Я уже несколько дней не включал свой компьютер. Вглядываюсь в экран.

— Да, это мы. Почти дети. — Как странно об этом думать. Тогда я чувствовал себя таким взрослым. Как будто мне открылись все тайны мира. И все же тогда мы были детьми. Я выглядываю в окно. Мне не нужно смотреть на фотографию; я вижу ее и с закрытыми глазами. Золотистый свет: мы оба щуримся от солнца.

— Где это вы?

— После выпускных экзаменов наша группа на все лето отправилась в путешествие.

— На поездах?

— Да. По всей Европе… это было потрясающе. — Это действительно было так. Лучшее время в моей жизни.

Я смотрю на Джесс. Она притихла; кажется, погрузилась в свои мысли.

— С тобой все хорошо?

— Да, конечно. — Она выдавливает улыбку, энергии у нее явно поубавилось. — Так где вы сфотографировались?

— Кажется, в Амстердаме.

Я не думаю: я знаю. Как я могу забыть?

Глядя на эту фотографию, я чувствую на своем лице лучи позднего июльского солнца, ощущаю запах серы и теплой воды в канале. Я по-прежнему так же остро чувствую все, хотя этим воспоминаниям больше десяти лет. Но тогда все в этой поездке казалось важным. Все было сказано, все было сделано.

ДЖЕСС

— Я только что понял, — бормочет Ник, глядя на часы. — Вообще-то мне пора идти. Извини, я понимаю, тебе нужен компьютер.

— О, — говорю я немного ошарашенно. — Не беспокойся. Не мог бы ты сказать свой пароль от вайфая? Может, я смогу подключиться из квартиры.

— Конечно.

Он резко заторопился; может быть, он куда-то опаздывает?

— Это по работе? — спрашиваю я.

Мне было любопытно, чем он зарабатывает на жизнь. Все в этом парне говорит, что деньги у него водятся. Но скорее шепчет, чем выкрикивает. Осматривая его квартиру, я заметила парочку весьма стильных динамиков («Бэнг и Олуфсен», я изучу их позже, но могу сказать, что они дорогие), модную камеру («Лейка»), массивный экран в углу («Эппл») и профессиональную кофемашину. Но нужно вглядываться, чтобы заметить достаток. Собственность Ника — это атрибуты богача, который не хочет этим хвастаться… может быть, даже немного смущен этим. Но они многое говорят. Как и книги на его полках — те названия, которые я смогла разобрать: «Быстрое инвестирование». «Технологичный инвестор», «Поймать единорога», «Наука самодисциплины». Как и его вещи в ванной комнате. Ополоснув лицо за три секунды, я принялась копаться в его шкафах. По предметам в ванной комнате можно многое понять о человеке. Я узнала об этом, когда меня водили на встречи с будущими приемными семьями. Никто никогда не остановит тебя, если ты вдруг попросишься в туалет. Я заходила туда, шарила — иногда брала губную помаду или флакон духов, иногда осматривала комнаты на обратном пути — выясняла, не скрывают ли они чего-нибудь страшного или странного.

В ванной Ника все было как обычно: жидкость для полоскания рта, зубная паста, лосьон после бритья, парацетамол, люксовые туалетные принадлежности от «Эзоп» и «Байредо», а еще — что интересно — довольно большой запас оксикодона. У каждого есть свой наркотик, это я понимаю. Когда-то и я баловалась такой дрянью. Когда казалось, что проще перестать тревожиться обо всем, просто проскользнуть в потайную дверь. Жизнь не для меня, но я смирилась. И кажется, богатые мальчики тоже чувствуют боль.

— Я — ну, в данный момент у меня перерыв в работе, — говорит Ник.

— Чем ты раньше занимался? — спрашиваю я, неохотно отходя от стола. Абсолютно уверена, что его последняя работа не была связана с дешевым баром с надувными пальмами и свисающими с потолка фламинго.

— Какое-то время я жил в Сан-Франциско. В Пало-Альто. Технологические стартапы. Бизнес-ангел [Частный венчурный инвестор, дающий финансовую и экспертную поддержку компаниям на ранних этапах развития.], понимаешь?

— Э-э… нет.

— Инвестор.

— А-а. — Должно быть, приятно не заморачиваться с поиском работы.

Очевидно, что «перерыв в работе» не означает, что он собирает мелочь по карманам.

Ник протискивается мимо меня, чтобы добраться до двери; я преграждаю ему путь, и будучи милым богатым английским мальчиком, он посчитал невежливым просто попросить меня подвинуться. Я ощущаю запах его туалетной воды; этот аромат ему подстать: дымный, роскошный. Я не удержалась и побрызгалась в ванной.

— О, — бормочу я. — Извини. Я тебя задерживаю.

— Все в порядке. — Но у меня складывается впечатление, что он не так расслаблен, как утверждает: есть что-то напряженное в его позе, возможно, стиснутая челюсть.

— Что ж. Спасибо, что помог.

— Слушай, — говорит он. — Я уверен, что беспокоиться не о чем. Но я все равно готов помочь. Если будут вопросы, просьбы — обращайся.

— Есть одна вещь, — говорю я. — Ты не знаешь, Бен с кем-нибудь встречается?

Он хмурится.

— Встречается с кем-нибудь?

— Ага. Может, есть подружка или знакомая?

— Почему ты спрашиваешь?

— У меня чуйка. — Не то чтобы я пуританка, но женские трусы, найденные в постели Бена, вызывают у меня отвращение.

— Хм… — Он подносит руку к волосам и проводит по ним пальцами, отчего его кудри лежат еще беспорядочней. Он прекрасен. Да, все мое внимание приковано к поискам Бена, но я же не слепая. И я всегда питала слабость к вежливым шикарным мальчикам; это я говорю не ради красного словца.

— Насколько я знаю, нет, — отвечает он наконец. — Не думаю, что у него есть девушка. Но рискну предположить, что я не в курсе всех подробностей его жизни здесь, в Париже. Я имею в виду, что до того, как он приехал сюда, мы не особо общались.

— Да. — Я знаю, как это бывает.

Это в духе Бена, как сказал Ник незадолго до этого. Он всегда был таким, еще когда мы были студентами. И все, о чем я могла думать, было: это правда он? И если он всегда срывался при первой возможности во время учебы в Кембридже, то почему не нашел времени для встреч со мной? Бен всегда говорил, что «так занят сочинениями» или «я не могу пропустить семинары. Сама знаешь, каково это». Но, конечно, я не знала. Он понимал, что я не знала. Один единственный раз он навестил меня — когда я жила в Милтон-Кинсе — в ответ на предложение отправиться в Кембридж. Я подозревала, что угроза появления его грязной сестры из приемной семьи и порча его имиджа может сработать. При мыли об этом во мне скорее закипает ярость, но это хотя бы не боль. Боль хуже всего.

— Извини, что не могу больше ничем помочь, — говорит Ник, — но если понадоблюсь, я здесь. Всего одним этажом ниже.

Мы встречаемся взглядами. У него темно-синие глаза, а не карие, как мне казалось. Я пытаюсь понять, что подсказывает мне моя интуиция, — стараюсь не обращать внимание на небольшое влечение к нему. Могу ли я доверять этому парню? Он приятель Бена. Он говорит, что готов помочь. Проблема в том, что я не умею доверять людям. Я слишком давно привыкла полагаться только на себя. Но Ник может быть полезен. Он знает Бена — очевидно, в некотором смысле даже лучше, чем я. Он явно говорит по-французски. Он кажется порядочным парнем. Я вспоминаю странную, нервную Мими и ледяную Софи Менье: приятно думать, что кто-то в этом доме действительно может сойти за союзника.

Я наблюдаю, как он надевает элегантное темно-синее шерстяное пальто, обматывает шею мягким серым шарфом.

Он подходит к двери и открывает ее для меня.

— Рад знакомству, Джесс, — говорит он с легкой улыбкой. Он будто ангел с картины. Я не знаю, откуда взялась эта мысль — может быть, потому что он сам употребил это слово, — но оно описывает его очень точно, если не сказать идеально. Падший ангел. Эти темно-золотистые кудри, эти фиолетовые тени под его синими глазами. У мамы тоже был пунктик насчет ангелов, она всегда говорила Бену и мне, что у нас у всех есть по одному, они за нами приглядывают. Жаль, что ее ангел не справился с задачей.

— И еще, — говорит Ник, — я уверен, Бен объявится.

— Спасибо. Я тоже так думаю. — Очень в это верю.

— Могу оставить тебе свой номер телефона.

— Это будет замечательно. — Я достаю свой мобильник, открываю контакты. Могу записать тебя по фамилии?

— Конечно. Миллер. Ник Миллер.

Я ввожу цифры, которые он мне называет.

— Спасибо.

Вернувшись в квартиру Бена, я с облегчением обнаруживаю, что могу подключиться к вайфаю Ника с его паролем. Я захожу в Инстаграм Бена и ищу Ника Миллера в списке подписчиков, но не нахожу. Пробую более общий поиск и получаю Ников Миллеров со всего мира: из Штатов, Канады, Австралии. Я копаюсь в профилях, пока у меня не начинают болеть глаза. Но они то слишком молоды, то слишком стары, слишком лысые, не из той страны. Гугл тоже бесполезен: есть какой-то вымышленный парень по имени Ник Миллер из телешоу, который заполонил всю выдачу в поисковике. Я сдаюсь. Как раз в тот момент, когда я собираюсь положить телефон обратно в карман, он вибрирует. И на мгновение я думаю: это Бен. Это от Бена! Как же удивительно, после всего…

Это с неизвестного номера:

...

Получил ваше сообщение о Бене. Мы давно не общались. Хотя он и пообещал мне пару статей и питч. Я весь день работаю в кафе «Бель Эпок» рядом с Люксембургским садом. Можем встретиться там. Т.

Поначалу я не могу разобрать, что к чему, но потом вспоминаю: это тот парень, которому я написала ранее. Я вынимаю из заднего кармана бумажник Бена, чтобы посмотреть его полное имя. Тео Мендельсон, парижский редактор «Гардиан».