— Ну, со мной ты и так в безопасности. — Она улыбается. — Но если хочешь, можешь пригласить их с собой.

— Конечно нет. — Ринат на быстром разговорном русском приказывает телохранителям приглядывать за Катей и сказать ей, что он обедает с деловым партнером. С мужчиной, разумеется. А не с этой devushka.

Телохранители ухмыляются и отступают.

— Мне определенно надо выучить русский, — говорит Марина, совершая маневры под мостом. — На слух — весьма выразительный язык.

Она искусно прокладывает путь между речными судами и, сбавив скорость, держит курс на юг — мимо Сан-Джорджо-Маджоре и восточного изгиба Джудекки. Мотоскафо с двигателем в 150 лошадиных сил скользит по зеркальной глади лагуны, оставляя позади бледный кильватерный след, а Марина тем временем рассказывает Ринату о дворцах и соборах, мимо которых они проплывают.

— А где именно ты живешь? — спрашивает Ринат.

— У нашей семьи квартира у Палаццо Чиконья, — отвечает она. — У Фальери венецианские корни, но сейчас наша главная резиденция — в Милане.

Он бросает взгляд на ее левую руку в перчатке, легко удерживающую обод штурвала.

— И ты не замужем?

— Я была близка с одним человеком, но он умер.

— Извини. Мои соболезнования.

Марина открывает дроссель.

— Это очень грустно. Я была рядом, когда он ушел. Убитая горем. Но жизнь продолжается.

— Конечно, продолжается.

Она поворачивает к нему голову, приподнимает пальцем солнцезащитные очки, и Ринат успевает поймать мимолетный взгляд янтарных глаз.

— Сзади холодильник, там шейкер и бокалы. Плеснешь себе выпить?

Он вытаскивает покрытый инеем шейкер и высокий бокал.

— А ты?

— Подожду до острова. Не стесняйся.

Он наливает, пьет и одобрительно кивает.

— Это… превосходно.

— Лимончелло. На мой вкус, лучший напиток для такого утра, как сегодня.

— Очень вкусно. Расскажи об острове, куда мы плывем.

— Он называется Оттагоне Фальери [Восьмиугольник Фальери (ит.).]. Когда-то это был форт, защищавший Венецию от вторжений. Один из моих предков купил его в девятнадцатом веке. Он до сих пор нам принадлежит, но сейчас туда никто не ездит, и это место больше похоже на руину.

— Звучит весьма романтично.

Марина одаривает его таинственной улыбкой.

— Посмотрим. Место определенно любопытное.

Они держат твердый курс. Джудекка уже далеко позади, но Ринат видит перед собой лишь серо-зеленую воду. Лимончелло медленно растекается по его венам, словно лед по реке. Он уже забыл, когда в последний раз ощущал такой покой.

Абсолютно неожиданно в дымке вырисовывается форт. Стены из тесаного камня, над ними — верхушки редких деревьев. Вскоре в поле зрения появляется пристань. К ней причален катер — поменьше, с черным корпусом.

— Мы не одни?

— Я попросила подругу приплыть пораньше и подготовить обед, — спокойно говорит Марина, словно это само собой разумеется.

Ринат кивает. Конечно же. Все в этой женщине его чарует и впечатляет. Ее необычная красота — последние два часа предоставили ему превосходную возможность оценить ее вблизи. Ее непринужденно легкие отношения с большими деньгами. И это старые деньги, это то, что не нуждается в специальном представлении, а само с недвусмысленной мощью заявляет о себе. Просто обладать богатством недостаточно, и Ринату это известно. Нужно иметь связи, нужно знать тайные знаки, по которым подлинные члены сообщества распознают своих. И Марина Фальери — одна из этих «своих».

Уже почти очевидно, что Кате пора уходить.

Марина пришвартовывает мотоскафо, и, пока они идут по выцветшим на солнце доскам причала, до Рината доносятся какие-то металлические звуки. В стене форта выдолблены ступени, а сам он — это восьмиугольное огороженное пространство метров сто в ширину. Сбоку в тени чахлых сосенок — руины кирпичного, покрытого черепицей строения. Вся площадка поросла сухим кустарником и разделена дорожками на четыре части. В самом дальнем от лестницы углу форта спортивно сложенная, коротко стриженная молодая женщина орудует киркой, монотонно долбит каменистый грунт. В лифчике от бикини, военных шортах и полевых ботинках она смотрится весьма необычно. Обернувшись, женщина ловит взгляд Рината, бросает кирку на землю и неторопливо шагает к руине.

Не обращая на нее внимания, Марина ведет Рината к накрытому белой скатертью столу в центре площадки. У обоих торцов стола — железные садовые стулья.

— Приступим? — спрашивает она.

Они садятся. За каменной стеной не видно ни кусочка суши — лишь безбрежная безмятежность лагуны. Ринат слышит сзади позвякивание подноса. Это «женщина с киркой» несет охлажденное вино, минеральную воду, закусочное ассорти и изысканные крошечные печенья. Ее мускулистое тело поблескивает от легкого налета пота, а лодыжки и ботинки покрыты пылью.

Марина по-прежнему ее игнорирует и улыбается Ринату.

— Угощайся. Buono appetito.

Ринат пытается съесть мортаделлу, но аппетит куда-то делся, его подташнивает. Он все же заставляет себя прожевать и проглотить ломтик. Монотонные железные звуки кирки вскоре возобновляются.

— А что она делает? — Его голос звучит словно издали, отдельно от него самого.

— Так, кое-что по саду. Лучше, когда она при деле. Позволь угостить тебя вином. Это местный сорт «Бьянко ди Кустоза», но ты наверняка оценишь.

Вино — хоть местное, хоть какое — последнее, чего сейчас хотелось бы Ринату, но вежливость понуждает его протянуть бокал. Он с трудом удерживает его, пока Марина наливает вино. По лицу и спине градом бежит пот, горизонт мерцает и покачивается. Та часть Рината, которая еще способна функционировать, отмечает, что звон кирки сменился ровным ритмичным стуком лопаты. Он делает попытку глотнуть воды, но давится, и вино вместе с мортаделлой выворачивается на скатерть.

— Я… — начинает было Ринат, тяжело откидываясь на спинку. Сердце колотится, руки и грудную клетку колет и жжет, по телу словно бегут огненные мурашки. Он сжимает кулаки, так что ногтями впивается в кожу; нарастает паника.

— Это ощущение называется парестезией, — объясняет Марина по-русски, отпивая вино. — Симптом отравления аконитином.

Ринат смотрит на нее, вытаращив глаза.

— Лимончелло. Ты умрешь меньше чем через час — от остановки сердца или дыхания. Судя по твоему виду, я бы поставила на остановку сердца. Но сначала…

Ринат судорожно извивается на железном стуле, его снова рвет, а следом, отнюдь не беззвучно, опорожняется кишечник прямо в шелковые слаксы цвета слоновой кости.

— Да, именно вот это. Что до остального, я не стану портить сюрприз. — Она поворачивается и машет рукой второй женщине. — Лара, detka, иди сюда.

Лара опускает лопату и неторопливо подходит к ним.

— Могила почти готова, — говорит она и после секундного раздумья выбирает себе печенье из коробки. — О господи, kotik, печенье прекрасно.

— И впрямь божественно, скажи? Я купила его в той пастицерии на Сан-Марко, где мы ели кремовые пирожные.

— Надо еще раз туда наведаться. — Лара бросает взгляд на Рината, который теперь корчится на земле, а вокруг его грязных слаксов роятся мясные мухи. — Как думаешь, сколько ему еще осталось?

Марина морщит нос.

— Может, полчаса или около того. Нужно будет все же уложить его в землю. При таком аромате как-то не обедается.

— Да, запашок тот еще.

— С другой стороны, его еще можно спасти, если он кое-что нам расскажет. Для аконитина у меня есть противоядие.

Ринат таращит глаза.

— Pozhaluysta, — шепчет он. Его лицо покрыто полосами слез и рвоты. — Умоляю. Все что хотите.

— Сейчас я хочу вот что, — задумчиво произносит Лара, доставая из коробки очередное печенье. — С самого утра в голове крутится одна и та же песня, она уже буквально свела меня с ума. Дада дада дада дада да дададада…

— Posledniy raz, — шепчет Ринат, в агонии сворачиваясь в позу зародыша.

— Боже мой, точно! Стыдно, что я забыла. Мама всегда ей подпевала. И твоя мама, kotik, наверняка тоже.

— Честно говоря, моей матери не особо было о чем петь. Если не считать рака в терминальной стадии. — Кончик языка бегло скользит по шраму на верхней губе. — Но мы впустую тратим последние драгоценные минуты Рината. — Лже-Марина приседает, чтобы смотреть ему прямо в глаза. — Мне, ublyudok, нужны от тебя ответы, и нужны прямо сейчас. Малейшая ложь, малейшее, б…, колебание, и ты обосрешься здесь до смерти.

— Только правда. Клянусь.

— Ну тогда ладно. Тот человек, которого ты похитил в Одессе, — зачем ты это сделал?

— Нам приказали из СВР, это русская служба…

— Я знаю, что такое, блин, СВР. Зачем?

— Меня вызвали в один из их центров. Велели…

Его скручивает очередной спазм, и на губах выдувается пузырь желтоватой слюны.

— Часики тикают, Ринат. Что тебе велели?

— За… захватить этого Константина. Отвезти на виллу в Фонтанке.

— А почему ты подчинился?

— Потому что они… Боже, прошу… — Он ногтями царапает плечи и грудь — парестезия вновь дает о себе знать.

— Потому что они — что?

— Они… знают разное. Знают о «Золотом братстве». Знают, что мы пересылали девочек из Украины в Турцию, Венгрию, Чехию.

У них были документы, записи наших переговоров, они могли меня уничтожить. Все, что я…