Кен сморщил лоб, припоминая. Через минуту в его мозгу рассыпался знакомый смешок некоего невидимого собеседника, после чего тот заметил: «Не ломай голову, приятель, Пола была в медицинских перчатках!».

Действительно, что это я, с некоторым смущением подумал Кен. Конечно, в перчатках. Как и доктор Харрис. То есть я при всем желании и не мог видеть, есть ли на ее безымянном пальце обручальное кольцо.

Наличие или отсутствие которого конечно же очень важно для тебя, вновь хохотнул язвительный собеседник Кена.

Тот плотно сжал губы, потому что ироничное замечание угодило в самую точку. Странно, но Кен впрямь почему-то придавал очень большое значение тому, замужем Пола или нет. На вид ей можно было дать года двадцать три-двадцать четыре. Возраст, в котором девушка в равной степени может быть или уже замужем, или еще нет.

Кен прерывисто вздохнул.

Анна поняла это по-своему.

— Ладно, не переживай, — сдержанно произнесла она. — С кем не бывает. Мне тоже порой случалось неудачно шутить. Так что не беспокойся, я не обиделась.

Ее слова мгновенно заставили Кена вспомнить, что он разговаривает по телефону с женщиной, на которой по совету отца собрался жениться ради обретения наследников. Сейчас эта идея показалась ему еще более искусственной, чем прежде.

Однако следовало что-то ответить Анне.

— Правда не обиделась? — осторожно произнес Кен.

Но, как выяснилось в следующую минуту, та уже думала о другом.

— Ты ведь помнишь «Наяду»? — спросила она. В ее голосе проскользнули требовательные нотки, как будто ответ обязательно должен был быть положительным.

В первый момент Кен не понял вопроса.

— Какую ная… — Не успев произнести последнее слово до конца, он прикусил язык. И вовремя, потому что спросить сейчас, какую наяду подразумевает Анна, было еще хуже, чем пошутить относительно хранения художественной коллекции в лишенном сигнализации сарае, по соседству с садовым инвентарем.

— Гм… я хотел сказать, что такую наяду… э-э… умывающуюся… то есть купающуюся, трудно забыть, — принялся выкручиваться Кен. — Статуэтка датируется восемнадцатым веком, если не ошибаюсь?

Анна шумно выдохнула в трубку.

— Да! В свое время эксперт дал заключение, что это первая половина восемнадцатого века. Статуэтка так мне нравилась! Не могу поверить, что ее больше нет…

Общение все больше принимало форму диалога, поэтому Кен счел необходимым вставить словечко.

— Почему ты употребляешь прошедшее время? Может, статуэтка еще вернется к тебе.

— Ох не знаю… Чует мое сердце, что я ее больше никогда не увижу!

Кен осторожно переменил позу, упершись в стену другим плечом.

— Погоди горевать. Ты хорошо искала? Ведь статуэтку просто могли переставить куда-нибудь.

— Кто? — мрачно усмехнулась Анна. Кроме нее, в доме никого не было, она жила одна, о чем Кену было прекрасно известно.

— Ну не знаю… горничная, например, — сказал он.

Анна вздохнула.

— Горничная клянется, что никуда статуэтку не переставляла.

— Выходит, ты уже спрашивала ее?

— Не я, полицейский инспектор.

— А, так ты обратилась в полицию!

— Что же мне оставалось делать? Статуэтка, между прочим, немалых денег стоит.

— Ну да, разумеется, — пробормотал Кен. — Ты поступила правильно. А когда обнаружилась пропажа?

— Говорю же тебе, сегодня утром! — сердито воскликнула Анна, словно поражаясь его непонятливости.

Откуда ей было знать, что у Кена тоже выдалось сегодня не особенно приятное утро.

— Как это произошло? — невозмутимо спросил он.

— Ну как… Я проснулась, умылась, все как обычно, затем спустилась на первый этаж и уже в коридоре почувствовала что-то неладное.

— В самом деле? Что же это было?

— Сквозняк, — ответила Анна. — Понимаешь, на ночь я закрываю все окна и форточки, не делаю этого только в своей спальне, и то лишь в том случае, если не включен кондиционер. Поэтому сквозняков у меня, как правило, не бывает, во всяком случае ночью и утром. Днем я, случается, проветриваю…

— Хорошо, с этим все ясно, — с оттенком нетерпения прервал ее Кен. — Как ты заметила исчезновение статуэтки? Насколько я помню, она стояла у тебя в гостиной.

В трубке прошелестел очередной вздох.

— Верно. Туда я в конце концов и пришла, ища причину сквозняка. И увидела… увидела…

Кен мог бы поклясться, что уловил в голосе железной бизнес-леди дрожь.

— Да? — поощрительно произнес он.

—…распахнутое настежь окно!

Кен присвистнул.

— Ничего себе!

7

— В первую минуту я остолбенела, — продолжала рассказывать Анна. — Потом ринулась к окну, выглянула наружу и увидела на клумбе мужские следы. Какой-то мерзавец прошелся по моим анютиным глазкам, будто по тротуару! — Она вновь сердито засопела. — Совсем совести нет… Я специально нанимаю людей, которые возделывают мои клумбы, а этот… проходимец топчет цветы!

По чему она больше убивается: по цветам или по статуэтке? — с усмешкой подумал Кен.

— Насколько я понимаю, этот проходимец и унес «Купающуюся наяду»?

— Конечно, он, кто же еще! — воскликнула Анна. — Кэтти я доверяю, она не первый год у меня работает…

— Кэтти? — машинально переспросил Кен.

— Моя горничная. Я взяла ее на работу, когда поселилась в поместье «Элмисайд», и у меня нет ни малейшего повода подозревать ее в воровстве и прочих темных делах. Кроме того, следы мужских ботинок остались не только на клумбе, но и на подоконнике. Поэтому я на все сто уверена, что «Наяду» забрал ночной визитер.

— Но если этот человек вор, то какой совестливости ты от него ожидаешь? — не удержался Кен.

Анна не была бы собой, если бы придала значение сути оброненной им фразы. Нет, ее внимание задержалось совсем на другом.

— Что значит «если»? Все обстоятельства ночной истории указывают на кражу. Или ты рассматриваешь это как простое совпадение: в мою гостиную влез посторонний человек и той же ночью из того же помещения исчезла статуэтка?

Пока Анна говорила, Кен прислушивался к себе и пришел к неутешительному выводу: анестезия почти прошла, скоро от нее останутся лишь воспоминания и вернется боль. Кен стиснул зубы, но в следующую минуту вспомнил о двух спасительных таблетках, которые вручил ему на прощание доктор Харрис. Эта мысль отчасти улучшила его настроение.

— Гм, действительно, счесть эти два факта совпадением довольно трудно, — медленно произнес он.

— К аналогичному выводу пришел и инспектор полиции.

— Ты отправилась в полицию?

— Вот еще! — фыркнула Анна. — Стану я этим заниматься! Не для того плачу налоги… Нет, я вызвала этих ребят к себе, и они облазили весь мой…

— Постой, — прервал ее Кен. — Мне только что пришло в голову… А кроме «Купающейся наяды» еще что-нибудь исчезло?

В трубке на мгновение воцарилась тишина. Затем Анна заметила:

— Ты рассуждаешь точь-в-точь как инспектор Гринуэй.

— Который навестил тебя в поместье?

Вновь повисла короткая пауза, что показалось Кену немного странным, но через минуту он едва не рассмеялся, так как Анна произнесла буквально следующее:

— Ты ревнуешь, милый?

Кен прикусил губу. И поднял глаза к потолку — что ответить?

— Э-э… Ну… То есть я хотел сказать, инспектор ведь прибыл по делу. Ему нужно было осмотреть место происшествия, сфотографировать следы, о которых ты говорила, на клумбе и подоконнике, снять наверняка оставленные грабителем отпечатки пальцев, разумеется если тот работал не в перчатках, и… — И что еще? — промчалось в голове Кена. Чем, черт побери, занимаются бобби в подобных случаях?! Ему было трудно сосредоточиться, потому что к слову «перчатки» в его мыслях немедленно присоединилось определение «медицинские», после чего в мозгу возник прелестный девичий образ.

— И снять свидетельские показания, — словно подсказывая, произнесла Анна. — Кстати, инспектор Гринуэй именно это и делал, в то время как его подчиненные выполняли прочие перечисленные тобой рутинные процедуры. Так что не беспокойся, дорогой, все происходило в рамках приличий.

Боже правый, что за чушь она несет! — подумал Кен. Осмотр полицией места происшествия происходил в рамках приличий! И потом, почему это должно меня беспокоить?

Потому что в скором будущем ты станешь мужем Анны и тебе придется заботиться о том, чтобы другие мужчины не увели у тебя молодую очаровательную жену, тут же последовал ответ ехидного голоса его второго «я».

И вновь слова «молодую очаровательную жену» вызвали перед внутренним взором Кена образ пленительной медсестры Полы — то есть совсем не те ассоциации, которые следовало бы, учитывая его матримониальные намерения в отношении шоколадной принцессы Анны Гриер.

— Как и ты, инспектор Гринуэй спросил меня о том, не пропало ли еще что-нибудь, кроме статуэтки, однако к тому времени я уже точно знала, что это единственная моя потеря.

— Уже неплохо, — заметил Кен.

— Не знаю… Меня это почему-то слабо утешает. Наверное, потому, что я не очень верю в благополучный исход поисков.

— А инспектора не удивило, что больше ничего не исчезло?

Последовала очередная пауза.

— Тебе следовало бы служить в полиции, — наконец сказала Анна.

Кен коротко рассмеялся.

— Нет уж, благодарю. Меня вполне устраивает положение владельца крупного торгового центра. Или, точнее, совладельца, так как мой отец пока от своей доли бизнеса не отказывался.

— Разумеется, ты прав, — согласилась Анна. — Я лишь хотела сказать, что образ мышления у тебя как у следователя.

— Как я должен воспринимать это — как комплимент или как упрек? — усмехнулся Кен.

Однако Анне сейчас было не до словесных тонкостей.

— Воспринимай как хочешь, — просто ответила она. — Что же касается инспектора Гринуэя, то он отметил странное обстоятельство, что взяли только статуэтку, но потом высказался в том духе, что, мол, подобное изредка случается. Бывает, кто-то ищет пару к уже имеющейся статуэтке, вазе или другому подобному предмету из числа произведений искусства, и тогда грабитель действует целенаправленно, под заказ.

— Ах вот как… Никогда не слышал таких историй…

— Ты ведь не полицейский, — напомнила ему Анна. — Иначе был бы в курсе дела.

— Как инспектор Гринуэй? — с плохо скрытой иронией обронил Кен.

На этот раз Анна оставила без внимания его интонацию и сосредоточилась на сути высказывания.

— Ты снова за свое? — вкрадчиво спросила она.

Кен недоуменно поднял бровь.

— За свое? Скажи, что ты под этим подразумеваешь, и я попробую ответить.

— Подразумевается то, что ты, оказывается, Отелло! — с нотками удовольствия в голосе ответила Анна. По-видимому, вновь открывшееся обстоятельство пришлось ей по душе. — Верно?

— Нет, я Кен Уилсон, — усмехнулся тот.

Но Анна и не думала сдаваться.

— А почему тогда ревнуешь?

Да с чего ты взяла! — едва не воскликнул Кен. К счастью, ему удалось сдержаться. Вместо этого он ответил вопросом на вопрос:

— Разве только Отелло позволено ревновать?

Разумеется, в эту минуту Кен не мог видеть Анны, однако по прошелестевшему в трубке вздоху догадался, что после его слов та растаяла.

Еще бы! Ведь секунду назад он косвенно подтвердил, что действительно ревнует ее.

Очевидно, для Анны это являлось доказательством если не любви, то очень большой заинтересованности.

Пора менять тему, промчалось в голове Кена.

— Хм… так какой же ответ дала полиция? — спросил он, больше не решаясь упоминать про инспектора Гринуэя во избежание нового витка ненужных разговоров. — Обнадежили они тебя или нет?

— Относительно статуэтки? — уточнила Анна слегка расслабленным голосом. Вероятно, мысли ее сейчас были далеки от ночного происшествия.

— Ну да, ведь, кроме нее, ничего не пропало. Или ты что-то упустила в рассказе?

— Нет, ничего… — каким-то отстраненным тоном произнесла Анна. Затем вздохнула и словно стала прежней. — Инспектор Гринуэй обнадежил меня лишь в том смысле, что обещал сделать все от него зависящее. Но окажутся ли поиски успешными, остается только гадать.

— Понятно… — протянул Кен. Собственно, ничего иного он и не ожидал.

— Правда, в другом месте смотрят на дело более оптимистично, — вдруг произнесла Анна.

В первое мгновение ее фраза озадачила Кена, но, минутку подумав, он вроде бы догадался, о чем идет речь.

— Ты обратилась в частное сыскное агентство?

— Почти. Видишь ли, моя коллекция произведений искусства застрахована в одной крупной компании, а именно в «Тотал гэранти». После того как уехали полицейские, я позвонила мистеру Оуэнсу, владельцу упомянутой компании. Мы знакомы лично, и он всегда настаивал на том, чтобы в случае чего я обращалась прямо к нему, минуя обычную процедуру.

— Не хочешь ли ты сказать, что хозяин страховой компании испытывает оптимизм при мысли о предстоящей выплате страховки? Ведь кража статуэтки — это так называемый страховой случай.

— Верно, — сказала Анна. — Однако мистер Оуэнс не собирается выплачивать мне страховую сумму.

— То есть?.. Ведь это подсудное дело, он может лишиться лицензии. Или его что-то смущает во всей этой истории. Кстати, тот факт, что не сработала сигнализация, мне тоже кажется подозрительным.

— Инспектор Гринуэй обещал на днях прислать специалистов по охранным устройствам, чтобы те разобрались, что к чему.

— И твой мистер Оуэнс задумал дождаться официального экспертного заключения, чтобы решить, выплачивать ли тебе полагающиеся деньги или не выплачивать?

— Нет, он…

— Просто не заплатит и все?

— Нет, у него…

— Нет совести? Ну и наглец! — покачал Кен головой. — Впервые слышу, чтобы страховая компания подобным образом обращалась со своим клиентом.

— Дай договорить! — резко, с начальственными нотками в голосе произнесла Анна. Правда, тут же добавила, спохватившись: — Пожалуйста.

Но было поздно, Кен успел услышать и дать мысленное определение ее тону.

— Пожалуйста, — нахмурившись, в свою очередь произнес он.

— Благодарю. Так вот, я собиралась сказать, что у мистера Оуэнса существует своя следственная бригада, укомплектованная специально подготовленными страховыми агентами. И в случае необходимости он пускает в ход собственные средства. Когда я рассказала мистеру Оуэнсу о краже, он только усмехнулся. «Не беспокойтесь, мы найдем вашу статуэтку, даже если полиция с этим не справится. У нас свои методы».

— Ах вот оно что… — протянул Кен. — Неглупо, ничего не скажешь.

— Я тоже так подумала. И честно признаюсь: у меня сейчас почему-то больше надежд на страховую компанию «Тотал гэранти», чем на всю полицию Шеффилда.

— Что ж, желаю успехов изобретательному владельцу страховой компании.

— Мистеру Оуэнсу? — удивилась Анна. — Не мне?

— Гм… по моим представлениям, если повезет ему, то выиграешь в первую очередь ты.

Анна на миг задумалась.

— В смысле… если ему удастся найти мою «Купающуюся наяду», то… Ну да, понятно. Иной раз ты так замысловато выражаешься.

Кен усмехнулся.

— Ну прости, постараюсь больше этого никогда не делать.

— Нет-нет, — поспешно произнесла Анна, будто испугавшись слова «никогда». — Говори, как тебе нравится, я не возражаю.

Повисла пауза. Чувствуя, что должен ответить, Кен пробормотал два-три невразумительных слова, после чего вполне удовлетворенная подобной реакцией Анна заметила:

— Кстати, хорошо, что ты позвонил. Я собиралась сделать это сама, но наверняка забыла бы. Мне нужно предупредить тебя, что в течение нескольких ближайших дней мы не встретимся.

— Нет? — произнес Кен, даже не заботясь о том, чтобы сдержать довольную улыбку.

Анна не могла видеть его лица, поэтому в своем воображении раскрасила короткий вопрос в тона сожаления и разочарования по поводу утраченных возможностей. С ее губ слетел прерывистый вздох.

— Нет, милый. Я для того и рассказала тебе обо всем, что произошло у меня минувшей ночью, чтобы ты понял, почему мы не сможем увидеться. В моем доме будут болтаться полицейские, потом приедут эти… как их… специалисты по сигнализации. Мне придется уделять им внимание, да и время тоже. Поэтому нам с тобой не удастся побыть… наедине. — Последнее слово она произнесла почти шепотом.

Наверное, даже зажмурилась в предвкушении, подумал Кен, живо представив себе Анну в ее иной, романтической ипостаси.

— Не удастся?

— Нет, дорогой.

Он вздохнул. С облегчением.

— Не страдай так, — тихо попросила Анна. — У меня просто сердце разрывается…

Она говорила еще что-то, а Кен тем временем думал. Спрашивается, ну зачем мне все это? Ох не нужно было уступать уговорам отца! Сейчас уже совершенно очевидно, что романа у меня с Анной не получится, не в моем она вкусе. Так зачем же морочить друг другу голову, продолжать эти ненатуральные отношения? Только напрасная потеря времени. К тому же Анна все больше привыкает смотреть на меня как на свою собственность, что абсолютно не входит в мои планы. Меньше всего на свете я хотел бы становиться этаким послушным мужем-подкаблучником. Еще чего недоставало!

— Не страдать? — сдержанно произнес он. — Хорошо, постараюсь. Ты тоже держи себя в руках.

— Да, милый. Я буду звонить, держать тебя в курсе своих дел. Не возражаешь?

Святые угодники, да она же кокетничает со мной! — промчалось в мозгу Кена. Это никуда не годится, я все больше увязаю. А все потому, что отца послушал… Как будто нельзя завести детей с любимой женщиной!

Можно, конечно, но тебе ли не знать, насколько опасна бывает любовь? — невозмутимо откликнулся на последнее мысленное восклицание недремлющий голос его второго «я». Не думаю, что ты рискнешь пройти весь путь сначала.

Кен стиснул зубы. Весь путь сначала — это слишком. Второй раз ему такого не выдержать.

Но и ложиться в постель с неприятной мне женщиной я не стану, сердито подумал он. А если моему отцу нужны наследники, пусть сам спит с Анной Триер!

Бедняжка Анна, вздохом прошелестело в его мозгу. Знала бы она, как отец и сын Уилсоны распоряжаются ее судьбой и даже чувствами…

Вот я и хочу прекратить это недоразумение! — мысленно парировал Кен. Пока не поздно.

Пока не поздно — это хорошо, вновь подал голос его невидимый собеседник. Но, вспомни, давно ли ты пришел к подобному умозаключению? Не порождена ли твоя решимость сегодняшней встречей с некой прелестной медсестрой?

А если даже и так, что с того?

С того самого! Ты прекрасно знаешь, к чему все идет и чем может впоследствии закончиться. Ты влюбишься, вначале будет райское блаженство, но потом тебя повергнет в пучину адский огонь душевных мук. То есть все произойдет точь-в-точь как в прошлый раз. Взаимность твоей избранницы окажется иллюзией, и, поняв это, ты вновь почувствуешь себя использованной рваной ветошью, обманутым рогоносцем, кретином и…

Кену захотелось зажать уши руками, только бы не слышать этого безжалостного ироничного голоса, но проблема заключалась в том, что звуки вибрировали в собственной голове.

— Да-да, разумеется, — мрачно пробормотал Кен, отвечая на последний вопрос Анны. — Звони.

— Хорошо, — сказала она. — Ну все, милый, прощаюсь, пора заняться делами. Целую!

Это что-то новенькое, подумал Кен, прислушиваясь к зазвучавшим в трубке коротким гудкам. «Целую!» Раньше Анна ничего подобного не говорила. Что бы это значило?

Она переходит в наступление, вот что! — ответил все тот же голос. Анна живая женщина, из плоти и крови, ей надоело ждать, пока от туманной декларации намерений ты перейдешь к реальным делам, то есть переведешь отношения в интимную плоскость. Своей медлительностью ты добился лишь одного: раздразнил аппетиты Анны. И теперь она готова проглотить тебя с потрохами, приятель! Разве так обращаются с женщиной? Тем более засидевшейся в девках. Обнадежил и на попятный?