— Джек, Джек, что с тобой?

Он перевел взгляд на меня. Глаза у него были мутные, как будто он только что проснулся и еще не успел понять, где находится.

— Ты ударился?

— Нет, — ответил Джек, — я упал.

— Где болит?

Он прищурился:

— У меня… мне как-то странно…

— Как именно странно, лапушка? Голова кружится?

— А это как? — спросил он.

— Это когда ты разгоняешься на карусели, которая стоит у нас на площадке…

— На большой или на маленькой карусели?

— На большой.

Джек кивнул.

— Так вот. Когда ты сильно разгоняешься, а потом спрыгиваешь на землю, то сначала чувствуешь себя странно, будто все вокруг тебя качается. Это значит, что у тебя голова закружилась. У тебя сейчас такое же чувство, как после карусели?

— Наверное, да.

— А раньше такое уже бывало? В школе у тебя кружилась голова?

Джек задумался.

— Мы с Натаном прыгали на надувной подушке, и у меня в голове как будто ракеты летали.

— А сейчас — тоже ракеты летают?

— Ну конечно нет, пап, не говори глупостей. — Он резко сел, и его щеки снова порозовели.

С того момента, как Джек упал с велосипеда, Анна была уверена, что у него проблемы с равновесием. Я пытался ее убедить, что она не права. «Дети неуклюжие и невнимательные, — говорил я, — они вечно на что-то натыкаются». Но Анна настаивала на своем. По ее словам, она уже замечала что-то странное в походке Джека, когда перед сном он шел в туалет.

— Можно, я снова пойду играть с другом?

— А ты хорошо себя чувствуешь?

Он похлопал себя по голове, потом по животу и ногам и ответил:

— Да.

— Тогда беги, но будь осторожен, — разрешил я, оглядев его со всех сторон.

Джек радостно побежал к своему приятелю, и я еще долго наблюдал, как он ловко лазал по туннелям, забирался в полицейскую машину, а потом со своим новым напарником расстреливал резиновыми мячиками домик Венди.

— Как прошел день? — спросила Анна.

Сегодня она встречалась с клиентом, поэтому была накрашена и вместо удобных повседневных лодочек надела туфли на высоком каблуке.

— Нормально. Тишь да гладь, — сказал я, помешивая ризотто.

— Ты в порядке?

— Да, просто устал немного.

— А где Джек?

— В своей комнате.

— Хорошо, я к нему поднимусь.

Она налила себе воды из-под крана, прислонилась к кухонному столу и скинула туфли. Несмотря на то что школа, в которой она училась, придерживалась прогрессивных взглядов и воспитывала своих учениц в духе независимости и равноправия, Анне было непросто мириться с нашей нынешней жизнью. Она с утра до вечера работала, а я занимался Джеком: отводил его в школу, готовил ему обед, обсуждал с ним события дня, — а ей в глубине души хотелось, чтобы все было наоборот.

Однако Анна была не из тех, кто легко опускает руки, безропотно принимая сложившийся порядок вещей. Она нашла выход. Возвращаясь домой, вместо того чтобы лежать на диване и заслуженно отдыхать после рабочего дня, она все время проводила с Джеком: купала его, читала ему сказку и укладывала спать, убедившись, что на тумбочке стоит стакан с водой, дверь в спальню открыта под нужным углом, а любимые Большой Мишутка и Маленький Мишутка на своих местах бдительно охраняют его сон.

Анна обхватила меня сзади и уткнулась носом мне в шею:

— Что у нас сегодня на ужин? Детская или взрослая еда?

— Взрослая.

— Не может быть.

— Ты, конечно, хотела бы снова полакомиться рыбными палочками и бобами, но — нет, я сделал ризотто.

— О-о, роскошно.

— Ты разочарована?

— Нет, что ты, я с радостью съем ризотто, — улыбнулась она. — Как вы провели время в Хэмпстеде?

— Хорошо, Джеку понравилось, он там встретил приятеля. А, да, кажется, я видел одну из подруг Лолы.

— Кого именно?

— Ту, которая вся из себя.

— А поточнее?

— Ну, ту, что ходит в шарфе и широченных штанах.

Анна покачала головой:

— Так выглядит любая из ее подруг.

Я принялся шинковать шнитт-лук, прикидывая, как бы ей сказать о том, что произошло на площадке.

— Кстати, сегодня он снова упал, хотя, думаю, волноваться тут не о чем.

— Что? — Она встала напротив, чтобы видеть мое лицо. — Он не ушибся?

— Нет, он в полном порядке. Сказал только, что голова кружится.

Анна побледнела.

— Я знала, — сказала она, заламывая руки до хруста в пальцах. — Знала, что все это не просто так.

— Милая, да ты всегда ждешь самого худшего.

Я положил руку ей на талию и придвинул к себе.

— Прошу, отведи его завтра к врачу, — умоляюще произнесла Анна, отстраняясь от меня.

— Конечно отведу, но ты и правда думаешь, что это…

— Да, Роб, это необходимо. Мы и так слишком долго тянули.

— Хорошо, завтра мы сразу после школы сходим к врачу. Скорее всего, это какая-нибудь ушная инфекция. Помнишь, когда он был маленький, то часто чем-то болел?

— То есть ты считаешь, что он все-таки болен?

— Господи, Анна, вовсе нет. Наоборот, я хочу сказать, что беспокоиться особо не стоит.

Пока мы говорили, Джек вскарабкался на спинку дивана и кувыркнулся оттуда на подлокотник.

— Посмотри на него, — сказал я. — Нормальный жизнерадостный ребенок.

— Надеюсь, ты прав, — ответила Анна. — Наверное, он очень устает в школе, их там так нагружают.

Джек уже сполз на пол и теперь пытался сделать стойку на голове.

— Солнышко, даже не думай — он в полном порядке.

6

Не хочу тревожить вас раньше времени, но мы кое-что обнаружили, — сказал врач, глядя в монитор.

Я почувствовал, как Анна вздрогнула и подалась вперед.

Мы с Джеком были в этом кабинете две недели назад. Врач попросил Джека пройти по прямой линии, посветил ему в глаза фонариком и проверил рефлексы резиновым молоточком. «Мальчик совершенно здоров», — сообщил он, но добавил, что описанные мною симптомы напоминают эпилепсию, поэтому нужно сдать кровь на анализ и сделать томографию.

На МРТ мы пришли втроем. Джеку сказали, что это не больно: они просто сфотографируют твою головку, а если будешь лежать неподвижно, прямо как статуя, Джек, то потом мы пойдем в «Макдоналдс» и купим тебе «Хэппи Мил» и мороженое.

— На снимке, — продолжал врач, — просматривается едва заметное затемнение. На данный момент сложно сделать какие-либо выводы, поэтому я рекомендую вам обратиться к специалисту.

— Едва заметное затемнение? — переспросил я.

Конец ознакомительного фрагмента