Мне часто приходит мысль, что коллеги Фионы, привыкшие к ее прямоте и высокой эффективности, сильно удивились бы, зайди они к ней в гости. Дома у нее будто открывается вентиль, чтобы сбросить давление рабочей жесткости и въедливости, — такой здесь царит хаос.

В этом мы с ней противоположности. Мой дом — святилище, храм порядка и лаконичности. Каждая вещь на своем месте, что создает ощущение безопасности и покоя.

А вот в остальном у меня полный хаос…

На лестничной площадке я задерживаюсь у приоткрытой двери в комнату Дрейка. Наверное, лежит себе в теплой пижаме, тихонько посапывает, от шейки вкусно пахнет печеньем… На душе становится радостно. Так и тянет прокрасться в спальню, поправить одеяльце и проверить, на месте ли соска. Пожалуй, не стоит — вдруг разбужу. Фиона целый час его укладывала. Не дай бог снова поднять ее на ноги: в гневе она страшна.

Комната напротив озарена светом настольной лампы: кабинет сестры, бывшая кладовка и будущая детская — если Фиона когда-нибудь решит обзавестись вторым ребенком (точнее, никогда). На письменном столе, будто смытый волнами груз, громоздятся кипы бумаг, статьи, блокноты, а над всем этим хламом парит монитор компьютера.

Фиона много лет работала в Лондоне журналистом, специализируясь на смелых разоблачениях специалистов-отраслевиков. Словно гончая, она брала след и шла по пятам тех, кто незаконно переводил со счетов деньги, уклонялся от налоговых выплат или выказывал малейшую пристрастность к подчиненным. Ею двигало обостренное чувство справедливости, так что, несмотря на напряженный, ненормированный график и мощную нагрузку, сестра на этом поприще процветала.

Переезд в Корнуолл и рождение ребенка стали для Фионы не осознанной сменой направления, а скорее принудительным разворотом на сто восемьдесят градусов, с визгом тормозов и сожженными об асфальт шинами. Усидеть на двух стульях было невозможно. Контакты, интервью, источники информации, которые задавали ей топливо, остались далеко в Лондоне.

Работа всегда стояла для Фионы на первом месте, поэтому мы с Биллом очень обрадовались, когда на первый день рождения Дрейка, убирая после праздника со стола тарелки, сестра вдруг объявила, что планирует работать из дома копирайтером.

Теперь ее часы посвящены поиску идеального слова или красноречивого оборота, которые произведут впечатление на потребителей продукта и привлекут внимание к бренду. Над письменным столом висит доска с приколотыми булавками указаниями, картинками и краткими пожеланиями клиента относительно выбора слов. В самом центре открытка. Узнаю свой почерк: «Ты бесстрашная и талантливая! У тебя все получится! Желаю острого пера и быстрой мысли!»

Я улыбаюсь. Так трогательно, что сестра повесила мою открытку над рабочим местом.

Позади скрипит половица.

— Не очень похоже на морской пейзаж, да? — В дверном проеме стоит Фиона.

— Мне приятно, что она именно здесь.

— Кто? Куда ты смотришь?

— Ты сохранила мою открытку…

— Правда? Я и забыла, что повесила ее на доску.

Из-за спины Фионы раздается громкий плач:

— Мама!

Входная дверь распахивается, в дом заваливается Билл, а за ним облако холодного воздуха.

Он бросает на пол сумку, на сумку — пиджак. Пуговица на воротнике рубашки расстегнута, галстука нет.

— Эй, это случайно не вы та самая известная писательница? — Этой шутке уже сто лет, но Билл довольно улыбается. — Я заметил твою машину.

Он широко раскрывает мне объятия, так что на груди трещит рубашка; мы обнимаемся. От Билла пахнет автомобильным освежителем воздуха, мятой и — едва уловимо — сигаретным дымом. Сестра бросила курить шесть лет назад и Биллу запретила, но нам известно, что он иногда втайне ото всех позволяет себе сигаретку-другую. Впрочем, как и Фиона.

«Курить намного приятнее, когда делаешь это украдкой, — призналась как-то она. — Ощущение, будто ходишь по острию ножа».

— А где твоя прекрасная сестра? — весело интересуется Билл.

— Наверху. Дрейк проснулся.

— Ясно. — Его взгляд упирается в меню еды на вынос. — Фиона опять наготовила тебе роскошных яств?

— Ага, чудесные индийские блюда. Прости, мы не думали, что ты вернешься так рано, ничего тебе не оставили.

Билл направляется на кухню, я следом.

— Мне достаточно… только этого! — Достав из холодильника бутылку пива, он легко откручивает крышку и стукается горлышком о край моего бокала с вином. — За конец недели!

— За конец недели! — поддерживаю я тост, хотя не разделяю его эйфории.

Завтра у меня лекция в местной библиотеке, и пока дело не сделано, расслабиться не выходит.

Билл насыпает в тарелку фисташек, угощает меня, а оставшиеся, запивая пивом, горстями закидывает в рот.

— Отдых во Франции удался?

— Удался. Мне понравилось. Хотя и домой тоже хотелось.

— Дом на месте? — со смехом спрашивает он.

— Слава богу, на месте.

— Фиона сказала, что с арендаторами никаких проблем не возникло.

— Вроде бы.

— Если надумаешь еще раз его сдавать, хоть подмигни. Я бы не отказался сбежать на пару дней из нашего сумасшедшего дома. — Билл довольно хохочет, в глазах пляшут веселые искорки.

Первый раз я встретила Билла в Лондоне, когда заглянула к Фионе в гости: он стоял у мойки и мощными руками оттирал в мыльной воде кастрюлю, в изгибе блестящей лысины отражалась кухня. Сначала я решила, что это отец одного из ее соседей по квартире.

Он разительно отличался от бледнолицых ботаников, с которыми обычно встречалась Фиона, поэтому я сильно сомневалась в успешности их романа: сестре быстро надоедали ее ухажеры. Билл стал бы очередным разочарованием.

«У него очень приличная работа, — сообщила она, когда мы остались наедине. — В сфере продаж. Есть рабочий автомобиль — ужасная серебристая громадина с тонированными стеклами. — Об их отношениях она рассказывала с ноткой веселого недоумения, будто сама до конца не верила, что запала на подобного типа. — За два года Билл не прочитал ни одной книги! Он смотрит турниры по снукеру, представляешь? Хорошо провести вечер для него — это выпить несколько пинт в клубе, где выступают юмористы. Он старше меня на двенадцать лет. Он носит украшения! И я имею в виду не пирсинг, а самые настоящие украшения! Золотую цепочку на шее… и перстень-печатку».

Я пристально взглянула на сестру: «Но ведь он тебе очень нравится?» Фиона, точно девочка, смущенно улыбнулась и опустила взгляд, что случалось на моей памяти крайне редко. «Да. Думаю, да».

И вот теперь Билл спрашивает:

— С тобой все в порядке? Уж больно усталый у тебя вид, дорогая. Правда все хорошо?

Он всегда чувствует, когда со мной неладно, — за то его и люблю.

— Сплю ужасно. Точнее, не сплю. Вот и все.

— Ах гадина-бессонница! Слишком много на тебя навалилось. Флинн. Сдача книги. А может, до сих пор привыкаешь к новому дому.

Я киваю. Интуиция у Билла отменная.

— Но мы ведь рядом, не забывай. Если что-то понадобится… — говорит он и ободряюще сжимает большой рукой мое плечо.

Ох, крепковатая у него хватка!

— Мне показалось, что хлопнула дверь, — раздается голос Фионы. Она идет через кухню к Биллу и целует его в губы. — Обошлось без пробок?

— У меня было совещание в Бристоле. Закончили вовремя, и я прямиком домой. Как Дрейк?

— Лучше не бывает. На выходные он весь твой.

— Только если и ты на выходные вся моя, — ласково произносит он, притягивая к себе Фиону, и зарывается лицом ей в шею.

Я иду к стулу, на котором лежат мои пальто и сумочка.

— Всем пока! Я исчезаю.

— Не глупи! Останься! — протестует Билл, выпуская из объятий Фиону.

— У меня завтра утром лекция в библиотеке.

— Я видела объявления, — говорит сестра. — Постараемся заскочить.

— Правда? — удивляется Билл.

— Только попробуйте! — негодующе восклицаю я.

Но Фиона не обращает внимания на мой протест.

— Начало в одиннадцать? — уточняет она.

— Пожалуйста, не надо! У вас на выходных, я уверена, найдутся дела поинтереснее.

— Эль, мы безумно скучные люди.

— Нам, между прочим, — встревает Билл, — ужасно хочется похвастаться перед публикой, что мы родственники знаменитой писательницы.

— Только не задавайте мне вопросы, от которых я впаду в ступор. Договорились?

Он берет Фиону под руку и, поигрывая бровями, невинно спрашивает:

— Кто? Мы?

Я выхожу из теплого дома в холодную ночь и направляюсь через дорогу к автомобилю. Билл и Фиона стоят на пороге, наблюдая, как я иду к машине, — беспокоятся: мало ли что.

Зажигание. Обогреватель. Радио. Все включено. Я трогаюсь с места, машу провожающим рукой, но они уже отворачиваются.

Билл захлопывает дверь и запирает семью в их крепости.

2003 год

Отдохнувшая и загоревшая за время летних каникул, Эль спешила на первые лекции. Найти нужный корпус в сплетении улиц обширного студенческого городка удалось не сразу. Немного поплутав, запыхавшаяся, она как можно незаметнее проскользнула в аудиторию за последние ряды. Занятия уже начались.

Ее взгляд растерянно блуждал в поисках свободного места. Свободное место оказалось только в первом ряду. Когда она начала спускаться на цыпочках по центральной лестнице, мечтая превратиться в невидимку, преподаватель умолк на полуслове.