— Говоря, что она помогает любому, ты имеешь в виду аристократию или вообще всех? — спросил он.

— Вообще всех. Как-то она даже прислала жаропонижающий отвар в цыганский табор в нашей округе, когда там началась лихорадка.

— Очень интересно! Не могу себе представить, чтобы покойный герцог разрешал ей общаться с теми, кто ниже ее по рождению, — пробормотала Тея.

Айрис пожала плечами:

— Я же не знаю, какой она была в браке. Я знаю только, какая она сейчас, и действительно думаю, что она очень добрая женщина. И еще мне кажется, что Каланта одинока. Она никого не подпускает слишком близко. Мы несколько раз имеете пили чай, но она держится очень замкнуто. Однако мне Каланта все равно нравится.

Как бы ему ни хотелось, Джаред не мог игнорировать тот факт, что Каланта была хозяйкой дома, когда изнасиловали Мэри. Не мог он отмахнуться и от того, что еще до этого Каланта перестала дружить с Мэри. Мэри упоминала об этом, обьясняя, почему не обратилась за помощью к Каланте, когда герцог начал бросать на нее похотливые взоры.

Мэри хотела уйти оттуда, но герцог позаботился о том, чтобы у нее не было на это средств, — он задерживал ее жалованье якобы для сохранности. В отчаянии Мэри написала Джареду и попросила помочь, но его помощь пришла слишком поздно и не сумела предотвратить кошмар насилия. Хотя с этими деньгами Мэри смогла вернуться к нему.

Когда она появилась в его доме, то настояла на том, что будет зарабатывать себе на жизнь, и стала работать горничной. Джареду это очень не нравилось, но в чем-то Мэри была не менее упрямой, чем он сам. Она так стыдилась того, что сотворил с ней Клэрборн, это настолько ее сокрушило, что потребовалось много времени, пока Мэри решилась рассказать Джареду, от чего бежала. К тому времени она уже знала, что беременна.

Как только ее положение сделалось заметным, экономка Джареда возмутилась, что в доме работает «грязная шлюха», как она называла и без того запуганную Мэри. Джаред тут же уволил экономку, воспользовавшись несколькими отборными ругательствами, и попросил Мэри занять ее место. Такое положение полностью устраивало их обоих.

Однако Джаред не мог забыть о блестящем будущем, которое открывалось перед Мэри до того, как она согласилась занять место компаньонки при матери Клэрборна. За отчаянное положение, в котором оказалась Мэри, отвечал не только Клэрборн, но и герцогиня. Джаред не мог об этом забыть, какой бы невинной она ни казалась.

И не важно, как сильно он ее желает.

Глава 3

— Я не должна позволять Джареду снова меня целовать, — вполголоса пробормотала Каланта, обращаясь к кусту роз под названием «Парсоновская розовая».

Чувствуя, что ей не очень-то удается овладеть собой, она срезала несколько плодов и бросила их в корзинку, висевшую на левом локте. Снова и снова повторяя эти слова, Каланта перешла к следующему горшку с розами и стала выискивать семена, необходимые для приготовления лекарства.

Полуденное солнце нагревало оранжерею сквозь стеклянные крышу и стены, и Каланта радовалась, что надела сегодня только легкое платье из муслина и индийский ситцевый передник. Открытые по обеим сторонам оранжереи двери и несколько распахнутых окон обеспечивали легкий сквознячок, но не слишком облегчали летнюю жару.

И как бы она себя ни уговаривала, никак не могла стереть из памяти воспоминания о вчерашнем вечере. К сожалению, даже произнесенные вслух слова действовали на Каланту не сильнее, чем безмолвные сметания.

Она мысленно повторяла их всю бессонную ночь и беспокойное утро, но всякий раз при мысли о совершенно невоспитанном виконте губы начинало покалывать, а тело трепетало.

Каланта не могла не гадать, что могло бы произойти дальше, если бы их свиданию в саду не помешали. Стал бы Джаред и дальше ее целовать? Позволил бы ей целовать его? Может, прикасался бы к ней в интимных местах?

После печального опыта с Клэрборном Каланте должно было бы хватить одной мысли об этом, чтобы прекратить подобные размышления, но ничего не получалось. Поцелуи Джареда не походили ни на что, ей известное, и Каланта не могла не думать, что его прикосновения наверняка еще сильнее подействовали бы на ее чувства.

А вот этого она не должна допускать, напомнила себе Каинита.

Чтобы выжить в браке, она отказалась от всех нежных чувств. Каланта сомневалась, что вообще еще способна любить, но если это так… если она совершит подобную глупость и полюбит властного виконта, то это, несомненно, доставит eй еще больше душевной боли.

Она разочарует Джареда точно так же, как разочаровала Kлерборна. Только ей будет намного больнее.

Клэрборн был настоящим. чудовищем, монстром в обличье джентльмена. После первых двух месяцев брака его мнение о ней перестало что-либо значить для Каланты, однако она подсознательно чувствовала, что с Джаредом все будет по-другому. Утрата его расположения приведет к таким душевным мукам, что она этого не перенесет.

А он обязательно будет ее презирать. Это неизбежно, как только он узнает правду о том, как виновата Каланта в смерти своей горничной.

Каланта сняла перчатку и сунула палец в почву в горшке. Немного суховата, и она полила розовый куст. Не в силах сосредоточиться этим утром на своих исследованиях, Каланта пришла в оранжерею в надежде выкинуть из головы мысли о Джареде, но ничего не получалось. Каждый очаровательный цветок напоминал о нем, может быть, потому, что он вчера вечером рассказал о своем розовом садике под открытым небом.

Как бы хотелось Каланте увидеть этот сад! Она не сомневалась, что он окажется таким же завораживающим, как и сам мужчина. Розы в Англии отнюдь не так популярны, как во Франции. По общим отзывам, у императрицы Жозефины была по-настоящему впечатляющая коллекция цветов, не имеющая себе равных в Европе. Теперь она пропала, а вместе с ней и все записи о почвах и о необычных кустах роз. Потрясающий сад остался только в памяти тех, кому довелось его увидеть.

Мать Каланты тоже выращивала розы, но только для того, чтобы пользоваться ими при изготовлении лекарств. Не в силах применить к прекрасным цветам такой чисто практический подход, Каланта выращивала их и для плодов, и для удовольствия. Хотелось бы ей понять, отчего интерес к аптекарской розе Джареда вызвал у него ту вспышку гнева. Это ее напугало — вот, собственно, и еще одно доказательство тому, что она должна преодолеть свою глупую тягу к виконту.

Дело не только в напугавшем ее гневе. Каланту задело, что он не обращал на нее никакого внимания, вернувшись на бал. Она несколько минут постояла в темноте после того, как он исчез, чтобы прийти в себя после его поцелуев и дождаться, когда со щек исчезнет обжигающий их румянец, и только потом вернулась в бальный зал. Он уже был там, разговаривал в дальнем углу со своими зятьями, лордом Эштоном и мистером Дрейком, и даже не посмотрел в ее сторону.

И хотя Каланта понимала — он не хотел давать почву для сплетен после того, как они вместе были в саду, ей очень хотелось взглянуть ему в глаза и увидеть, подействовали ли на него поцелуи так же сильно, как и на нее. Конечно, это ни к чему не приведет, но ей не хотелось думать, что чувства переполняли лишь ее одну.

Она хотела — нет, ей было необходимо, чтобы Джаред заверил ее в том, что ее развязное поведение не внушило ему отвращения.

Каланта полила малиновую китайскую розу, протянула руку и потрогала темно-красные лепестки. Небольшой куст прекрасно приспособился к горшку и оранжерейным условиям, и у нее было несколько таких кустов. Ей так нравилось, что в холодном климате они теряли свою выносливость. Каланта ощущала свое родство с этими красивыми цветами, которые не смогли бы выжить без ее постоянной заботы. И эти розы, и она сама внешне выглядели очаровательно, но по сути своей были мало приспособлены к жестокости жизни.

Каланта смотрела на роскошные лепестки, но видела образы вчерашнего вечера. Образы, одновременно восхищавшие ее и заставлявшие стыдиться.

Леди не приглашают джентльменов танцевать. Леди не сбегают на прогулку по темным аллеям сада и не позволяют джентльменам вольностей. Леди не позволяют мужчинам, с которыми только что познакомились, учить их целоваться. Леди вообще не допускают чувственных поцелуев, а она допустила. Она сделала все то, чего делать нельзя. Ангел, который на самом деле никакой не ангел, целовал мужчину самым чувственным образом…

Это воспоминание сумело пробудить в ней больше чувств, чем Каланта испытала за шесть долгих лет. Казалось, ее тело и сердце, иссохшие за долгую засуху, теперь жаждали возрождения, вызванного его прикосновениями. Эта жажда, вызванная поцелуем Джареда, очень коварна, и Каланта не должна ей уступать.

«Можно подумать, что у меня появится такая возможность», — подумала Каланта, поставив лейку и снова взяв ножницы.

Он сказал, что нанесет ей визит, но после того, как он полностью игнорировал ее вторую половину бала, Каланта не верила, что Джаред выполнит свое обещание. Нет сомнений, что он сожалеет об интимной сцене в саду. Мысль эта совсем ее расстроила, и Каланта отогнала ее, срезая несколько темно-красных цветков. Из этих красиво окрашенных лепестков получатся прекрасные сладости для детей викария.

— Ваша светлость, виконт Рейвенсвуд спрашивает, не окажете ли вы ему честь, приняв его в гостиной.

Каланта повернула голову, услышав четкие интонации своего старого дворецкого. Томас стоял, дожидаясь ее ответа, словно она могла велеть ему сообщить виконту, что ее нет дома. Вообще-то следовало бы. По очень многим причинам… чтобы пощадить свою гордость, чтобы защитить сердце, не дав ему снова начать чувствовать, чтобы не дать виконту возможности лучше узнать ее, чтобы избежать риска быть им очарованной.

— Пожалуйста, сервируйте чай в гостиной, Томас, — произнесла Каланта, протянув дворецкому корзинку и направившись к двери, которая вела из оранжереи в комнаты.

— Да, ваша светлость.

Томас был одним из немногих слуг, переехавших сюда из Клэрборн-Парка. Теперешний герцог, младший брат покойного мужа, намеревался уволить достойного слугу, переселив его в маленький коттедж и назначив скудную пенсию. Зная, что из своего жалованья Томас помогает внучке и трем ее детям, Каланта наняла его в качестве собственного дворецкого. Внучка жила в коттедже по соседству, и ее шумные дети приходили навестить деда по меньшей мере раз в неделю — к великому смятению старика, считавшего, что их шалости являются немалым испытанием для его достоинства.

Очевидно, можно забрать дворецкого из особняка герцога, но нельзя выдавить из слуги напыщенность и приверженность его устоям.

Услышав, как дворецкий негромко покашливает, Каланта остановилась:

— Да, Томас?

— Не могу ли я помочь вам вернуть передник горничной, наша светлость?

Взгляд Каланты упал на индийский ситец, прикрывавший светло-голубой муслин ее платья. О Боже, она и садовые перчатки до сих пор не сняла! Еще не увидела Джареда, а в голове уже полная сумятица!

Каланта быстро сняла передник и перчатки.

— Теперь я выгляжу прилично? — Томас не улыбнулся.

— Ваша светлость всегда выглядит прилично.

— Спасибо, Томас.

Дворецкий остался, чтобы позаботиться о переднике и перчатках, а Каланта направилась в гостиную, к ожидавшему ее мужчине.

Она стояла в дверях и смотрела, как Джаред беспокойно меряет шагами небольшую комнату. Томас настаивал на том, чтобы называть ее гостиной, но уж очень это роскошное название для такого маленького помещения. Джаред заполнял собой едва ли не всю полупустую комнату, и она казалась еще меньше, чем была на самом деле. Непринужденная грация его движений снова приковала Каланту к месту, и она никак не давала знать о своем присутствии до тех пор, пока Джаред не повернулся и не оказался лицом к двери.

Каланта заставила себя спокойно шагнуть ему навстречу.

Она остановилась и полуприсела в реверансе, нацепив на лицо маску застывшей вежливости — во всяком случае, она на это надеялась.

— Добрый день, милорд.

Джаред удивил ее, слегка поклонившись в ответ. Их краткое знакомство не давало повода ожидать от него привычных любезностей.

— Каланта.

Она указала на обитый розовой парчой диван подле камина и села на одно из парных кресел напротив.

— Не желаете присесть? Я попросила Томаса принести нам чаю.

Слышит ли он, как грохочет сердце у нее в груди? Руки Каланты на бледно-голубой юбке платья дрожали. Она спохватилась и сцепила пальцы, чтобы не выдать предательского беспокойства. Как странно! Обычно ей приходилось принуждать себя к движению — особенно если рядом находились джентльмены.

Джаред в молчаливой насмешке вскинул брови.

— Не нужно так нервничать, mon ange. Я не собираюсь набрасываться на вас, что бы вы себе ни думали после вчерашнего вечера.

Ее тревожили вовсе не его поступки.

— Я этого и не думала. Для этого вы слишком джентльмен, Джаред.

Он коротко и хрипло рассмеялся.

— Как вы можете называть меня чертовым джентльменом после того, как я бессовестно приставал к вам вчера вечером?

Каланта была слишком честной женщиной, чтобы позволить ему взять всю вину на себя, хотя и стыдилась признать свою роль в случившемся.

— Вы не сделали ничего против моей воли.

Джаред уставился на нее, словно пытаясь оценить искренность сказанного. Между ними проплыли воспоминания об украденных в саду мгновениях, и его глаза почти почернели от каких-то безымянных эмоций. Каланта почувствовала, что губы ее внезапно стали мягче, словно уже готовились к повторению несдержанных ласк.

Она с силой втянула в себя воздух, пытаясь успокоить пронизывающие ее ощущения, но ничего не помогало. Не рядом с безмолвным и откровенным мужским голодом. Этот голод овевал ее, как ветер на вересковых пустошах, но вместо того, чтобы охладить, он разжигал пламя внизу живота. В груди тоже возникло более чем странное ощущение, и соски Каланты под тонким шелком сорочки затвердели.

Взгляд Джареда скользнул с ее губ на кожу, обнаженную квадратным вырезом платья, словно он каким-то образом чувствовал, какой эффект производит его присутствие на ее тело. Но откуда он может это знать, если сама Каланта потрясена? Лицо Джареда исказилось и стало выглядеть почти жестоким от обуревавшего его желания, только раньше Каланта не угадывала этого чувства в его темных глазах. Она никогда еще с ним не сталкивалась — а вот сейчас узнала. К счастью, обуреваемая любопытством горничная принесла поднос с чаем и разрушила эротические чары, которые едва снова не захлестнули Каланту.

Она разлила чай, с предельной тщательностью сосредоточившись на этом простом деле.

— Вы двигаетесь, как герцогиня, — заметил Джаред. Каланта аккуратно размешала в своей чашке кусочек сахару.

— Я и есть герцогиня — точнее, была ею.

— Вчера вечером вы сказали, что ваш отец был викарием?

Это объединяло Каланту с ее единственной настоящей подругой. Мэри тоже была дочерью викария. Только ей покровительствовал местный виконт, оплативший ее обучение, но не предложивший ей руку и сердце. Каланта часто думали, что подруга предпочла бы замужество, но мысль о том, что виконт женится на дочери простого викария, была просто кощунственной для общества.

Джареда, несомненно, крайне удивляло то, что эта дочь пикария умудрилась подцепить на крючок герцога.

— Да.

— Ваша семья имела отношение к Клэрборнам?

— Нет. — У ее семьи вообще почти не было связей. Возможность принять участие в сезоне подарила Каланте крестная, и тут вмешалась судьба, заставив герцога обратить на нее внимание.

— Вы снова это делаете.

— Что? — Каланта быстро вспомнила, как она разливала чай, пытаясь сообразить, в чем ошиблась. Такая реакция была следствием привычки, как она ни старалась избавиться от нее.

— Забываете, как полагается разговаривать женщине. Вы так разочаруете моих сестер. — Джаред ее откровенно поддразнивал.

Каланта в ответ не улыбнулась.

— Думаю, вы правы. Леди Эштон добра, но боюсь, что она находит мое общество скучным.

Джаред нахмурился:

— Только сегодня утром Айрис сказала мне, что вы ей нравитесь.

Каланта почувствовала, как щеки обожгло румянцем, такое удовольствие доставили ей слова другой женщины.

— Как я только что отметила, ваша сестра очень добра. — Джаред пожал плечами, словно мнение Каланты о леди Эштон было простой констатацией факта.

— А как вы познакомились с герцогом? — Прямолинеен. Как он прямолинеен!

Румянец отхлынул от щек, и Каланта поставила чашку на стол.

— Он попросил, чтобы его представили мне на балу. — Джаред оценивающе посмотрел на нее:

— Должно быть, его поразила ваша красота.

— Да. — Помолчав, Каланта заставила себя уточнить: — Ему понравилась мысль о том, что его герцогиня будет ангелом.

— Вчера вечером вы заявили, что не являетесь ангелом. — Соглашаясь, Каланта слегка склонила голову.

— Так оно и есть. Моя неспособность соответствовать стандартам совершенства оказалась испытанием и для герцога, и для меня.

Зачем она это сказала? Хотела дать Джареду понять, как далека она от идеала? Вообще-то после ее распущенного поведения вчера вечером он и сам должен это понимать.

— Вы были счастливы в браке?

С какой стати он задал такой вопрос? Может, Джаред счел странным то, что ему пришлось учить ее целоваться, и захотел выяснить, в чем дело? Каланта не стала отвечать сразу, а, обдумывая, налила еще чая в его чашку и решила, что вполне достаточно открыла ему свою душу.

— Как я могла быть несчастлива? — произнесла она, избегая прямого ответа. — Я стала женой герцога. Для дочери бедного сельского викария такая жизнь превосходила все ожидания.

Глаза Джареда сузились, а губы угрожающе искривились, словно она разочаровала его. Каланте захотелось забрать свои слова обратно и рассказать ему всю правду: что она отдала бы все свои шелковые платья, все до единой драгоценности, свое положение в обществе — все на свете за один-единственный счастливый день в супружестве. Единственный день, когда ей не пришлось бы жить по взыскательным стандартам своего титула.

Она подумала, что сейчас Джаред скажет какую-нибудь колкость о ее мелочности, но вместо этого он спросил:

— А что сталось с вашими родителями?

— В самом начале моего брака они умерли во время эпидемии инфлюэнцы. — Каланта не думала, что боль от этой потери когда-нибудь утихнет, однако постаралась, чтобы голос прозвучал бесстрастно.

Он удивил ее, сказав:

— Простите.

Неожиданно для себя она призналась:

— Я хотела ухаживать за ними, но Клэрборн счел это плохой мыслью. Он сказал, что тревожится о моем здоровье.

— Вас терзало то, что вы не смогли поехать к ним, правда? — спросил Джаред с неожиданной проницательностью.

Каланта не могла отрицать этого.

— Да. Я просила Клэрборна разрешить мне хотя бы послать к ним служанку с отваром имбиря и шиповника против жара и расстройства желудка.

— Разрешил?

— Нет.

— Почему? — Раздраженный тон напомнил Каланте, как он не любит односложные ответы.

— Он сказал, что моя мать вполне в состоянии объяснить своим слугам, как сделать такой отвар, поскольку именно она научила меня этому. — Каланта храбро посмотрела в глаза Джареду. — Я повиновалась своему супругу, и мои родители умерли.

Жестокие слова повисли между ними в воздухе.

— Они умерли от инфлюэнцы, Каланта, а не от вашей руки.

— Да, разумеется. — Она протянула ему тарелку с бисквитами.

Джаред не может понять. Он никому не позволил бы приказывать себе, что делать, — как поступила она. Каланта понимала, что даже если бы она поехала к родителям, они все равно могли бы умереть, но по крайней мере она бы с ними попрощалась. По крайней мере они знали бы, что ей не все равно.