Наташа Моторина
Когда я попала в 120-ю, мне было очень странно наблюдать за непрекращающейся суетой, царившей вокруг. Готовка сменялась стиркой, потом шла уборка — и так бесконечно. Но была одна женщина, которая вообще не участвовала в этой карусели. Ее звали Римма Дидух. Сидела она по знаменитому делу «Мерлиона», по пресловутому сочетанию 159-й и 210-й статей. На вид ей было лет за сорок, но сколько в действительности — можно было только догадываться, настолько размылась и обезличилась ее внешность от долгой тюремной жизни.
Римма провела в СИЗО космические для меня на тот момент четыре года, и я смотрела на нее как на чудо дивное. Этот срок, конечно же, полностью объяснял и ее лежачий образ жизни и какую-то запредельную безучастность к происходящему. Меня она практически не замечала, но не по злому умыслу, а именно из-за своего полусонного состояния. Однако именно она — единственная в этой камере — откликнулась на мой призыв нарисовать ее портрет. Правда, почему-то мы все откладывали и откладывали это мероприятие, и я ее так и не нарисовала. Потому что через десять дней моего пребывания в этой камере Римме приказали «собрать все свои вещи». Ее переводили. Римма совершенно равнодушно собрала свои баулы, попрощалась с девочками, вышла из камеры и бесследно растворилась в сизошном пространстве. Единственное, что я услышала о ней, что в итоге ей вроде бы дали семь лет…
Почему Дидух вывели из этой камеры, объяснилось очень скоро. Когда на пороге появилась женщина, при виде которой Тамара и Фаина радостно завопили: «Моторина!» Да, место в 120-й было специально освобождено для Наташи Моториной, обвиняемой по громкому «делу Гайзера», губернатора Республики Коми…
Вообще, когда я увидела ее впервые, то подумала: «Что за бомжиха?» Наташа выглядела как запойная пьяница. Сдувшиеся худые щеки, висящие пустыми кошелечками, выпуклые мешки под глазами, жидкие сальные волосья в небрежном пучке, темноватые стертые зубы. Она была в джинсах огромного размера, подвязанных каким-то облезлым шнурком, сутулая, несуразная. С испуганными выпученными глазами. В общем, глядя на нее никто бы не подумал, что перед ним бывшая высокообразованная учительница русского языка, а ныне — обвиняемая в миллиардных хищениях директор какого-то ООО.
Моторину арестовали еще осенью 2015 года, а поскольку дело было крупным и важным и курировалось ФСБ, то несмотря на место преступления — город Сыктывкар — всю их «гайзеровскую банду» распихали по московским тюрьмам. Ее подельники сидели в особом крыле «Матросской тишины». А Моторина попала в «Печатники», где и очутилась на спецблоке. Именно под нее здесь была сформирована камера, куда к ней и подселили Фаину, Тамару и прочих. Я так поняла, что формировать камеру на спецах под особо статусного сидельца — по указанию следствия — было обычной в СИЗО практикой. Таким же образом здесь формировались камеры под Евгению Васильеву по делу Минобороны, Надю Толоконникову [Признана Минюстом иностранным агентом.] из «Pussy Riot», под украинскую снайпершу Надежду Савченко. И вот теперь — под подельницу губернатора Гайзера…
Перед Новым годом Моторину этапировали в Сыктывкарское СИЗО — для проведения всяческих следственных действий. И там она просидела несколько месяцев, пока ее снова не вернули сюда, в «Печатники». Моторина попросила своих фсбшных следаков, чтобы ее вернули к тем сокамерницам, с которыми она была ранее. А поскольку фсбшные щелчки пальцев — прерогатива для сизошного начальства, то место в переполненной 120-й камере моментально расчистилось. Так Моторина снова оказалась под крылышком Тамары и Фаины, которые опекали ее с самого начала. Но, в принципе, любой, кто поближе узнавал Моторину, с готовностью брался ее и опекать, и всячески ей сочувствовать — настолько Наташа была доброй и безобидной.
Все в моторинском деле все было прозрачным и понятным. Во-первых, она ничего не скрывала — да там и нечего было скрывать. Во-вторых, давала читать свои документы всем желающим… И каждому было более чем очевидно, что человек сидит ни за что… Вернее, из-за дружбы с женой Ромаданова, который являлся помощником Гайзера. Наташина ООО-шка на совершенно легальной основе оказывала гайзеровским структурам какие-то юридические услуги. И когда в окружении Гайзера начались аресты, то после ареста Ромаданова загребли и Наташу. Искали похищенные миллиарды. Наташа с горькой улыбкой рассказывала, что при обыске ее жалкой однушки оперативники были в совершеннейшем изумлении: «Это действительно ваша квартира? А где деньги? А где золото и бриллианты?» Но ничего такого там не было. Наташа действительно работала за обычную зарплату и не участвовала ни в каких махинациях. Но увы, обвиняемый по такому «заказному» делу, тем более в сопряжении с таким громким именем, не имеет никаких шансов доказать, что «он не верблюд».
Арест стал для Наташи настоящим потрясением. На нервной почве она потеряла половину своего веса, что объясняло и свисающие щеки, и несоразмерные штаны… Когда она показала свои фотографии из вольной жизни, разница между тем, что было и тем, что стало была прям огромной. На фотографиях полугодовой давности это была не Моторина, а какой-то другой человек…
Пребывание в Сыктывкарском СИЗО добило Моторину окончательно. Она пробыла там месяца три, два из которых содержалась в одиночке. И не потому что это делалось специально. А из-за того, что на тот момент в целом городе не нашлось арестованных женщин, чтобы посадить к ней сокамерницу. Гробовым голосом Наташа рассказывала, как встретила Новый год в полном одиночестве. Как не могла есть ту несъедобную сизошную еду, а с передачами там было устроено очень непросто. Как она чуть не померла от сырости и холода…
Сыктывкарская зима и острый стресс — что-то порушили в ее организме. И у Наташи началось непрекращающееся кровотечение, какие-то бесконечные месячные. Каждый день она тратила по коробке тампонов, а кровотечение все не проходило. Лишь иногда немного уменьшалось. Но подчас «лило как из ведра». В такие минуты Моторина лежала на постели, с практически белым лицом и не могла даже вздохнуть — от любого движения кровотечение только усиливалось. Фаина злилась со страшной силой. Кричала: «Ты что! Хочешь сдохнуть? Почему на проверке не просишь прислать врача? Почему молчишь?!» А тихая благовоспитанная Наташа лишь смотрела на нее испуганно, молчала и терпела дальше.
И вот однажды, уже после отбоя, Наташа стала протекать совсем уж критически. Вся ее постель пропиталась кровью. Увидев эту картину мы реально перепугались — а если Моторина действительно истечет сейчас кровью и помрет нафиг?!
Фаина выругалась, стала долбить в железную дверь и кричать: «Дежур! Вызови врача!» Но никто не приходил. Наши дежура частенько после отбоя куда-то надолго сматывались. По одной из версий — поиграть в карты. Вот и в этот раз на стук Фаины никто не откликнулся. Тогда Фаина прибегла к проверенному сизошному способу вызова врача. Залезла на окно и стала орать в форточку во все горло: «Один два ноль, врача срочно! Один два ноль, врача срочно!..» Повторяя этот призыв раз за разом. Ее крик подхватили пацаны из мужских камер: «Один два ноль, врача срочно!»
Думаю, услышав такой крик единожды, никто до конца жизни не «расслышит» его обратно… Вот наступает отбой. Гасят свет. Все укладываются спать. И уже практически засыпают. И вдруг в уличной ночной тишине раздаются долгие истошные вопли, иногда хоровые: «Один ноль три! Врача срочно!» Или: «Два два три! Врача, срочно!» Цифрами озвучивается номер камеры, куда требуется врач. Протяжные голоса долгим эхом отражаются от внутренних стен изолятора и от этого звучат еще более потусторонне. Все тюремные жители неизбежно просыпаются, и многие камеры подхватывают крики, удесятеряя общий кошмар и хаос. Это может длиться и минут двадцать, и дольше, пока со двора не раздастся крик раздраженного дежурного: «Не орите! Вызываем врача! Все! Отбой!»
Наконец корма в нашей камере распахнулась:
— Эй! Тихо! Вас услышали! Что случилось?
— У женщины кровотечение! Очень сильное!
— Как фамилия?
— Моторина…
— Ладно… Сейчас будет врач.
Фельдшер Верочка, хорошо известная медикаментозная наркоманка, явилась достаточно скоро. У нее яркие рыже-красные волосы, блуждающая улыбочка на лице. Присела к Моториной, начала успокаивающе ворковать:
— Ничего страшного… Сейчас сделаем укольчик… Сколько вам лет? Ага… Так это аменорея — совершенно нормально для начала климакса…
Моториной сделали укол какого-то кровоостанавливающего. И это правда помогло. Но через день кровотечение усилилось снова. И теперь, уже наученная горьким опытом, Моторина не стала молча ждать кризиса, а попросила прислать врача заранее. Более того, она написала о своей проблеме письмо друзьям, и те достаточно быстро достучались до ее фсбшных следаков — мол, ваша подследственная в СИЗО-6 едва не померла от кровопотери, ей не оказывают медицинскую помощь, примите меры и так далее!
И вот Наташу потащили в медсанчасть, и, как она нам потом рассказала, там состоялся целый консилиум. Медицинское заключение которого ввело ее в полный ступор. В ее медкарте написали, что причиной кровотечения стал… выкидыш. И теперь ей «оказывают необходимое лечение».
