо, чтобы отвадить призраков. Зола оказалась все еще теплой. Трупы старухи и молодой женщины лежали на телах трех маленьких девочек, которых они отчаянно попытались защитить. Увы, солдаты все равно застрелили малышек и сняли со всех жертв скальпы. В последних лучах догорающего дня Сестра узнала мать, жену и дочерей Зевающего.

Это были первые трупы, которыми она воспользовалась в качестве укрытия, но дальше тел нашлось больше чем достаточно. Практически у каждого из них солдаты сняли скальп и отрезали правое ухо. Ради правительственной награды мексиканские уланы обрекли души апачей до скончания веков скитаться обезображенными — преступление столь же тяжкое, как и само убийство.

Сестра ползла на животе, пока не добралась до обугленных останков шалаша, в котором жил ее отец. Сам он лежал навзничь у входа. В руке у него всего еще был лук с вложенной в тетиву стрелой. Выпустить ее он не успел: мексиканский улан пробил ему грудь пикой и пригвоздил к земле. Голова отца была повернута к девушке, и его лицо оказалось на одном уровне с лицом дочери. Глаза отца оставались открытыми: казалось, он вот-вот раскроет рот и потребует выдернуть у него из груди копье, чтобы он смог встать.

Одеяла, принадлежавшие отцу, могли бы пригодиться — ночи в горах холодные, — но Сестра и пальцем не притронулась к вещам покойного. Она не сняла у него с пояса кинжал в ножнах, не попыталась разжать пальцы отца, чтобы взять лук. Возьмешь что-нибудь у мертвеца — привлечешь внимание его души, которая потом будет вечно таскаться за тобой.

По высохшему руслу Сестра добралась до лагеря, где жили Бабушка и Текучая Вода, но не нашла своих родичей. Может, их убили и сейчас они лежат мертвые где-то в кустах, или прячутся во мраке ночи, или их увели с собой мексиканцы, чтобы продать в рабство.

Под обугленными развалинами своего шалаша Сестра отыскала одеяло. Огонь лишь тронул его края, так что им вполне можно было пользоваться. По-прежнему лежа на животе и с опаской поглядывая по сторонам, девушка скатала одеяло в плотный рулон. Сунув руку в один из мешочков, висевших у нее на поясе, она достала несколько запасных шнурков для мокасин и связала их вместе, затем получившейся веревкой перетянула края свернутого одеяла и закинула его себе за спину.

Внезапно ее охватил ужас. Неужели все погибли? Неужели мексиканцы из Ханоса устроили засаду на ее брата и остальных мужчин? Неужели она осталась одна и от долины на севере, которую ее народ зовет домом, ее отделяют долгие дни пути?

Соскользнув по склону на дно ущелья, Сестра решила, что тут достаточно безопасно. Теперь можно было встать и перемещаться дальше на полусогнутых ногах, пригнувшись при этом к земле. Осторожно ступая, она отыскала маленький ручеек, служивший источником воды для всего лагеря. Девушка сделала несколько глотков — достаточно, чтобы смочить горло и облегчить жажду. Затем она двинулась вперед, перемещаясь в темноте неслышно, словно струйка дыма.

К тому моменту, как она достигла подножия горы, на землю уже успела опуститься ночная прохлада. Перед Сестрой раскинулась долина, что вела к реке Ханос и зарослям кактусов, ивняка и кустарника. Там должны были встретиться пережившие налет. Бегом она добралась бы туда в один миг, но рисковать не хотелось. Не исключено, что где-то там, во тьме, притаились в засаде солдаты, которые только и ждут, что она на них выскочит.

Выбравшись из ущелья, девушка приникла к земле и поползла, работая руками и ногами. В лагере у детей была любимая игра «подкрадись и замри». Теперь Сестра поняла ее смысл.